Я сунул руки в футляры и вынул бесконечно маленькие щепотки красного и чёрного порошков.
– Значит, просто зажечь травы в трубке?
– Тебе придётся сконцентрировать свою волю.
– Мне всегда приходится концентрировать волю, – раздражённо ответил я. – Без этого не сотворить заклинание.
– Я имею в виду, одновременно ты должен думать о Фериус. Как будто… Как будто ты её зовёшь. Как будто её завалило камнепадом, а магия дыхания в твоём заклинании – крошечная соломинка, проходящая сквозь завал. Ты должен позвать Фериус через эту соломинку.
Я почувствовал, как толстые пальцы Дюррала сжали моё плечо.
– И не промахнись.
Рейчис зарычал на него из-за меня.
– Думаешь, я в своё время не боролся ни с одним белкокотом? – спросил старик.
– Путь Вьющегося Чертополоха на старости лет стал колючим, – предупредила Рози.
Её насмешка напомнила мне о её недавних словах – дескать, аргоси не живут долго. Судя по тому, как Дюррал сжал зубы, он не очень-то ценил напоминание о своих преклонных годах.
– Не заводи его, – предупредила Энна и махнула рукой. – Вы трое, кыш отсюда. В деле участвуем только я, Келлен и Фериус.
Дюррал и Рози нехотя отступили на несколько шагов. Рейчис ещё раз зарычал на каждого из них, давая понять всем, кого это касалось, что он выиграл противостояние, затем спрыгнул с моего плеча и направился к другому занятому столу.
– Пойду пошарю в карманах того парня.
Энна положила руку мне на предплечье.
– Всё в порядке, Келлен. Тебе не обязательно верить. То, что связано с проклятиями и бедствиями, вроде как очень запутано.
– Это спасёт Фериус? Я имею в виду, если мы всё сделаем правильно?
Она устало покачала головой.
– Нет, сынок, не спасёт, но облегчит симптомы. Даст ей немного сил, чтобы она смогла ещё какое-то время побороться с Проклятием.
Она убрала ладонь, и я посмотрел на свои руки.
К мозолям на моих больших и указательных пальцах прилипло всего несколько крупинок красного и чёрного порошков – ровно столько, чтобы бросить заклинание и послать пламя в чашу трубки. Мне придётся щёлкнуть пальцами, чтобы заставить крупинки столкнуться в воздухе, а затем направить огонь в нужное русло… всё это время каким-то образом подталкивая свою волю в заклинание, чтобы вызвать Фериус.
Иголочка в стог сена.
Мне пришлось сделать ещё один шаг назад. Целиться труднее, когда находишься слишком близко к мишени. Как только я убедился, что правильно выбрал углы, я щёлкнул пальцами, за мгновение до того, как порошки соприкоснулись, сложил руки в соматические формы и произнёс заклинание из одного слова.
– Караф.
Две тонкие нити огня, красная и чёрная, выстрелили и закрутились друг вокруг друга. Я слишком поздно понял, что направил их чуть-чуть под другим углом. Каким-то образом Энна вовремя это заметила и передвинула трубку на полдюйма, чтобы пламя ударило в содержимое чаши.
– А теперь отойди, – сказала она. – Не хочу, чтобы ты это вдыхал.
Несмотря на предупреждение, я стоял, как пень, пока не почувствовал, что Рози тащит меня туда, где они с Дюрралом укрылись от уродливого чёрного дыма, повалившего из трубки. Энна сделала длинную, медленную затяжку – осторожно, словно подкрадывалась к гремучей змее. Её щёки надулись, но она удержала дым во рту, осторожно положив трубку и достав второй инструмент, которым загасила пламя.
Потом снова посмотрела на меня с глазами, полными слёз. Я не мог сказать, повинен ли в её слезах дым или страх за жизнь дочери.
Она потянулась и большим и указательным пальцами левой руки зажала ноздри Фериус. Правой рукой осторожно потянула Фериус за подбородок, чтобы открыть рот. Мучительно медленно Энна выдохнула тонкий завиток чёрного дыма, всё время шевеля губами, как будто использовала магию шёпота. Дым проник в рот её дочери и остался там, кружась, словно запертый в стеклянной чаше.
– Давай, девочка, – сказал Дюррал у меня за спиной. – Твоя мама зовёт тебя. Хоть раз в жизни послушайся.
Фериус внезапно зашлась в мучительном кашле, хотя вместо того, чтобы выдохнуть дым, казалось, втянула его глубоко в лёгкие.
– Вот так, моя дорогая, – сказал Дюррал. Голос старика дрогнул. – Никакое чёртово Проклятие не удержит мою девочку.
Снова кашель, густой, хриплый, резкий. Кровь сочилась из уголка рта Фериус, чёрная нить скользила в крови, как масло в воде. Она подняла руки, пытаясь закрыться от дыма, но Энна удержала её и продолжала медленно выдыхать, пока весь дым до последней частицы не вошёл в лёгкие Фериус.
Спустя некоторое время Фериус успокоилась и открыла глаза.
– Мама?
Энна улыбнулась.
– А кто же ещё?
– Я сомневалась, что когда-нибудь увижу тебя снова.
– В последний раз, – сказала мать. – Я же говорила, что мы встретимся в последний раз.
– И больше никогда?
– Не могу ясно разглядеть пути впереди. И никогда не могла. Но я думаю, это наша последняя встреча, малышка.
Мысль о том, что кто-то называет Фериус Перфекс «малышкой», казалась абсурдной. Но она вытерла слезу тыльной стороной ладони. Повернула голову и в упор посмотрела на меня.
– Это ты, малыш? – спросила она.
Я подошёл ближе и опустился рядом с ней на колени.
– Я думал, ты умерла, – сказал я, беря её за руку и стараясь не разрыдаться, как потерявшийся ребёнок.
– Подумывала об этом, – ответила она и неуклюже потянулась к моей руке. Я сжал её руку в ладонях. – Потом вспомнила, что ты слишком упрям, чтобы позволить мне умереть.
– Ей нужно отдохнуть, – заявила Энна, доставая из кожаного чемоданчика баночки и бутылочки и аккуратно их расставляя. – Оставь её со мной на несколько часов: я дам ей все лекарства, какие смогу, чтобы она набралась сил.
– Только одно лекарство может вылечить то, что меня сейчас мучает, – пропыхтела Фериус. – И я не могу представить, чтобы кто-нибудь любезно его принёс.
– Да неужто? – спросила Энна, приподняв бровь.
Фериус широко распахнула глаза.
– Мама, у тебя же нет…
Энна сунула руку во внутренний карман пальто и вытащила оттуда нечто длинное и тонкое – то, что я сразу узнал.
– Ты принесла мне курительные соломинки! – Энтузиазм в голосе Фериус контрастировал с бледностью её усталого лица. – Но вы же с папой ненавидите курево.
Дюррал подошёл и положил руку на плечо дочери.
– Это дурная привычка, девочка. Она когда-нибудь тебя убьёт. Но твоя мама носит их с собой повсюду. На всякий случай.
Я встал и отступил назад. Мне показалось: лучше уйти в такой семейный момент.
