Ториан остановилась в конце коридора, дважды выбросив вверх кулак. Я чуть не врезался в неё. Она сделала жест, широко растопырив пальцы, а затем подняв всего три. Я предположил, что это какой-то сигнал, но я никогда не тренировался с маршалами и понятия не имел, что он означает.
– Идут восемь человек, – тихо произнесла она, когда ей стало ясно, что я не понял.
«Это один из моих визирей и его помощники, – сообщил мне Шуджан. – Время занятий».
«Посреди ночи?» – молча спросил я.
«Я занимаюсь шесть раз в сутки, каждый урок ведёт другой визирь».
«По одному из шести разных кодексов?» – спросил я.
«Да. Они всегда приходят через определённые промежутки и дают мне отдельные уроки. Думаю, каждый из моих визирей боится, что учение других может испортить моё образование».
Шесть разных визирей обращали Шуджана в свою веру с помощью шести разных священных книг, надеясь, что именно их интерпретация сформирует Бога, которым он однажды станет.
Мы ждали в тени, пока мимо пройдёт процессия одетых в мантии людей. Первый был ниже меня ростом и худощав, несмотря на выпирающий животик, натягивающий шёлк его одеяния визиря. Слева и справа от него шли слуги с бритыми головами и гладкой кожей. Один из них томился под непомерным весом массивной книги с толстой деревянной обложкой и сотнями страниц, должно быть, фута в два высотой. И всё же слуга неуклюже нёс эту ношу, шагая без единого слова жалобы.
С другой стороны второй бритый человек время от времени протягивал руку и переворачивал страницы, чтобы визирь прочитал их вслух. Ни один из слуг, казалось, ничего вокруг не видел… Я понял – почему, как только заметил молочно-белые глаза. Слуги были слепы.
За ними следовали четверо женщин-охранниц в берабесских доспехах. Бронзу нагрудников украшали замысловатые узоры, как у Келиша и его воинов, но на этих нагрудниках были изображены цветы и виноградные лозы, поднимающиеся из пустынных песков, листья, направляемые к небесам нежными руками.
– Садовники, – прошептал я Ториан, когда они прошли мимо.
Она бросила на меня взгляд, который говорил: «Мне плевать. Это глупо. Ты глуп, и мы все умрём».
Я был близко знаком с такого рода взглядами, поскольку Рейчис всё время бросает их на меня.
Визирь и его спутники шаркали и тащились бесконечно, но, наконец, добрались до конца коридора и повернули направо.
– Ты чуешь поблизости ещё кого-нибудь? – спросил я Рейчиса.
Он что-то просвистел Айшеку, и тот понюхал пол, прежде чем тявкнуть в ответ.
– Здесь практически безлюдно, за исключением молитвенных комнат, всё ещё набитых голокожими.
Когда я перевёл сказанное Ториан, она потёрла подбородок.
– Почему, во имя всех адов, стражники больше не патрулируют коридоры? В Берабеске шпионов не меньше, чем в Дароме. Они должны были знать, что мы пошлём кого-нибудь к…
– Именно на это они и рассчитывают, – перебила Нифения с полными руками книг арканистов, украденных из комнаты Шуджана. В её голосе звучала отчаянная настойчивость, хотя она и говорила своим устрашающе тихим шёпотом аргоси. – Ты прав, Келлен. Всё было подстроено.
Приятно знать, что я хоть иногда поступаю правильно, даже если понятия не имею, почему и как.
Ториан повела нас вниз к следующему лестничному пролёту, а потом мы остановились, чтобы дать Шуджану перевести дыхание. Он опёрся рукой о золотую стену.
– С тобой всё в порядке? – спросил я.
Казалось, он не мог выговорить ни слова вслух.
«Я такой слабый, Келлен. Как будто я никогда не вырастал из младенца, а меня просто… вытянули».
Его ладонь соскользнула, и мне пришлось подхватить его на руки, чтобы он не упал с лестницы.
– Что с ним такое? – спросила Ториан.
– Он болен, – ответила Нифения.
Она открыла одну из книг, захваченных из комнаты Шуджана, на странице, на которой были изящные рисунки очертаний человеческого тела. Каждый рисунок окружали слои концентрических каракулей берабесской письменности и среди них – полдюжины сигилов. Мы с Нифенией их узнали.
– Я думаю, арканисты использовали смесь магии песка и крови, чтобы заставить Шуджана казаться взрослым, – сказала она, проводя пальцем по рядам символов. – Но это неестественно. Его тело не может такого выдержать.
Я наклонился ближе, пытаясь разобраться в запутанных знаках.
– Значит, все чудеса, которые он демонстрирует, его быстрый рост… всё это ослабляет его тело, делает больным.
Айшек обнюхал ноги мальчика, прежде чем рявкнуть что-то Рейчису.
– Ребёнок не болен, – сообщил мне белкокот. – Он умирает.
Я перевёл, сперва молча для Шуджана, а когда тот кивнул, – для остальных. Ториан покачала головой.
– В этом нет никакого смысла. Что хорошего, если умирающий Бог возглавит Берабеск? Сотни лет шесть религиозных сект, управляющих страной, ждали, когда их шестиликое божество наконец прибудет и откроет свой истинный облик раз и навсегда.
– А потом что? – спросила Нифения. – Одна секта оказывается права, а другие заблуждались? Поколения семейных традиций превратятся в дым в тот миг, когда шесть религий внезапно сделаются единственной. Люди объединятся, конечно, но нехотя и далеко не сразу.
Она повернулась ко мне.
– А если арканистам вообще не нужен был настоящий Бог?
Я перевёл взгляд на Шуджана, а тот в замешательстве уставился на меня. Несмотря на всю философию и мудрость, которыми его наделили учителя, несмотря на все чудеса, начертанные на его плоти арканистами, такого поворота его невинность не могла постичь.
– Бог, убитый врагами своего народа прежде, чем он смог явить ответ, который его последователи ожидали столетиями, объединил бы всех в новом святом деле. В отмщении.
«Я не понимаю, – молча сказал он мне. – Значит, я фальшивка?»
Правильные чувства, неправильное слово. Я заглушил свои мысли, чтобы скрыть от него правду.
Шуджан оттолкнулся от меня и раскинул руки. В тусклом свете лестничной клетки он засиял, как звезда, а на потолке над нами начали танцевать образы внутренних процессов в растениях, в животных, чистых элементов самой жизни.
«Разве это не чудо, Келлен? – спросил он. – Разве это всего-навсего трюк?»
– Какого демона он вытворяет? – яростно прошептала Ториан. – Пытается натравить на нас храмовую стражу?
– Дайте мне секунду, – сказал я и повернулся к Рейчису. – Не мог бы ты разведать и убедиться, что никто не сел нам незаметно на хвост?
Он фыркнул, затем встряхнулся, меняя цвет шерсти, чтобы она снова сделалась под стать золотым стенам вокруг. Не говоря ни слова, он взбежал по лестнице и вернулся в коридор.
