Некоторое время спустя мостовая опять задрожала, напомнив ему те времена, когда, сидя в Каш-Куше в засаде на львов, он чувствовал, как земля содрогается от топота спасающихся бегством жирафов.
Он слегка раздвинул занавеску, и тут во двор из дома шагнул человек. В руке у него была зажженная лампа, и то был не Демид.
Хранитель цистерны — а это оказался именно он — медленно подошел к выгородке (первые порывы ветра грозили загасить его лампу) и ловко спустился через отверстие на первую площадку.
Сидя в засаде, царь никогда не позволял себе ничего похожего на любопытство. Но тут он почувствовал, что мостовая опять задрожала. Из дома никто не вышел. Новое содрогание, более отчетливое, — и тогда король выскользнул из паланкина и, босиком прокравшись в выгородке, заглянул в зияющее отверстие.
В свете лампы на площадке он разглядел лодку, которую подтянули к нижней ступеньке, разглядел, что в нее заходит некий незнакомец. Потом лампа переместилась на нос лодки, кто-то взял в руки весла, оттолкнулся от ступени — и суденышко почти сразу исчезло.
Поскольку мы уже осведомлены о том, как и что было устроено в цистерне, мы знаем, каким незамысловатым образом хранитель заполучил лодку — ему только и нужно было, что потянуть нужную веревку в нужном направлении, — однако Нило остолбенел от изумления. Пробравшись обратно в свое убежище, он затворил дверь и сделал попытку осмыслить увиденное.
Туман постепенно рассеялся, и один факт предстал ему даже отчетливее, чем собственная могучая рука на колене. Цистерна обитаема — там находится некий человек, с которым нужно сообщаться. Как же ему, королю, поступить далее?
Задача была не из легких. В итоге он порешил оставаться на месте. Возможно, незнакомец кого-то привезет с собой — может, пропавшее дитя, так он называл Лаэль в своих мыслях.
Позднее — счет времени был Нило незнаком — он почувствовал резкий удар по мостовой и увидел, что незнакомец поднимается по ступеням с фонарем в руке. В следующий миг он выбрался из выгородки и вошел в дом. Король не отрывал глаз от выгородки, но за незнакомцем никто не последовал, тайна древнего резервуара оставалась тайной.
Нило снова принялся гадать, не позвать ли Сергия, и снова решил оставаться на месте.
А тем временем туча, которую индийский князь заприметил с крыши своего жилища, примчалась на крыльях бури. Вскоре Сергий уже дрожал в своем дверном проеме. Чтобы отвлечься, он начал перебирать четки и успел вознести молитвы чуть ли не всем имеющимся в календаре святым. Если была в его молитвах какая сила, то ангелы наверняка донесли их в цистерну, до Лаэль.
Улицы опустели. Всякая живая душа, имевшая хоть какое-то убежище, забилась в него; буря ярилась, ветер выл и распевал погребальные песни; отплясывая по камням, он поднимал в воздух множество неприкаянных мелочей; все, что крепилось петлями к фасадам домов, скрипело и хлопало. Лишь влюбленный способен был добровольно оставаться снаружи в такую ночь — влюбленный или необычайно дерзновенный злодей.
Ближе к полуночи, по подсчетам Сергия, скрывшие небо тучи окрасились в тусклый красноватый цвет; стремительно разгораясь, вскоре он уже отбрасывал вниз мощные отблески. Поначалу свет обрадовал Сергия, но вскоре он различил шум, отличавшийся от воя ветра; шум не стихал и не смолкал, и в нем все отчетливее и отчетливее звучали человеческие голоса. А когда мимо его укрытия начали пробегать люди, кричавшие: «Пожар!» — он понял, что происходит. Свет крепчал. Казалось, опасность грозит всему городу. Ей подвергаются и женщины, и дети, а он сидит здесь, из одной лишь слабой надежды, — тогда как там может принести пользу. Нужно спешить на помощь.
Пока Сергий колебался, со стороны Ипподрома показался человек — он двигался стремительно, несмотря на порывы ветра. Он был с ног до головы укутан в плащ, напоминавший тогу, лицо было скрыто складками, при этом видом и повадкой он несколько напоминал Демида. Сергий тут же отбросил все сомнения и, начисто позабыв о пожаре и опасности, грозившей городу, попятился еще дальше в дверной проем.
Улица была шире прочих, незнакомец шел по противоположной от Сергия стороне; когда он приблизился, стало ясно, что он мал ростом. Остановится ли он у дома хранителя?
Он у двери!
Сердце русского послушника бешено заколотилось.
Незнакомец остановился прямо перед дверью и постучал. Звук оказался очень резким — видимо, стучали камнем. Засов тут же откинули, и гость вошел внутрь.
Кто это, Демид? Инок снова задышал: похоже, что да, но в любом случае король вскоре даст ответ на этот вопрос, а до тех пор остается только ждать.
Понятно без всяких слов, что паланкин оказался куда более удобным местом для засады, чем дверной проем. Нило лишь ощущал, как время от времени дом содрогается от порывов ветра. Он, в свою очередь, тоже обрадовался, когда небо озарилось светом, ведь заодно осветился и двор. Теперь разве что призрак мог проникнуть в цистерну незамеченным.
Стук во входную дверь не укрылся от короля. И вот человек, которого он раньше видел в лодке, вновь вышел из дома, в руке у него вновь светилась лампа; однако, поскольку он то и дело с почтительностью оглядывался, порыв ветра загасил пламя и заставил его вернуться; тут во двор шагнул еще один человек и сразу же остановился. Нило чуть расширил щель в занавесках, сквозь которую смотрел наружу.
Здесь необходимо отметить, что новоприбывший, за которым наблюдали помимо его ведома, был тем же человеком, которого на глазах у Сергия впустили в дом. Хранитель отвел его в одну из комнат, чтобы тот сменил платье. Стоя теперь в залитом светом дворе, он все еще был завернут в плащ — полностью, кроме головы, на которой красовалась щегольская белая шапочка, напоминающая шотландский берет, украшенная двумя длинными красными страусовыми перьями, приколотыми брошью из драгоценных камней, которые так и сверкали в прихотливом узоре. В какой-то момент незнакомец распахнул плащ, явив под ним короткую посеребренную кольчугу из мелких колец, с элегантно обхватывающими плечи треугольными эполетами. Шею обрамлял пышный воротник, который был лишь частью кружевной накидки.
Будет сильным преуменьшением назвать удовольствием то чувство, которое пронзило все фибры души царя; скорее его следует поименовать восторгом, с которым воины, закаленные в боях, приветствуют появление противника. Иными словами, отважный негр опознал Демида, однако ему хватило присутствия духа понять и оценить обстоятельства, в которых было сделано это открытие. Если в нем и взыграл дикарский дух, то следует помнить: он пришел не только вернуть похищенную девушку, но и отомстить за поруганную честь своего хозяина. Более того, воспитание, которое дал ему князь, не призывало оказывать милосердие врагам.
Оба они — Демид и хранитель — без промедления вошли в цистерну, хранитель шел первым. Когда, по подсчетам короля, они опустились на нижнюю площадку, он вылез босиком из паланкина и, перевесившись через перила выгородки, стал смотреть, что происходит внизу.
Лампу держал грек. Чем занимается его помощник, негр взять в толк не мог, пока в виду медленно не показалась лодка. Тогда Демид опустил в нее лампу, сбросил тяжелый плащ и, сев на место гребца, взялся за весла. Воспоследовал краткий разговор, в завершение его подчиненный присоединился к старшему. Лодка отчалила.
