– Твоё настоящее имя.
– Понятия не имею. Все в храме называют меня Богом.
– Ты упомянул другой голос, который слышишь в своей голове. Кто он такой? Как он тебя называет?
– Сейчас не твоя очередь.
Мальчик двинул лучника.
– А как ты бы хотел меня называть?
Хотя вопрос казался праздным, у меня возникло странное ощущение, что он своего рода проверка.
«Я никак не хочу тебя так называть, – подумал я. – Я не хочу, чтобы ты существовал. Я не хочу, чтобы где-то были Боги, которые сидят, выбирая судьбы других. Какое право имеет Бог решать мою судьбу?»
– И всё же, – громко сказал мальчик в ответ на мои невысказанные слова, – теперь Бог просит тебя выбрать его судьбу.
Он откинулся на спинку стула.
– Ты так и не ответил на мой вопрос.
Я уставился на доску, обдумывая следующий ход. Мальчик ошибался, думая, что в игре допустимо почти бесконечное количество ходов. Сперва так и есть, но стоит вам сделать первый гамбит, вы начинаете путь, который допускает всё меньше и меньше вариантов, пока, наконец, не остаётся только один.
– Шуджан, – сказал я наконец. – Я хотел бы называть тебя Шуджан.
Улыбка осветила его лицо.
– Шуджан! Да! Мне нравится!
Он потянулся через игровое поле и взял меня за руку.
– Спасибо, Келлен!
Он казался таким довольным, что мне стало неловко, как будто мне полагалось сделать что-то, чтобы скрепить его счастье. Я повернул ладонь так, чтобы теперь мы пожимали друг другу руки, и сказал:
– Приятно познакомиться, Шуджан.
Он тоже энергично потряс мне руку.
– Приятно познакомиться, Келлен!
Потом он убрал руку, и всё его веселье исчезло.
– Твоя очередь задавать вопрос.
– Вчера ты вызвал дождь, – сказал я, снова передвигая верблюда. Обычная стратегия шуджана заключается в том, чтобы ввести в игру как можно больше своих фигур, чтобы окружить противника, но пока я не был к такому готов. – А что ещё ты можешь?
– Когда я был всего лишь младенцем в пелёнках и визири показали меня моему народу с балкона этого шпиля, я обрушил ливень, благодаря которому из засушливых земель вокруг города поднялись сотни тысяч цветов. В следующий раз я явился всем, кто наблюдал за движением солнца и звёзд. Однажды я заставил смолкнуть все звуки в этих краях, от рёва ветра до трепета крыльев бабочек, чтобы все познали момент чистого, безмолвного размышления. Я исцелял больных и заставлял заклятых врагов молить друг друга о прощении.
Пять чудес, каждое из которых соответствовало одному из шести ликов Бога Берабеска: садовник, часовщик, отшельник, целитель, кающийся. Остался только один лик: воин.
«Он сказал, что Проклятие не одно из его чудес, так которое же шестое?»
Тут я понял: ответ очевиден.
«Чудо, которое арканисты всё ещё пишут на его плоти. Чудо, которое объединит секты Берабеска в единую армию, что промарширует по всему континенту».
Я отогнал эту мысль в надежде скрыть её от мальчика, сидящего напротив.
– Как ты узнал, что способен творить такие чудеса? – спросил я.
Шуджан покачал головой. Не моя очередь. Передвинув одну из колесниц на две клетки, он спросил:
– Какова бы ни была моя истинная суть, ты считаешь меня угрозой всему, что любишь. Почему ты не убил меня?
– Потому что я…
Я не договорил. Я и вправду не знал наверняка, что меня сдерживало. Я убивал раньше и по менее благородным причинам, чем предотвращение войны. Хоть Шуджан и выглядел невинным, в своей жизни я достаточно пострадал от иллюзий, чтобы не доверять такой наивной точке зрения. Кто знает, может, он демон, маскирующийся под мальчика. Почему бы мне просто не намотать ему на шею Бич Баоджары и не заняться делом, за которым меня послали?
– Я не люблю, когда меня контролируют, – сказал я наконец. – А убить тебя, не зная правды, – это слишком смахивает на…
– Акт подчинения? – предположил он.
Я молча кивнул.
– Интересно, – сказал он. – Возможно, мы к чему-то приближаемся.
– Не вижу, каким образом.
– Двигай следующую фигуру.
Я посмотрел на доску. Игра была ещё в самом начале, но он допустил ошибку с колесницей. В шуджане колесницу нельзя убрать с доски, но на неё можно «водрузить». Я поставил на неё своего орла. Теперь, хотя орёл не мог атаковать, он мог двигаться вместе с колесницей и его нельзя было убрать ни одной из фигур мальчика.
Да, если подумать, это довольно странная игра.
– Откуда ты знаешь, что именно способен сделать? – спросил я. – Дождь, исцеления?
– Это запечатлено в метках, – сказала Нифения, подтверждая мои прежние подозрения. Она принесла одну из книг в кожаном переплёте. – Арканисты в буквальном смысле слова вписывают чудеса в его плоть.
– Как заклинания?
Она покачала головой.
– Нет такого заклинания джен-теп, которое могло бы творить то, что творил он. Слишком велик размах. Законы физики просто не работают подобным образом, поэтому я не могу понять, как такое возможно.
– Чёрная Тень, – внезапно сказал я, инстинктивно притрагиваясь к извилистым линиям на своём лице. – Когда я был в Аббатстве Теней, там говорили, что Чёрная Тень создаёт своего рода проход в другие эфирные грани, где управляющие материей, энергией и жизнью законы работают по-другому, позволяя альтернативным правилам мгновенно просачиваться в нашу Вселенную.
– Но чтобы управлять ими, всё равно нужна воля, – сказала Нифения и показала на Шуджана. – Он был всего лишь младенцем, когда совершил своё первое чудо. Не мог он сделать такое сам.
– Как ты решаешь, когда нужно явить свои чудеса? – спросил я.
Шуджан пристально смотрел на игру, имя которой я ему дал.
– Есть… другой голос, который говорит в моём сознании. Когда визири выводят меня, чтобы поставить перед моим народом, голос помогает извлечь мои дары, чтобы я мог наградить ими других.
Ответ, хоть и достаточно ясный, дьявольски меня разозлил.
– Это ничего не объясняет. Как ты вообще можешь знать, что именно ты…
Он резко передвинул другую фигуру, на сей раз деревянного визиря, отсекая и мои собственные фигуры, и мой вопрос.
– Ты утверждаешь, что не любишь, когда тебя контролируют. Но можешь ли ты сказать мне, что значит быть свободным?
Я снял своего орла с колесницы и взял его визиря.
– Делать собственный выбор, свободный от влияния других.
Его лучник сел на колесницу. Я совершил дилетантскую ошибку. Ни одна фигура не может атаковать с колесницы, кроме лучника, но лучники способны сесть только на колесницу, оставленную другим игроком, а я её только что оставил.
