Роняю вилку, и она звякает о тарелку.
– Что значит… вытащите нас?
Мужчина щурится.
– Через несколько дней я ухожу. Вы отправляетесь со мной.
– Нам не разрешено уходить, – опережает меня Сэйдж.
Чужак пожимает плечами:
– Кто сказал? Ваша мама? Ваша мама, которой здесь больше нет? Ваша мама, оставившая вас здесь умирать с голоду?
Стискивая челюсти, сжимаю кулаком вилку. Боюсь, что вскочу и ударю его тупыми зубьями.
– Она не оставляла нас умирать, – заявляю я.
Брови его ползут вверх, он склоняет голову набок и презрительно хмыкает.
– Для меня это выглядит именно так. Не знаю ни одной матери, которая бросила бы в лесу дочек без запасов пищи на зиму.
– Я лучше здесь умру от голода, чем куда-то с вами пойду, – бросаю я. – Если хотите нас убить, так просто оставьте тут.
Я прикинула, на сколько хватит припасов. Получается, умрем мы к концу следующего месяца.
Незнакомец оглушительно хохочет и становится не таким неприятным.
– Убить вас? Почему вы решили, что я вас хочу убить?
– Тогда чего вы хотите?
Он ерзает на стуле, сутулит плечи, как и я.
– Это сложно объяснить. Но вы узнаете, и довольно скоро.
– Иви заболела, – вдруг начинает Сэйдж. Возможно, она пытается перевести разговор на то, что понимает. – Мама забрала Иви в город, чтобы найти помощь. Ей нужны лекарства. Они вернутся, как только Иви поправится.
Когда сестра произносит все это вслух, я впервые осознаю, что просто смешно и дальше верить в их возвращение.
В этот миг меня оставляет последняя надежда.
Чужак прикрывает ухмылку грязной ладонью. Он смеется над наивностью Сэйдж.
– Не хочется вас расстраивать, – говорит он, протягивая руку с вилкой и забирая недоеденное нами мясо, – но она не вернется.
Сэйдж поворачивается ко мне. Темные глаза полны слез. Беру ее за руку, и мы сплетаем пальцы.
Прикончив козлятину, чужак толкает тарелку к нам.
– Долгий выдался денек, девочки. Пойду-ка я спать.
Поднявшись, он направляется к маминой кровати, хватается жирными руками за ножки и снова подтаскивает к двери. Уже через секунду, повесив шапку на столбик кровати, он укрывается с головой одеялом.
Стараясь не шуметь, мы убираем со стола и наливаем в раковину воды, чтобы помыть посуду.
– Рен, – шепчет Сэйдж, наклоняясь ко мне. – Как ты думаешь, зачем он ищет Маму?
Искоса смотрю на нее, прижимаю к губам палец и беззвучно шикаю. До чужака всего футов двадцать, а он еще не захрапел. Нельзя, чтобы он слышал наши разговоры.
Смотрю на доску с календарем в том углу, где Мама собирала нас на плетеном коврике на уроки, и замечаю таблички из шифера и жестяную банку с белыми мелками.
На цыпочках крадусь через комнату, хватаю две таблички и два мелка. Начинаю писать первое послание для Сэйдж. Мел скрипит по шиферу; я замираю, сердце уходит в пятки. Вдвоем смотрим на незнакомца, но он даже не шевелится.
Ослабляю нажим и пишу:
«Он не должен слышать, как мы разговариваем».
Сэйдж кивает и пишет на своей табличке:
«Мне страшно».
– Знаю, – одними губами произношу я и пишу дальше: «Я собираюсь вызволить нас отсюда».
«Как?» – пишет она.
Пожимаю плечами и беззвучно говорю:
– Не знаю. – Потом пишу: «Придумаю сегодня ночью». Стираю написанное и вывожу: «Нам придется уйти, как Маме и Иви».
Сэйдж смотрит большими глазами, жует уголок нижней губы, в ямочке сбоку от шеи пульсирует жилка.
Надо заканчивать с мытьем посуды, и я напоследок пишу и показываю сестре: «Я не допущу, чтобы с нами что-то случилось».
Глава 16
Николетта
Потрескивает камин, справа на мраморном столике дымится чашка крепкого кофе, а я просматриваю социальные сети Бранта и учетные записи почты. Каким-то чудом пароль остался прежним, все тот же «BGNG777».
Брант сейчас уже приземлился в Эквадоре и не подозревает, чем я занимаюсь за тысячи миль от него, за морями и континентами. Ничего не могу поделать – чувствую себя мерзко от того, что лезу в его аккаунты. Но какой у меня выбор после того, что я узнала за последнее время?
Почтовый ящик пуст.
Это типично для Бранта.
За день просочился кое-какой спам, но это обычное явление. Открываю папку «Отправленные» и не нахожу ничего, кроме нудной переписки с потенциальными покупателями. Пощелкав с папки на папку, захожу на «Важные», за которой следом открывается «Ник». В ней ничего, кроме почтовых подтверждений на покупку подарков, сделанных мне в последние годы.
Понятно, почему пароль для почты он не менял. Здесь даже близко нет того, что мне нужно.
Перехожу на его аккаунт в Фейсбуке и просматриваю сообщения, в основном от поклонниц. Некоторые доходят до того, что высылают приглашения и снимки топлес. Каждое сообщение прочитано, но, судя по всему, он не ответил ни на одно.
Интересно, почему он никогда не говорил мне про эти сообщения? Хотел оградить меня от них? Или не желал, чтобы у меня появились сомнения в его верности?
Добрый час я копаюсь в его сетевых аккаунтах и остаюсь с пустыми руками. В окошке приватного просмотра на моем телефоне открывается форум сайта под названием cheaterfinder.net, где мне предлагают просмотреть и учетную запись нашего мобильного телефона тоже. Уже через минуту просматриваю все номера, с которых Бранту звонили за последние несколько месяцев.
Из незнакомых е номеров лишь один появляется несколько раз. Это номер 212. Звонят из Нью-Йорка и только по пятницам, с девяти до десяти часов утра. Как раз в это время я обычно выезжаю в городок за еженедельными покупками.
Откидываюсь на диванные подушки. Меня бросает то в жар, то в холод, словно сам мой организм не может решить, как реагировать на это открытие, и включает все ощущения сразу.
Секунду спустя выполняю по этому номеру быстрый поиск в Гугле. Он не дает результата. Тогда вхожу в аккаунт своего трастового счета и проверяю даты переводов. У меня пересыхает во рту, когда я понимаю: по времени они совпадают с телефонными звонками.
Что же ты делаешь, Брант?
Глава 17
Рен
– А ты не слишком выросла, чтобы в куклы играть? – спрашивает чужак у Сэйдж после ужина. Когда он говорит, вокруг распространяется его несвежее дыхание, и даже на другом конце комнаты нас настигает этот затхлый запах.
Чуть раньше он протерся губкой, используя мочалку Иви с кружевной отделкой и заставив нас отвернуться к стене, пока раздевался. Я впервые находилась в одной комнате с обнаженным мужчиной и краснела, но радовалась, потому что раз он велит отвернуться, то, наверное, не заставит к себе прикасаться.
