— Не думаю, что стоит…
— Меньше думай, Пал Палыч! — оборвал майора Ершов. — В конце концов, ты все это время был на связи с подозреваемым и ничего нам не сообщал! Я это просто так не оставлю, уж поверь мне!
— Как пожелаешь.
Евтушенко с невозмутимым видом закурил и посмотрел на следователя. Тот подошел к столу. Руки в боки. Пронзительный прищур.
— Только одна просьба, — добавил Пал Палыч. — Следи за Трофимовым. Он спекся. А ты знаешь, на что способен отчаявшийся преступник…
В этот момент в дверь кабинета постучались. Вошли Трофимов и Светлов.
— Я в самом деле ничего не понимаю, — растерянно начал Трофимов и нервно поправил очки, съехавшие на кончик носа. — На кой черт он залез ко мне домой? Я этого подонка…
— Ну, довольно, Андрей! — Ершов подошел к нему и похлопал по плечу. — Сейчас во всем разберемся. Выезжаем через пять минут.
При виде Трофимова Пал Палыч напрягся. Он пристально наблюдал за ним, но не находил ни капли притворства ни в его словах, ни в его поведении. Его хладнокровие и мастерское притворство вызывали у майора необъяснимое чувство тревоги, которое нужно было перебороть, чтобы подняться из-за стола и двинуться в коридор. Сесть в машину вместе с Трофимовым, Ершовым и Светловым за рулем.
Даниил посмотрел на часы. Прошло уже пятнадцать минут с тех пор, как он позвонил Ершову. Казалось, что минула целая вечность. Грузная, туманная, полная мыслей на грани абсурда, густо посыпанная паранойей.
В какой-то момент он подумал, что в дверь постучались, и уже подорвался с места, но потом сообразил, что это был всего лишь ветер — снова игрался кабелем, бил по стене. Все же Даниил подошел к двери, прислушался. Пистолет намеренно оставил на столе. Нужно было встречать гостей с поднятыми руками, дабы не заставлять их зазря нервничать. К этой роли Даниилу было непросто привыкнуть. Без оружия в кобуре было так же некомфортно, как без одежды в людном месте.
Его даже посетила мысль, что Трофимов сможет каким-то чудесным образом избежать наказания. Ведь выкручивался он как-то раньше. Даниил пытался выкинуть эту мысль из головы, но она со страшной скоростью поражала другие мысли, куда более здравые. Тик-так. Ставки сделаны. Ставок больше нет.
Даниил отошел от двери и направился на кухню. Выглянул в окно. Заметил подъезжавшую к дому милицейскую машину. Никаких проблесковых маячков, никакого воя сирен. Правильно делают.
Уазик остановился прямо у двери подъезда, очень близко. Из машины вышли четверо, но сверху все силуэты выглядели одинаково — куртки, шапки, стремительные шаги. Только Пал Палыча Даниил узнал моментально — было нечто особенное в походке старичка.
Выдохнув, Даниил вернулся в прихожую. Прикинул, где лучше встать. Он включил свет в прихожей, щелкнул дверным замком. Сделал пять шагов назад. Сглотнул слюну и поднял руки.
Ему подумалось, что последняя мысль перед смертью характеризует всю его жизнь, всю философию, всю религию. Нет, он не собирался умирать. Просто думал об отце и о том, как нелепо он копировал его судьбу в мельчайших деталях. Даже целый город против него ополчился. Люди называли его убийцей. Интересно, о чем думал отец перед смертью? Нашел ли он, наконец, покой?
Раздался характерный скрип. В дверях появился Светлов. Его оружие — пистолет Макарова — было направлено прямиком на Даниила.
— Я безоружен, — коротко сказал Даниил, машинально сделав шаг назад.
Вслед за Светловым возник Ершов. В небольшой прихожей становилось тесно. И когда в поле зрения Даниила появился Трофимов, которого он совсем не ожидал увидеть, стены будто бы и вовсе начали сдвигаться…
Пал Палыч поднимался по лестнице с оружием в руках. Ершов давал какие-то наставления Светлову, но майор толком ничего не слышал. Внимание его было сконцентрировано на затылке Трофимова, шедшего чуть впереди.
— Мы с пацаном входим первыми, — обернувшись, сказал Ершов. — Палыч, Андрей… прикрываете.
Идея показалась Пал Палычу нехорошей, но спорить он не стал. Пусти Трофимова вперед — он всадит пулю в Даниила, без разбору, без причины. Оставаясь на лестничном пролете, он просто не станет пускать в ход оружие, если совсем не сбрендил.
Светлов толкнул дверь, и она поддалась. Раздался скрип.
Когда Светлов и Ершов оказались в квартире, Палыч услышал голос Даниила. На мгновение отвлекся от затылка Трофимова и посмотрел в темную глубину квартиры.
Этого было достаточно, чтобы Трофимов молниеносно развернулся и полоснул его по шее армейским ножом. Евтушенко с округлившимися от удивления и мгновенного ужаса глазами схватился за горло, будто это как-то могло помочь ему. Но кровь хлестала из перерезанной артерии, и звучали клокочущие звуки, которые даже сам Евтушенко не слышал. Не говоря уже о Светлове, который был полностью сконцентрирован на Данииле.
Разобравшись с майором, Трофимов двинулся чуть вбок и направил пистолет прямо в шею Ершова. Тот слишком поздно среагировал и получил пулю, после чего отлетел в дверь и упал на холодный каменный пол, обильно истекая кровью.
— Твою мать! — развернувшись, выругался Светлов и стал палить в Трофимова, но тот успел удрать с линии огня.
Даниил рванул за пистолетом в комнату. Кровь мгновенно прилила к голове, рассеялся туман. Тело словно затрещало, покрытое тонким слоем льда. Он вырвался из капкана собственного бессилия и в одну секунду добежал до стола.
Рукоять пистолета удобно легла в руку. Даниил снял его с предохранителя и услышал еще пару выстрелов, чей-то крик. В суматохе он уже не разбирал голоса и, похоже, не смог бы разобрать и лица, если бы не остался только один живой человек.
Трофимов стоял в дверях, прямо над телом Светлова. Одна пуля угодила рядовому в грудь, вторая — в голову. В коридоре, держась за горло, бился в предсмертной агонии Пал Палыч. Из-за двери торчали ноги Ершова.
Трофимов оскалился. Он двумя руками держал пистолет и смело улыбнулся обезумевшему Даниилу.
— Ты был прав. Я — отличник. Без стараний не наработаешь таких навыков, — с холодом в голосе сказал он. — Опусти оружие.
— Все равно выстрелишь, — ответил Даниил и в ту же секунду выстрелил сам.
Он ощутил пламя в левом плече, когда повалился на пол. Голова закружилась так сильно, что он и не сразу поднялся. А когда, все же, оказался на своих двоих, то почувствовал, как теплая кровь тонкими струйками стала сочиться по левой руке. Конечность отяжелела, стала непослушной, будто бы чужой.
— Сука, — выругался он, испытывая жгучую боль от ранения.
Он услышал шаги. Трофимов был либо в коридоре, либо на кухне, либо в подъезде. Выглянешь — и моментально получишь пулю в лоб. Так что…
Зеркало. Даниил пригляделся. Сделал два выстрела в стену в коридоре, прямо над зеркалом. Никакого движения. Он резко выглянул, сжимая пистолет одной рукой, вторую прижимая к себе и кривясь от боли.
