— То есть ты понятия не имеешь, куда он мог подеваться?! — еще раз спросил следователь.
Пал Палыч покачал головой.
— Он звонил мне. Спрашивал, что у нас здесь происходит. Я сказал ему, что все спокойно, и только потом узнал, что Першин отдал распоряжение. Мне еще раз повторить или как?
Ершов выругался.
— Послушай меня, Палыч. Если ты мне лапшу на уши вешаешь, то я тебя сам потом повешу.
Евтушенко усмехнулся.
— Знаешь, я таких, как ты, повидал достаточно. Можешь хоть волыной мне угрожать — я тебя не боюсь. Что хочешь, то и делай.
На Ершова это подействовало странным образом. Он усмехнулся, а после вообще расплылся в улыбке. Промолчал. Постояв немного, будто бы в нерешительности, он развернулся и быстрыми шагами вышел из кабинета. Трофимов задержался. Он посмотрел на Евтушенко, пожал плечами.
— Только не строй комедию, Андрей! — огрызнулся Пал Палыч. — Ты ведь сам начал копать под Даниила. Я-то знаю.
— Но по чьей просьбе… — сказал Трофимов и приставил указательный палец к виску. — Подумай об этом.
Сказав это, он покинул кабинет. Пал Палыч грузно плюхнулся в кресло и закурил.
Даниил взглянул на часы. Без пятнадцати минут шесть. За маленьким окошком — темень, да и внутри — в домике Гурина — темно и тихо, как в склепе. И холодно. «Так, наверное, может быть холодно только в аду для африканских туземцев, — подумал Даниил и улыбнулся. — Вот бы сейчас на море, и чтобы тепло, и чтобы песок грел пятки, и пот лился градом…»
Печку он не топил, так как дым из трубы мог привлечь внимание посторонних. Если нужен был свет, он пользовался фонариком, который прихватил с собой из дома вместе с двумя банками тушенки, буханкой хлеба и перочинным ножом. Ну и на телефоне была полная зарядка. Не самый плохой расклад.
Два раза звонила Ольга. Даниил не стал отвечать. Вместо этого он обследовал домик Гурина, но не нашел ничего интересного. Удобный диванчик, столик, шкафчики, сети, блесна… короче, полный набор. Никаких тебе старых журналов, завалявшегося мусора или пропахшего чужим потом лежака. Почти что номер люкс.
Ждать не было никакого терпения. Даниил понимал, что каждая минута теперь играет против него. Но и сломя голову носиться по городу было опасно. По берегу он мог дойти до самого порта. Благо, вдоль берега было достаточно заброшенных ангаров и домов, чтобы делать мелкие перебежки и не попадаться никому на глаза. Ночь скроет следы. Ну а пистолет поможет договориться.
* * *
Иван Тынэвири, как обычно, сидел на работе до самого позднего часа. Свет вокруг был погашен. Горела настольная лампа.
Раздался телефонный звонок. Для того чтобы ответить, Тынэвири нужно было подняться со своего места, а этого ему делать категорически не хотелось. Телефон все трезвонил и трезвонил, не давая журналисту собраться с мыслями. О чем там статья? О шахматном турнире, проведенном в школе? Бог мой, какая «интересная» статья. Что там? Кому, черт возьми, понадобилось звонить в редакцию в такое время?!
Не выдержав, Тынэвири поднялся из-за стола и резкими шагами приблизился к соседнему столу. Нервным движением он схватил трубку.
— Алло! Алло!
Молчание.
— Ну!
— Это магазин? — раздался хриплый голос, вроде как пожилого мужчины.
— Нет, это редакция газеты, — зло сказал Тынэвири и повесил трубку.
Взъерошив волосы, он направился обратно к своему столу, к статье про юных шахматистов, к любимой настольной лампе…
Вдруг свет лампы погас. Вслед за лампой погас экран компьютера. Первые несколько секунд Тынэвири сидел в ожидании света — подумал, что случился перепад напряжения в сети. Но лампа так и не загоралась. Попробовал выключатель — впустую. Может, лампочка перегорела? Так и компьютер не работает! Может, стоит пойти проверить предохранители?
В нерешительности просидел Тынэвири с минуту, а то и больше. Глаза уже попривыкли к кромешной темноте, разбавленной разве что слабым светом уличного фонаря. Он поднялся из-за стола, медленно, стараясь ни во что не врезаться, пошел в коридор.
Громко тикали настенные часы. Громко и неприятно. Тревожно.
24
Из дневника Юры Мальцева
22.01.2007
Меня мучает чувство вины. Мне сложно писать, и я пробую уже не в первый раз. Получается только короткими предложениями. Так, словно дыхание прерывается.
Сегодня в газете написали о том, что Даниил Некрасов стал подозреваемым в том деле. Убийство на почве ревности. Похоже, это я во всем виноват. Но виноват ли он в том, что случилось? Я так не думаю.
Да, он обидел Ольгу Евгеньевну. Я видел, как она едва сдерживалась, чтобы не заплакать. Мы с ней сидели в кабинете после урока. Дверь была закрыта. Для нее эта новость стала шокирующей. Я хотел коснуться ее руки, но не смог даже придвинуться к ней поближе. Смотрел на ее губы и хотел целовать их. И я останавливал в себе эти мысли как мог.
Возможно, она рассказала милиции о своих подозрениях. Точнее будет сказать, о моих подозрениях. В любом случае, я должен рассказать о своем предательстве дяде Дане. Иначе поступить я не могу.
Есть такая схема в буддизме: «Пять наставлений». Пять формулировок, которые можно трактовать как в отрицательном, так и в положительном ключе. То есть, например, первое наставление — отказ от причинения вреда живым существам — можно рассмотреть и как любовь к дружественности. Любовь, воплощенная в мыслях, в поступках.
Второе — отказ от взятия не данного. В положительном соответствии — щедрость, в мыслях, в действиях.
Третье наставление — отказ от дурного полового поведения. Мне раньше сложно было понять, но это равнозначно довольству своим состоянием, будь то безбрачие или крепкие семейные узы.
Отказ от употребления алкоголя и наркотиков — всего, что может вызвать утрату сознания, — равнозначен внимательности и осознанности. Если можешь пить, не теряя себя, — пей, но только будь честен с самим собой и с другими.
И пятое — отказ от лжи. Иначе — правдивость.
К чему это я веду? Всем этим я заинтересовался, когда по уши влюбился в Дину. Да, я упоминал раньше, что она увлекается Востоком. Я хотел быть наравне, хотел иметь общие темы для бесед. Заинтересовался. Любовь прошла, а интерес к учению остался. Занятно, как в итоге все в этой жизни взаимозависимо. Занятно, что, пробираясь сквозь дебри непонимания, дебри лжи и ненависти, ты этого не замечаешь, но потом, когда все успокаивается внутри тебя и ты оцениваешь ситуацию трезвым взглядом, все становится понятно. Стоит научиться быть дальновидным. Быть спокойным.
Кажется, мне стало легче, когда я обо всем этом написал. Осталось только найти дядю Даню и попросить у него прощения.
25
Около восьми вечера Даниил пробежал мимо заброшенного двухэтажного дома, окна которого выходили на скованный льдом залив. Вдалеке проехал груженный углем КрАЗ. Совсем рядом начиналась длинная, выкрашенная в зеленый цвет ограда теплоэлектроцентрали.
