Кстати, странно, что на побережье, когда мы с Саней следили за милиционерами, было не так страшно, как немного погодя, когда по городу поползли самые разные слухи. Облачко воодушевленности сменилось темной терпкой пеленой. Да, это совершенно разные чувства. Ведь когда ты воображаешь себя героем детективного романа, странной смеси произведений Марка Твена и Юлиана Семенова, — это одно. Несложно потерять бдительность и окончательно уйти в свои фантазии. Но когда встает вопрос о реальной угрозе — это уже совсем другое дело.
В пятницу я провернул операцию с досье, а в субботу мы с Саней условились последить за домом Ивлевой. Для начала должны были проверить, действительно ли она живет по указанному в досье адресу. Привычно дурацкая идея пришла Сане в голову незамедлительно.
— А давай постучимся к ней в дверь и чуть выше поднимемся. Она выглянет, а ты ее и опознаешь.
— Да я же говорю тебе, что видел копию паспорта, не самого лучшего качества. Фотку я не разглядывал особо.
— Ну глупо же будет следить за домом, в котором нет подозреваемого, да?
Поразмыслив немного, я согласился с Саней.
Не скажу, что в первый раз мне приходилось звонить в звонок и бежать со всех ног. Раньше это было весело и дух захватывало. Но тогда, лет в восемь, бежали обычно вниз, к выходу из подъезда, и ждали, когда раздадутся шаги и матерные слова, и давились от смеха. Теперь же бежали вверх, и не со смехом, а с тревожным чувством, заглушавшим ту самую приятную дрожь, за которой мы всегда гонялись. Спрятались на лестничной площадке, что повыше, и аккуратно выглядывали по очереди.
Дверь квартиры все не открывалась. Я хотел было спуститься и позвонить еще раз, но, как только сделал первый шаг, услышал щелчок дверного замка. Пригнулся, задержал дыхание.
Дверь открыла немолодая женщина, чем-то похожая на ту, что была на фотографии в паспорте. Вид у нее было помятый, но это нас с Саней не удивило. Алкоголичку мы видели не в первый раз в своей жизни. С пьянством вообще все очень плохо у нас в городе.
Выругавшись, женщина закрыла дверь, и мы с Саней, выждав еще немного времени, пошли вниз. Ступали тихо, так, чтобы хозяйка квартиры не услышала.
Дом был четырехэтажный, из тех, что строили давным-давно, и наполовину не заселенный. Мы спустились со второго этажа вниз, и у самых дверей нам повстречался мужик в кожаной куртке, круглолицый, небритый. От мужика нещадно разило советским парфюмом. Он проводил нас взглядом и направился вверх по лестнице.
Велосипеды мы оставили у соседнего дома, внутри старого деревянного контейнера, двери которого были открыты настежь. Удивительно, но контейнер не был наполнен хламом, да и в мусорный ящик его никто не превратил.
Мы с Саней решили побродить неподалеку, не привлекая внимания. Сделали на велосипедах по два десятка кругов, но прошло всего-то десять минут. Никогда еще в моей жизни время не тянулось так долго. Вышел тот круглолицый. Вышла еще какая-то старушка с авоськой, тяжело дышавшая. Ничего интересного.
— Слушай, я жрать хочу, — сказал Саня. — Поехали, купим чипсов и колы? Тут же рядом магазин.
— А если мы что-нибудь важное пропустим?
Саня пожал плечами.
— Ну тогда давай я сгоняю, а ты карауль.
На том и порешили. Я остался около дома Ивлевой, снова начал кружить по двору. Заметил, как неподалеку от дома остановилась белая «Нива» и из нее вышел мужик в потертой коричневой дубленке, черных брюках и кроссовках. Борода клином, и взгляд какой-то нездоровый. Неудивительно, что он привлек мое внимание.
Он вошел в подъезд, в котором жила Ивлева. Я посмотрел на закрывавшуюся дверь и на темно-зеленый УАЗ, припаркованный по другую сторону дороги. Подумал, что если милиция следит за домом, то и я могу попасть под подозрение. Внутри сделалось как-то горько и обидно. Чтобы успокоиться, я сказал себе, что все делаю верно.
Но успокоиться я не успел. Из дверей подъезда выскочил бородатый мужчина и быстрым шагом, иногда переходя на неуклюжий бег, направился к своей машине. Вид у мужика был перепуганный. Я решил, что это недобрый знак и что нужно проследить за этим бородатым. Но как угнаться на велосипеде за машиной?
Разумные доводы? Нет, куда уж там! Ничто не могло помешать мне пуститься в погоню, позабыв о своем напарнике и той опасности, которая могла мне угрожать. Я ударил ногой по педали и помчался за «Нивой».
Я задыхался, выжимая из себя максимум. Благо, на велосипеде можно было неплохо срезать, тогда как для машины была лишь дорога с поворотами и другими участниками движения. В мыслях у меня промелькнуло, что погоня далась бы мне куда легче, будь в городе хотя бы один светофор. Светофоров не было, как и поблажек со стороны беглеца. Он ехал очень быстро.
Мне повезло не влететь на полной скорости в девушку с коляской, мирно шедшую вдоль дороги. Я хотел было прокричать извинения, но понимал, что одно слово — и дыхание собьется, и я сдамся раньше времени.
Но вот я проехал мимо своего дома, и дальше дорога вела к заправке, за которой город заканчивался. «Нива» чуть сбавила скорость, но даже так расстояние между нами сокращалось с каждой новой минутой.
Я потерял машину из виду, когда дорога стала уходить вверх, на небольшую возвышенность, где были расположены заброшенные гаражи. Пот лился с меня ручьями, да и сердце так быстро стучало, будто готово было прорваться сквозь грудную клетку, как тот грудолом из фильмов про «Чужих».
За гаражами загородная дорога шла в двух направлениях: в сторону аэропорта и в сторону заброшенного десяток лет назад поселка на другом берегу залива. Мне оставалось добраться до гаражей и понять, куда же двинулась машина.
Уже на возвышенности, за гаражами, я посмотрел вдаль и увидел, как «Нива», оставляя позади облако пыли, мчится в сторону заброшенного поселка. Дыхание мое чуть восстановилось. Я сел на велосипед и поехал по дороге к поселку.
19
Прохор проснулся в холодном поту и долго пытался сообразить, где находится. Сон отступал медленно, болезненно. Так часто и бывало с похмелья, и Прохор знал, что именно может помочь ему прийти в себя.
Он потянулся к тумбочке у кровати и взял открытую банку пива. «Выдохшееся, да и черт с ним!» — подумал Прохор и сделал несколько глотков живительной влаги. Глаза его открылись шире, и головная боль чуть отступила.
Настенные часы в его маленькой комнатке, расположенной на втором этаже старого деревянного дома, остановились на отметке в два часа еще в начале года. Все забывал Прохор посмотреть, что там с механизмом. Впрочем, минутами время он не отсчитывал, а вот какой сейчас час, ему напоминал голос по радио.
— Сегодня суббота. Точное время — одиннадцать часов. Не спи, а то замерзнешь…
Прохор подошел к зеркалу. Лицо опухшее, глаза раскраснелись. Борода в хлебных крошках. Он попытался вспомнить, как закончился вчерашний вечер, но не смог. Память обрывалась на первой опустошенной бутылке водки.
