Само собой, те джен-теп, которых не связали контрмагией их родители.
– Долг – вот урок, что Бене-маат стремилась преподать всем нам, – нараспев произнёс Ке-хеопс.
Он стоял над отлично сохранившимся телом моей матери, со вкусом задрапированным двумя воздушными полосками пурпурного шёлка, который придавал всему толику скромности. Одно из преимуществ магии крови и железа состоит в том, что плоть не разлагается так быстро, как следовало бы. Вместо этого кожа затвердевает и превращается в блестящую мраморную оболочку. То, что труп Бене-маат был в прекрасном состоянии даже спустя месяц после её смерти, было свидетельством её магической силы и высокомерия моего отца, желавшего, чтобы все запомнили её такой.
Я отвлёкся на Рейчиса, который принюхался к воздуху, – уже в пятый раз с момента нашего прибытия.
– Что ты делаешь? – тихо спросил я.
– Я не чую других белкокотов.
– А ты ожидал, что кого-нибудь из них почуешь?
Его мохнатые плечики поднялись и опустились.
– Я подумал, что они уже захватили этот паршивый город. Знаешь, пробрались сюда однажды ночью и убили всех людей во сне за то, что кучка голокожих пыталась сжечь наше племя огненными заклинаниями.
Он поднял морду и снова принюхался.
– Значит, им не хватает лидера.
– Тебе не кажется, что бессмысленная резня – это уже слишком?
– Мне кажется, это наш проклятущий долг.
– Долг перед семьёй, – продолжал бубнить Ке-хеопс. – Долг перед своим народом.
Он широко раскинул руки, выполняя соматические жесты, которые пускал в ход, когда был со мной во дворце. Небо над нами, всего несколько секунд назад ясное, яркое от раннего послеполуденного солнца, потемнело и в тот же миг зажглось звёздами.
– И в конце концов, – произнёс Ке-хеопс шёпотом, который каким-то образом услышали все мы, – долг перед целым миром.
Высоко над нами звёзды двигались и перемещались, принимая очертания мест и людей, рассказывая историю о том, как Бене-маат проникла в земли Берабеска, где обнаружила их нового Бога и разузнала о чудовищных планах визирей, и сообщила о них ценой собственной жизни.
– Классный трюк, – просвистел Рейчис со своего насеста на моём плече, откинувшись назад, чтобы посмотреть в небо, и, очевидно, полностью забыв о замыслах полного уничтожения моего клана. – Тебе следует выучить это заклинание. А потом ты сможешь устраивать маленькие магические шоу, повествуя о моих подвигах.
– Заставь некхека замолчать, предатель, – пробормотал кто-то позади меня. – Или я сожгу мерзкую тварь заживо.
Ещё не успев повернуться к этому человеку лицом, я нацепил широкую улыбку.
– Я слышу своего старого приятеля Тенната?
– Теперь я Ра-эннат, – произнёс он, метая молнии. – Истинный маг джен-теп.
Когда мы оба были посвящёнными, Теннат был самым жестоким, самым презренным задирой, которого я когда-либо знал. Сейчас он стоял между своими братьями, Ра-фаном и Ра-диром – такими же негодяями. Что ж, поскольку они были сыновьями Ра-мета, человека, пытавшегося убить мою семью и обвинить в убийстве ше-теп, чему тут удивляться.
– Хорошо, хорошо, – согласился я, отталкивая правой рукой морду Рейчиса, чтобы он не бросился на Тенната.
Маленький монстр бушевал и рычал. К счастью, никто больше не обращал на нас внимания, потому что я собирался сделать кое-что глупое. Я протянул свободную руку Теннату.
– Меня зовут Ке-хелиос.
Теннат… наверное, лучше сказать Ра-эннат – плюнул мне на ладонь.
– Ты не маг, а всего лишь изгнанник, владеющий несколькими трюками.
Я вытер ладонь о штанину.
– Верно, но, с другой стороны… Одиннадцать.
– Одиннадцать? – переспросил Ра-фан. – Одиннадцать чего?
– Одиннадцать лорд-магов, – ответил я. – Стольких я победил, разбил и оставил умирать по всему континенту.
Я наклонился ближе и прошептал:
– Поэтому, если никто из вас не хочет стать номером двенадцать, я посоветовал бы вам убраться восвояси.
Рейчис засмеялся, расслабившись на моём плече. Ничто так не успокаивает его, как хорошая угроза смерти.
– Отлично сказано. Когда покончишь с ним, отдай мне его глазные яблоки.
Но угроза была пустой. Дуэль на похоронах? На глазах сотен чужеземных варваров, явившихся, чтобы отдать последнюю дань супруге Верховного мага? Такое само по себе стало бы смертным приговором. Тем не менее, судя по виду Тенната, он обдумывал этот вариант.
И я тоже.
Возможно, опасно возобновлять детские знакомства после того, как ты потратил столько времени на обучение борьбе с магами, сколько потратил я. Пульсирующее желание ударить своих бывших мучителей по лицу почти так же завораживает, как вкус магии.
– Хватит, – прорычал кто-то.
Этот голос я узнал сразу. Панакси в детстве был моим лучшим другом. Грузный мальчик, над которым часто насмехались, который ходил за мной по пятам, как будто я был тем, кого стоит узнать поближе, стал другим – более стройным, с твёрдым подбородком и суровым взглядом военного мага. Теперь его звали Пан-эрат, но я узнал его как красного мага, когда некоторое время назад он избил меня чуть ли не до смерти. Мне было легче простить его за это, чем за то, что он позволил своей семье заставить Нифению выйти за него замуж. Он снова носил алые шёлковые одежды, как и во время нашей последней встречи; они всё так же туго обтягивали мускулы, которых у него не было в детстве. Безусловно, его мускулы впечатляли куда больше, чем мои.
– Привет, Пан, – сказал я.
Его глаза вспыхнули. Но я не испугался. Я расскажу вам кое-что о Панакси – он всегда подчиняется правилам.
Он повернулся к Ра-эннату и остальным.
– Стойте в другом месте. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас испоганил ритуал.
Странно, но я испытывал нечто вроде гордости, наблюдая, как отпрыски дома Ра, издевавшиеся над Панакси, когда мы были посвящёнными, теперь крадучись уходят, подчиняясь его приказу.
– Спасибо, – сказал я.
Позади нас делегаты совета лорд-магов по очереди пели хвалу моей матери. Не в буквальном смысле пели, конечно. Мой народ не слишком высокого мнения о пении.
Со своей стороны, Панакси смотрел на меня взглядом, который мог бы пронзить стальную дверь.
– Говорят, именно тебя избрали, чтобы покончить с угрозой Бога берабесков, – бросил он.
– Говорят.
– Ты это сделаешь? Выполнишь миссию?
Не нужно было учиться арта превис, чтобы увидеть робкую, почти отчаянную надежду в глазах Пана. Он хотел, чтобы я сказал «да», произнёс те же слова о долге и верности, которыми бросался мой отец. Он хотел верить, что я изменился, что теперь я тот Келлен, каким, как он ожидал, я вырасту, когда мы мальчишками бесконечно пересказывали друг другу истории великих героических магов прошлого. Он хотел, чтобы мы снова стали друзьями. До того момента я понятия не имел, как сильно по нему скучаю.
