«Законы устанавливает Природа; главная цель Природы — счастье человека, для молодых это — Наслаждение, а для старцев — Покаяние и Набожность, в силу мыслей о существовании в ином мире».
Столь четко сформулированные принципы были восприняты с большим энтузиазмом; излагая план Демида далее, можно сказать, что Академия была его замыслом, ее создание — его работой. Признавая его выдающиеся качества, благодарные академики избрали его верховным жрецом.
Мы уже говорили о том, как девиз этого сообщества был воспринят широкой публикой. «Терпение, Отвага, Осмотрительность» — призыв представлялся достойным, без всяких подвохов; однако одна важная подробность сохранялась в тайне. Вот как звучал этот девиз в своей полной форме, известной лишь посвященным: «Терпение, Отвага, Осмотрительность в поисках Наслаждения».
С момента вступления в должность верховного жреца Демида снедало стремление воплотить этот девиз в жизнь во всей его полноте, совершив нечто, подразумевающее использование этих трех добродетелей в сочетании с поступком неслыханной дерзости и изобретательности.
Необходимо также добавить, что, помимо собственного состояния, он мог теперь невозбранно пользоваться казной Академии, а она была полна. Иными словами, у него было достаточно средств, чтобы осуществить любой замысел, на который толкнет его собственная «осмотрительность».
Он долго обдумывал этот замысел. В один прекрасный день в поле его зрения попала Лаэль. Красавица, имя ее у всего города на устах. Этот предмет достоин изучения, подумал он, и тут же перед ним встали две загадки: кто такой индийский князь? Каковы их подлинные отношения?
Не станем рассказывать, к каким уловкам прибегал Демид, пытаясь раскрыть эти тайны; были они многочисленны и хитроумны, а также теснейшим образом связаны с девизом Академии; но в итоге все его сведения о князе носили чисто гипотетический характер: иудей, богат — кроме этого, усилия Демида не увенчались ничем.
Тогда он начал собирать сведения о Лаэль. Тоже иудейка, но в отличие от соплеменниц у нее — диво дивное! — два отца: торговец бриллиантами и индийский князь.
Лучшего и не пожелаешь — так гласила осмотрительность, третья составляющая девиза. По мнению византийцев, евреи не могли быть честными людьми. Говоря коротко, если он надумает погубить эту девушку, вряд ли кто-то из ее отцов многого добьется, взывая к помощи властей. Худшим наказанием, в случае если его план раскроют, будет изгнание.
Начал он с того, что распространил клевету, слишком грязную, чтобы здесь ее повторять, — мы уже видели, что он пытался отравить ею ум Сергия. Если лишить жертву добропорядочности, она лишится и сочувствия, и этим он, в случае неуспеха, сможет хотя бы отчасти оправдаться в глазах других.
Далее он стал измышлять, как ему поступить с маленькой княжной — так он ее называл. Все планы грешили одним: отсутствием изобретательности. Но вот история эпидемии злодеяний, на которую он наткнулся в библиотеке обители Святого Иакова, дала ему в руки решение, исполненное если не изобретательности, то новизны; им-то он и решил воспользоваться.
Действуя систематически, Демид сначала осмотрел цистерну: проплыл по ней на лодке с факелом на носу. Он измерил глубину вод, пересчитал колонны, расчислил расстояние между ними, убедился в чистоте воздуха, а завершив вылазку, рассмеялся простоте своего замысла и оформил принятое решение в одну фразу, полностью отвечавшую его собственной философии: все новое хорошо тем, что когда-то было старо.
После этого он разложил задачу на составные части. Нужно похитить девушку — так это называется простыми словами, — для чего потребуются помощники, при этом осмотрительность подсказывала: таковых должно быть как можно меньше. Он начал составлять список, поставив во главу его имя хранителя цистерны — оказалось, что тот беден, нуждается и не прочь заработать. Получив определенную мзду, этот почтенный человек проявил крайнюю заинтересованность и удивил своего нанимателя изобилием практических советов.
Обдумывая похищение, Демид тщательно изучил распорядок жизни Лаэль, в надежде, что найдет в нем какие-то лазейки. В его списке появилось второе имя.
В один прекрасный день нищий попрошайка, с больными глазами и ногой, раздутой от элефантиаза, — смотреть на него было больно — поставит свой табурет на углу улицы, в нескольких дверях от дома Уэля; с этого момента о каждом появлении девушки извещали Демида, который навсегда запомнил, как занялось у него сердце, когда он услышал, что князь подарил ей роскошный паланкин, а она вслед за этим наведалась на стену Буколеона.
Убедившись, что болгары — слуги князя, он подступился и к ним. Они тоже не возражали против того, чтобы он обеспечил им безбедное существование до конца жизни, тем более что после своего предательства им всего-то и нужно было переправиться на турецкий берег Босфора — там не догонят и не призовут к ответу. Итак, в списке сообщников уже было четверо.
Казалось, все продумано — и Демид стал готовиться к тому часу, когда юная еврейка окажется у него в руках.
Хранитель цистерны жил совсем один в доме, выстроенном вокруг небольшого двора, откуда по каменной лестнице можно было спуститься во мрак, к воде. Он оказался мастером на все руки и взялся смастерить плот с просторным помещением на борту. Вместе с Демидом они выбрали место, куда этот плот причалит, а потом хранитель спроектировал его так, чтобы он уместился между четырьмя колоннами, вот в такой форме:
Увидев этот план на бумаге, Демид улыбнулся — так он напоминал крест; заштрихованная область соответствовала причалу, остальная часть — помещению, которое можно было произвольным образом поделить на три комнаты. Для перемещений на плот и обратно предназначалась лодка; чтобы ее не заметил никто из посетителей, к колонне в темноте была привязана веревка — так, что не разглядишь даже с факелами; стоя на каменных ступенях, можно было перетягивать лодку туда и обратно — так флаг поднимают и опускают на флагштоке.
Работа эта отняла немало времени, однако в конце концов завершилась. Тем временем у Верховного Жреца эпикурейцев проснулось нечто вроде нежности к его будущей жертве. В красочных мечтах он часто видел тот день, когда она окажется в его власти в Императорской цистерне, а поскольку заточение ее могло продлиться много месяцев, он дал себе слово отделать ее покои так, чтобы они пришлись по вкусу самому прихотливому постояльцу.
Он не жалел ни времени, ни денег, потраченных на эту часть приготовлений; более того, это занятие доставляло Демиду огромную радость, ибо он мог упражняться в изобретательности, утонченности вкуса и осмотрительности, а это всегда приятно тому, кто обладает этими качествами. По ходу всего процесса он уподоблял самого себя птахе, которая вьет гнездо для своих птенцов.
По сути, самая сложная часть плана состояла в том, чтобы залучить княжну в дом хранителя цистерны, причем сделать это без шума, потасовки и свидетелей. На обдумывание этого он потратил больше часов, чем на все остальное. Замысел, который, как мы видели, был в итоге приведен в исполнение, был утвержден после того, как Демид пришел к двум выводам: первый — что лучшее место для похищения — это сад Буколеона, и второй — что княжну нужно переманить из ее паланкина в другой, менее броский и не столь известный. К величайшему своему огорчению, он вынужден был расширить число сообщников до шести. Впрочем, утешал он себя тем, что никто из них, за исключением хранителя, не знал ничего, кроме своей непосредственной задачи. Например, носильщики, бросившие несчастную и обратившиеся в бегство, понятия не имели, что будет потом с девушкой.
