Открыв футляры, я взял по крошечной щепотке каждого порошка.
– Постараюсь не промахнуться, – сказал я.
– Очень любезно с твоей стороны. В том большом старом дворце тебя учили хорошим манерам?
– Недостаточно, – ответил я, ещё раз оглядевшись вокруг в попытках определить, где скрывается наш противник. Но теперь я был почти уверен, что здесь никого нет.
«Фериус ранена, я не в состоянии её спасти, а Рейчиса поймали в ловушку, чтобы он не выследил их до тех пор, пока не станет слишком поздно пускаться в погоню».
В тот миг, когда ветер стих, я передвинул руку Фериус, чтобы ясно видеть цель, а потом подбросил красный и чёрный порошки в воздух, рисуя руками в воздухе соматические формы. Передние и средние пальцы нацелены на мишень, указывая направление, безымянные и мизинцы прижаты к ладоням в знаке сдерживания, а большие пальцы указывают в небо в знаке… «Предки, пожалуйста, не дайте мне убить моего друга».
– Караф, – нараспев произнёс я.
Порошки вспыхнули, соприкоснувшись, взрыв мгновенно был подхвачен целенаправленной силой заклинания, как поток воды, устремившийся по узкой трубе. Вспышка красного и чёрного огней пронзила древко прямо под наконечником стрелы.
– Отличный выстрел, малыш. Почти ничего не почувствовала.
Хотел бы я, чтобы это можно было сказать о следующих моих поступках.
Когда вы извлекаете длинную тонкую деревяшку из того, кто вам дорог, инстинкт велит действовать как можно быстрее, чтобы боль была жгучей и короткой. Около года назад я узнал, что это препаршивая идея, после того как разбойник с большой дороги прострелил мне бедро арбалетным болтом. Проблема в том, что деревяшка не хочет выходить прямо, и если вы просто её дёрнете, есть риск разорвать что-нибудь важное. В случае с Фериус было слишком много важных органов, которые я мог повредить.
– Медленно и ровно, – сказала она, стиснув зубы в улыбке.
Не знаю, почему она это делает – улыбается, я имею в виду. Сомневаюсь, что от этого становится хоть немного легче. Но я думаю, она серьёзно относится к Пути Дикой Маргаритки. «Радость сияет ярче всего в темноте», – однажды сказала она. Одно из тысячи её глупых высказываний.
– Теперь самое время, малыш.
Я в последний раз огляделся, чтобы убедиться, что никто к нам не подкрадывается. Как только я начну, мне уже нельзя будет остановиться.
– Прости, – сказал я и медленно, методично и мучительно вытащил стрелу из её тела.
Фериус издала вопль, который пробудил бы и мёртвого.
Я отбросил древко в сторону. Оно было скользким, пропитанным кровью.
– Чёрт, но обширная практика не делает это менее болезненным, – пропыхтела Фериус.
Я схватил маленькую баночку олеус регии.
– Боюсь, дальше будет ненамного лучше.
Смазав мазью оставленные стрелой небольшие раны, входную и выходную, и освободив Рейчиса из ловушки, я развёл костерок.
Ночь я провёл, наблюдая за Фериус. Её грудь неровно поднималась и опускалась, и всякий раз я был уверен, что она уже больше не поднимется. Только когда глаза Фериус наконец открылись и на губах появилась усталая, кривая улыбка, я почувствовал, что снова могу дышать.
– Эй, малыш? – окликнула она.
Я предложил ей воды, но она покачала головой.
– Да, Фериус?
– Я ужасно тебя люблю, но ты приносишь самые большие неудачи, которые я когда-либо переживала.
Я издал то, что при большой доброжелательности можно было бы назвать неловким смешком, но больше походило на всхлип.
– Эй, – сказала она, хватая меня за запястье, – не позволяй чувству вины притупить твой разум. Ты ведь знаешь, что произошло, да?
Да, я знал, что произошло.
Кто-то с луком выбивает из седла одного члена нашей группы отличным выстрелом, спрятавшись там, где нужно ждать несколько часов, чтобы нас перехватить (значит, он знал о нашем приближении), и всё же не убивает нас обоих на месте. Это не было разбойничьим нападением. Даже не покушением на убийство.
Это было посланием.
Кто-то не хотел, чтобы Фериус Перфекс вернулась в Берабеск.
Глава 31. Клятва
Самое умное, что можно сделать после того, как твоя наставница едва избежала смерти и ты осознал, что кто-то хочет до вас добраться, – это спрятаться где-нибудь в безопасном месте, выждать и придумать блестящий план, как перехитрить своих противников.
Фериус, Рейчис и я тем же утром снова отправились в путь. Хоть при нынешних обстоятельствах трудно будет проникнуть в Берабеск, ситуация станет намного хуже, как только наступит день рождения их Бога и объединённая армия самого большого народа континента начнёт войну с каждым язычником, которого сможет найти.
Когда тебе не везёт так, как мне, начинаешь задумываться, что религиозные фанатики, возможно, не такие уж сумасшедшие, какими ты их считал.
– Ты в порядке? – спросил я Фериус.
Сперва она не ответила, её лошадь продолжала бежать рысью. Фериус всегда была бледной, но уже несколько дней её кожа была скорее серой, чем розовой.
– Сто двадцать один, – ответила она наконец.
– Сто двадцать два, – просвистел Рейчис со своего насеста на шее нашей лошади, перевернулся на спину и снова захрапел.
– Что он сказал? – спросила Фериус.
– Он сказал, что я задал вопрос всего два-три раза. Так ты в порядке?
– Сто двадцать… – Рейчис снова задремал, не закончив фразы.
– Знаешь, малыш, – сказала Фериус, натягивая поводья, чтобы остановить лошадь, – для того, кто горит желанием узнать правду, ты, похоже, хочешь, чтобы люди постоянно тебе лгали.
Я тоже остановил лошадь. Мы находились примерно в дне езды от границы Берабеска. О её приближении можно было судить по песку: его цвет менялся с тускло-коричневого на золотистый. Скоро мы въедем в более населённые районы, и тогда начнутся настоящие проблемы.
– Я просто хотел сказать…
– Я умираю, малыш. Ты это знаешь, и я это знаю. Поэтому перестань спрашивать. – Фериус закашлялась. Кровь запачкала тыльную сторону её руки, когда она вытерла рот. – Проклятая тварь снова шевельнулась. Теперь ей нужны мои лёгкие.
«Та часть тела, где олеус регия не поможет», – подумал я.
Оказалось, что исцеление раны в груди излечило также боль в ноге. Проклятие почти ежедневно меняло цель своих непредсказуемых атак. Фериус была самым сильным, самым выносливым, самым упрямым человеком, какого я когда-либо встречал, но даже она разваливалась на части, когда чёртово Проклятие играло с ней, как с раненой птицей играет кошка, позволяя трепетать крыльями только затем, чтобы поймать птицу снова, прежде чем та сможет улететь.
