Даниил заерзал на стуле.
— Бред собачий, — только и сказал он.
— В общем, так, — сцепив пальцы в замок, продолжил Гурин. — Если вы хотите грехи прошлого замолить, то лучше в церковь сходите. Говорят, помогает. Не нужно строить из себя честного мента, это никому не нужно. Просто выполняйте свою работу, а об этом разговоре мы просто-напросто забудем. Иначе…
— Что иначе? — с вызовом кинул Даниил.
— Иначе вас смешают с грязью. Как и вашего отца. Дайте только повод, — сказал Гурин, после чего встал из-за стола. — Увы, времени на разговоры у меня не осталось…
Даниилу подниматься не хотелось. Он продолжал сидеть, даже когда Гурин встал рядом с ним. Смотрел в одну точку.
— Из-за всего этого погиб молодой паренек… — сказал он.
— Какой такой паренек?
— Максим Бугаев.
Гурин пожал плечами.
— Тяжелые нынче времена. Но при чем тут вообще этот паренек?
Даниил подумал, что ему потребовалось бы совсем немного времени, чтобы объясниться. Неспешно отхлебнуть немного коньяку из фляги, начать. Выложить все как есть этому гнусному Гурину. Все про себя. Неужели нет собеседника получше? Пожалуй, для такой истории не подходит ни жена, ни друг. Только враг.
Он долго стоял на лестнице, держась за грудь, так, будто у него прихватило сердце. На самом деле, он просто размышлял, а руку к груди приложил лишь для того, чтобы чувствовать флягу. Тряхнув головой, он достал ее. Отхлебнул немного. Решил, что непременно хочет увидеть Алину.
После недолгих поисков он, наконец, постучался в дверь ее кабинета. Было как-то нервно. Быть может, из-за неприятного разговора с Гуриным и густого терпкого осадка, будто выпил паршивого кофе. Быть может, воспоминания о прошлой встрече с Алиной так на него действовали. Он хорошо помнил тот поцелуй. В любом случае, он чувствовал себя так, будто вернулся на двадцать лет назад и вновь стал робким юношей, который стоит у входной двери, прижимая к груди папку с фотографиями.
— Войдите, — услышал он приглушенный голос и схватился за дверную ручку.
Алина сидела за столом. Увидев Даниила, она поначалу немало удивилась. Хотела было что-то сказать, но промолчала. Ее губы изогнулись в улыбке, легкой, приветливой.
— Какой сюрприз, — сказала она.
Даниил знал, что ее глаза не могут лгать. Она искренне рада, что они вдвоем. Одним щелчком дверного замка можно отгородиться ото всех и вся. Просто отдаться чувству. Без остатка.
Он уже пожалел о том, что выпил прямо перед встречей. Знал, что от него теперь разит алкоголем за километр. А она ведь все ближе и ближе. Чувствует его дыхание. Может, ей все равно? Может, она, в отличие от Ольги, примет его таким, какой он есть на самом деле?
Даниил сделал шаг вперед, так, что оказался прямо перед ней. Она отвела взгляд в сторону. Сомневается? Но почему?
— Мы оба пожалеем об этом, — сказала она и посмотрела Даниилу прямо в глаза.
Он обнял ее, притянул к себе.
— Я устал сожалеть и ничего не делать, — сказал Даниил и поцеловал Алину.
Ее сладкие губы. Запах ее волос. И солнце, пронизывающее пространство кабинета тонкими лучами. Даниилу подумалось, что он оказался где-то далеко. Там, где уже был однажды, но с годами позабыл дорогу. Возвращение было приятным.
19
Даниил собирал вещи. За окном лил дождь. В августе 86-го на семидесятой параллели он лил слишком часто.
Старый чемодан был забит под самые края, и размером своим он был чуть ли не больше самого Даниила. Комната опустела — в ней тяжело было находиться, и удушающее чувство тревоги настигало каждую новую минуту, отсчитанную часами на стене. Время неизбежно бежало вперед, и мольба Даниила, скромная и наивная, по-прежнему не доносилась до небес. Он не мог остаться с Алиной. Он должен был лететь на другой конец страны с матерью. Истеричной и порою жестокой, но все же матерью.
— Я пройдусь, — сказал он в пустоту и в ответ не услышал ничего, кроме скрипа открытой форточки, через которую сочился в квартиру холодный, сырой воздух улицы.
Закинув на плечо сумку, он вышел из квартиры, спустился по лестнице. Он блуждал по улицам в одиночестве. Не потому, что с ним никто не хотел видеться, нет. Просто бывает такое состояние у человека, когда ему нужно покопаться в самом себе. Даниил делал на этом поприще далеко не первые шаги, но был еще слишком молод и неопытен, оттого воспринимал все с пресловутым юношеским максимализмом.
Жизнь закончена. Впереди — туманное будущее, холодные скалы. Взгляд, пустой, отстраненный, гулял по окнам домов. В них горел чужой свет. Все же, в этом мире, в этой стране, провозглашающей единство взглядов и целей, все по-своему одиноки. Такова, вероятно, человеческая сущность. Одиночество у каждого свое.
Интересно, чем сейчас занимается отец? Задав себе этот вопрос, Даниил болезненно скривился. Он все еще был зол на него, но состояние это постепенно сошло к какому-то паршивому минимуму и превратилось в своего рода привычку. Привычку, с которой тяжело было расстаться. И теперь, в силу своего подавленного состояния, он готов был винить отца во всех бедах, что приключились с ним за последнее время.
Чтобы хоть как-то отвлечься от накатывавшей волнами тоски, Даниил достал из сумки фотоаппарат и стал делать снимки домов и улиц.
В окне ее комнаты горел свет. Алина была дома, и Даниил, поддавшись внутреннему порыву, поспешил к ней. Постучал в дверь. Позвонил. Дверь оставалась закрытой слишком долго, но Даниил не смел сдаваться. Он давил и давил на кнопку звонка, пока не услышал щелчок дверного замка.
Алина ничего не говорила. Просто смотрела на него, и во взгляде ее читались вопрос и негодование, и еще много чего. Веснушки на ее носу и щеках будто потухли, практически растворились в бледности кожи.
— Зачем ты пришел? — спросила она.
— Потому что не мог не увидеть тебя, — ответил Даниил, немало удивившись.
— Завтра ты уедешь навсегда, а я останусь здесь. Одна. Так зачем нам видеться теперь, если все равно ничего уже не изменить?
Даниил пожал плечами.
— Потому что мне каждая минута рядом с тобой дорога, — от былой его застенчивости, казалось, не осталось и следа. — Я вернусь, рано или поздно, я обещаю. Чуть поживу с матерью, и когда пойму, что она сможет быть одна… когда я стану старше, я приеду к тебе. И мы будем вместе. Слышишь? Так и будет. Я обещаю.
И снова тишина.
— Может, чаю хочешь? — предложила Алина.
Они прошли на кухню. Алюминиевый чайник стоял на электрической плите. Из его носика с натугой вырывался пар.
Алина достала печенье и пачку индийского чая со слоном на упаковке. Кинула заварку в кружки, налила кипяток.
— А где все? — спросил Даниил.
