– Здесь воняет, – ухмыльнулся Рейчис, разинув пасть, чтобы не дышать через ноздри.
Как ни велик Мебаб, его построили на тридцать тысяч душ, но теперь он раздулся и вместил миллион. Священнослужители в белых и золотых одеждах вели за собой целые армии шатающихся, хромающих мужчин и женщин в лохмотьях, кающихся грешников, ищущих чуда. Богатых торговцев и ремесленников охраняли отряды в доспехах; охранники стояли шеренгой, чтобы удержать нищих и других нежелательных людей подальше от заведений. Менее обеспеченным приходилось самим защищать свои лавочки или полагаться на помощь семьи. Я видел не одного мальчика или девочку лет десяти возле небольшого рыночного прилавка с дубинками в руках и нервным выражением в глазах.
Но несмотря на зловоние пота и избыточное многолюдье, в воздухе над сонмами воинов и паломников витало пылкое возбуждение, почти сияние, которое питала их вера в то, что здесь, в этом городе, они увидят ранее никем не виданное: своего Бога.
Келиш разделял радостное предвкушение, хотя я заметил, что он уравновешивает надежду и оптимизм прикрывающей его дюжиной солдат. Остальных он оставил стоять лагерем за городом вместе с другими армиями. Купцы и прочие состоятельные горожане, увидев красный плащ квадана, кричали на него, когда мы проходили мимо, требуя объяснить, почему город наполняется сбродом.
– Всё, как предупреждает визирь Калифо, – сказал мне командир. – Некоторые смотрят на Бога, но видят только своё собственное лицо, поэтому исполнены страдания вместо экстаза.
– Вы когда-нибудь читали визиря Сипху? – спросила Фериус.
Келиш, обычно обожавший сравнивать религиозные теологии, нахмурился.
– Разглагольствования женщины-визиря, не предписанные великими соборами, не считаются законом в рамках канонов нашей веры.
– Разве только слова мужчин передают мудрость?
Квадан кивнул с кривой улыбкой, сложив ладони вместе и вывернув их наружу – его способ показать временную капитуляцию в таких дебатах.
– Тогда я жду мудрости Сипху.
– Она писала: «Во всём следует соблюдать умеренность, ведь если бы каждая душа на земле в праведном порыве выкрикивала имя Бога, все бы оглохли».
Несмотря на свои явные предубеждения, Келиш действительно обожал чёткие постулаты и обдумал его, прежде чем спросить:
– Что можно извлечь из этого замечания?
Фериус показала на улицы, кишащие людьми, на мужчин и женщин, выпрашивающих еду, на тесноту повсюду, куда ни посмотри.
– Такой город строится не для многих. Скоро я увижу, как болезнь пронесётся по этим улицам, как лесной пожар. Скоро я увижу, как прольётся кровь.
Наше внимание привлёк внезапный крик. Дальше по улице вспыхнула драка. Тем временем отряд из двух десятков человек в шлемах и кожаных доспехах, с короткими копьями в руках, проталкивался сквозь толпу, уходя оттуда, где раздавались крики.
– Жреческая стража, – сказала Фериус. И спросила у Келиша: – Разве им не полагается обеспечивать законность и порядок в городе?
Тот не ответил, но шагнул к другому командиру.
– Похоже, ты смотришь не в ту сторону, караульный.
С удивительной быстротой – и безрассудством – две дюжины копий опустились, нацелившись наконечниками в живот Келиша. Его люди, однако, не сдвинулись с места.
– Они подождут моей команды, – сказал Келиш командиру жреческой стражи.
– Ни один солдат мирской армии не может обнажить оружие в священном городе, – сказал тот. – Если хоть один из них это сделает, их всех отлучат от церкви, их семьи выследят и предадут смерти как богохульников.
Келиш ничем не выказал своего страха.
– Похоже, это… уже чересчур.
Он повернулся к Фериус.
– Возможно, мне всё-таки стоит почитать визиря Сипху.
Потом обратился к командиру стражи:
– Я всё ещё слышу впереди крики. Если не хочешь вмешиваться, отойди, я всё сделаю сам.
– Всё идёт, как и должно, – усмехнулся начальник стражи. – А теперь беги, кающийся грешник.
Его взгляд задержался на религиозной сцене на нагруднике Келиша.
– Большинство жрецов-охранников следуют кодексу часовщика, – спокойно объяснила Фериус. – У них нет времени на тех, кто верит, что Бог – кающийся грешник.
«Предки, – подумал я. – Как действует теократия, если люди презирают друг друга из-за разных интерпретаций существония Бога?»
Мы продолжали слышать звуки драки; люди проносились мимо, пытаясь убежать.
– Рейчис, узнай, что происходит.
Белкокот принюхался.
– Но эти два чокнутых скоро начнут убивать друг друга, и я не хочу пропусти…
Я показал на битком набитую народом улицу впереди.
– Там, наверное, происходит кое-что похуже.
– Веский довод.
Белкокот спрыгнул с моего плеча, приземлился на деревянный навес лавки, а после вскарабкался на крышу одноэтажного дома. Он помчался по крыше, подпрыгнул и широко распахнул пушистые перепонки, чтобы поймать ветер.
Вскоре он уже летел над нашими головами, направляясь к источнику какофонии. Командир жреческой стражи заметил, как улетел Рейчис.
– Теперь наш город наводняют даже дикие звери!
Он жестом подозвал одного из подчинённых.
– Начинайте составлять планы общегородской кампании истребления. Не хочу, чтобы священные храмы покрылись помётом грязных животных.
Что ж, даже если бы я не успел проникнуться к нему неприязнью, парень с каждой минутой всё больше облегчал для меня эту задачу.
Командир, должно быть, заметил выражение моего лица, потому что впервые обратил внимание на нас с Фериус и спросил Келиша:
– Зачем ты приводишь в город чужеземцев?
– Они паломники, и пустить их в Махан Мебаб – правильно. Разве визирь Калифо не говорит со свойственной ему пронизывающей прозорливостью: «Самый бедный паломник, явившийся из чужой страны, является истинным гражданином города Бога»?
Командир жреческой стражи воспринял это как пощёчину.
– Ты будешь блеять о кающемся грешнике?
Келиш сделал вид, будто шепчет мне на ухо, но говорил достаточно громко, чтобы услышали все:
– Калифо также предупреждает, что для глупца слова мудрости подобны блеянию овцы.
«Почему он затевает свару с этим парнем?» – удивился я.
– У меня нет причин задерживать воинов армии, – сказал командир жреческой стражи и жестом велел двум своим людям с копьями выйти вперёд. – Но чужеземцы отправятся с нами на допрос. В моём городе не будет шпионов.
– Тогда у нас проблема, – ответил Келиш. – Потому что эти двое – мои гости, они пришли, чтобы стать свидетелями славы Бога и… – он показал на Фериус, которая стояла так долго, что теперь ей пришлось опереться на меня, – … чтобы получить доступ к стенам храма и найти исцеление в Его присутствии.
