– Не эту, – сказала мать.
– Почему бы и нет?
Я услышал ответ в своей голове за долю секунды до того, как её губы шевельнулись.
– Она – основа моей магии. Подними её – и чары разрушатся, а наша встреча закончится.
Я всегда был непослушным ребёнком. Жизнь изгнанника отнюдь не излечила меня от этого недостатка. Я снова потянулся к «Городу Славы».
– Пожалуйста, – произнёс голос в моём сознании прежде, чем это сказал призрак матери. – Прости, что приходится так неуклюже с тобой общаться, но я не смогла как следует воссоздать чудесное заклинание твоей сестры для связи на расстоянии. Мне пришлось положиться на гораздо более древнее заклинание, придуманное твоей бабушкой ещё до твоего рождения.
И мать в третий раз повторила те же указания:
– Выбери карту, Келлен. Любую карту.
«На самом деле её здесь нет, нет даже её призрака», – понял я.
Бене-маат, должно быть, воспользовалась магией шёлка, песка и дыхания, чтобы записать свои мысли и передать их мне с картами в виде отдельных сообщений, как пачку писем, перевязанных бечёвкой, – в заклинании зашифрованы определённые ответы, основанные на том, как я себя поведу.
Оставшиеся двенадцать карт разделились на четыре незнакомые мне масти, что говорило о многом, учитывая, со сколькими мастями я уже имел дело.
В колоде аргоси каждая масть соответствует определённой цивилизации нашего континента. В более распространённых колодах игральных карт для развлечения, масти, как правило, обозначаются символами, важными для данной культуры. Например, стандартная дароменская колода воплощает одержимость её народа военными знаками: колесницы, стрелы, требушеты и клинки. Однако четыре масти этой новой колоды не были похожи ни на одни из тех, что я видел раньше.
Свитки, перья, лютни и маски.
Неужели моя мать сама придумала масти? А если да, что означает каждая из них?
Я выбрал семёрку лютней, рассудив, что никого никогда не убивали лютней.
Бене-маат улыбнулась, и в её руках появился инструмент. Она заиграла мелодию, которая так неожиданно тронула моё сердце, что я чуть не задохнулся от восторга.
– Ты любил эту песню, когда был ребёнком, – пробормотала она. – Ты просил меня играть её часами, когда тебе бывало страшно или грустно.
Я отбросил карту, словно она превратилась в паука, ползущего по моей руке.
Мама кивнула, слегка печально, как будто знала, что я отреагирую именно так.
– Выбери карту, Келлен, – повторила она. – Любую карту.
Я обратил внимание на карту с изображением человека, аккуратно раскладывающего на весах писчие перья. Надпись гласила: «Учётчик перьев».
Призрак матери теперь сидел за столом и писал письмо. «Мой дорогой Келлен. Прошло почти три года с тех пор, как я в последний раз прикасалась к твоему лицу. Я никогда не думала, что такое возможно. Я всегда полагала, что ты вернё…»
– В чём дело? – вопросил я. – Ностальгия? Ты забыла, что сделала со мной, мама?
Я закатал рукава, чтобы показать грязные контрсигилы, оскверняющие татуировки на моих предплечьях.
– Ты разрушила все мои надежды стать магом вроде тебя, отца и Шеллы.
Я не ожидал ответа, но ощутил покалывание в затылке, и спустя мгновение мать снова заговорила.
– Я знаю, ты сердишься на нас, Келлен. Ты имеешь на это полное право.
Я начинал понимать, как работает эта магия. Я не общался с матерью напрямую, но её послания были чем-то большим, нежели просто словами, нацарапанными на странице. Заклинание было составлено из полного спектра её эмоций, запечатлевшего тот единственный миг, когда мать собрала воедино все свои размышления и вложила их в карту.
Призрачная слеза скатилась по её щеке.
– То, что мы сделали, разбило моё сердце. Мы верили, что защищаем тебя, защищаем мир от того, кем ты можешь стать. Мы понятия не имели, как сильно ошибались.
«Тебе следовало бы догадаться, – с горечью подумал я. – Мать должна защищать своего ребёнка, а не губить его».
Но вслух я ничего подобного не сказал. Я знал: на самом деле передо мной нет Бене-маат, и всё же не мог бросить в лицо своей матери такие обидные слова.
– Благодарю за любезное послание, – сказал я наконец. – Мы закончили? У меня важная встреча в тюремной камере. Поэтому, если у тебя нет чудодейственного лекарства от…
Бене-маат вытянула руку, указывая на другую карту. Я положил на место ту, которую держал в руках, и взял девятку перьев.
Выражение лица мамы стало решительным; вокруг неё страница за страницей расположились наброски и схемы эзотерических формул.
– Каждый день с тех пор, как ты уехал, я пыталась найти способ снять контрсигилы. Я прочла все до единой книги знаний в наших святилищах, консультировалась с мастерами чар по всей стране. Я изучила каждый клочок пергамента, которые твой отец привёз из Аббатства Теней, надеясь отыскать в них сведения об эфирных гранях Чёрных Теней; сведения, дающие способ восстановить твою связь с высшей магией. Временами мне казалось, что я уже близко…
Она замолчала, в отчаянии сжимая кулаки. Её образ затрепетал и исчез.
«Чары, должно быть, требуют полной сосредоточенности, чтобы запечатлеть сообщение в карте, – подумал я. – Каждый раз, когда она теряет концентрацию, ей приходится останавливаться и начинать всё заново».
– Что значит «близко»? – спросил я. – Ты хочешь сказать, что есть лекарство?
Другая карта засветилась ярче остальных. Продавец масок. Я поднял эту карту.
– Очень многое из того, что мне говорили, оказалось ложью, Келлен. Фальшивыми обещаниями. Так называемые тайные методы нанесения новых сигилов в результате породили лишь временные иллюзии.
– Значит, всё безнадёжно?
Думаю, не стоило удивляться. Я знал: из всего, что я потерял, покинув свой народ, единственное точно никогда не удастся вернуть – волшебство. Я научился жить с этим. Владея только лишь магией дыхания, имея взрывчатые порошки, монеты кастрадази и разные трюки, которые я сумел освоить в дороге – иногда я даже гордился тем, что могу перехитрить своих врагов без заклинаний. Но порой я просыпаюсь посреди ночи, и каждый дюйм моего тела блестит от пота, а пальцы дёргаются, вспоминая десятки соматических форм: я тысячи раз упражнялся, чтобы суметь сотворить заклинания, которые никогда не произнесу. Я так отчаянно хотел ощутить вкус магии! Его не заменит никакая еда или питьё.
Как и весь мой народ, я был одержим. Я подсел на магию, когда на моих предплечьях появились первые татуировки. Я никогда не смогу утолить эту жажду, и вряд ли она когда-нибудь ослабеет.
Призрак матери показал за мою спину, я обернулся и увидел вора масок – карта поднималась над другими, маня взять её. Когда я это сделал, мама перешла на шёпот:
