— Юпитер подойдет лучше других, о князь, — заметил Магомет, глубоко заинтересованный. — Притом что сам я предпочитаю Марс.
— Мой повелитель и здесь прав. — Гадатель помедлил, а потом, с почтительной улыбкой и кивком, пояснил: — Я едва не сказал, что мой повелитель всегда прав. Хотя некоторые гадатели предпочитают иметь асцендентом Скорпиона, поскольку он есть непреложный знак, мне лично ближе Марс; а потому именно на нем сосредоточил я все свои наблюдения, подыскивая время, когда он будет укреплен неизмеримо лучше, чем властитель Седьмого Дома, равно как и поднят выше его на нашей карте небесного свода.
Магомет подался навстречу князю и настойчиво произнес, причем глаза его ярко блестели:
— Открой главное — время, время, князь! Вычислил ли ты его? Не приведи Аллах, если слишком скоро! Столько еще предстоит сделать — столько требуется приготовлений!
Князь ответил с улыбкой:
— Перед повелителем поле славы, предназначенное ему волей самой судьбы, а потому меня не удивляет, что повелителю не терпится начать жатву; однако, — тут лицо его посерьезнело, — даже тем из людей, кто стоит превыше других, не следует забывать, что пути планет определяются волей одного лишь Аллаха… — Указав на вычисления в таблице, лежавшей по правую руку, он продолжал: — Этот асцендент позволяет повелителю начать войну в следующем году.
Магомет выслушал, крепко сжав руки, — казалось, что ногти впиваются в мякоть ладоней.
— Назови день, князь! Назови день и час! — воскликнул он.
Глядя на вычисления, князь ответил, будто бы основываясь на них:
— В четыре часа двадцать шестого марта.
— Какого года?
— Тысяча четыреста пятьдесят второго.
— Четыре часа двадцать шестого марта тысяча четыреста пятьдесят второго года, — медленно повторил Магомет, как будто записывая и выверяя каждое слово. А потом вскричал истово: — Нет Бога, кроме Бога!
Дважды пересек он комнату, а потом, видимо не желая, чтобы в этот момент его видел хоть кто-то, вернулся к князю:
— Разрешаю тебе удалиться, но будь рядом, если тебя позовут. В этом дерзновенном начинании кто достоин звания моего первого помощника более, чем посланник звезд?
Князь с поклоном удалился.
В конце концов ожидание утомило Франзу, кроме того, его призвали обратно в Константинополь; он оставил оба дела в руках посла, которому приказано было не упускать ни малейшей возможности довести их до успешного завершения. Через некоторое время Магомет отправился в Азию на подавление восстания в Карамании. Грек следовал за ним по городам и лагерям, пока султан не устал от этого преследования и не призвал его однажды вечером к себе в шатер.
— Передай моему доброму другу, императору Константинополя, твоему повелителю, что кадин Мария отказывается от предложения о браке.
— И что же, повелитель, — проговорил посланник, задетый краткостью этого ответа, — благородная госпожа не снизошла до объяснений?
— Она отказывается — и это все.
Посланник спешно отправил этот ответ с гонцом в Константинополь. Впервые он позволил себе выразить сомнения в искренности турка.
Он оказался бы куда мудрее и стократ полезнее своему повелителю, если бы мог слышать еще одну беседу между Магометом и индийским князем.
— Сколько еще мне сносить этого пса-гяура? — гневно вопросил султан. — Мало того что он докучал мне в моем дворце и последовал за мной в поле, теперь он отравляет мой хлеб, гонит сон от моего изголовья, лишает меня времени для молитвы. Сколько, я спрашиваю?
Князь спокойно ответил:
— До двадцать шестого марта тысяча четыреста пятьдесят второго года.
— А если я его окончательно утихомирю, князь?
— Его хозяин пришлет на его место другого.
— Да, но я получу передышку! Хоть сколько-то дней в покое — сколько-то ночей безмятежного сна!
— Завершил ли повелитель счет населения? Полны ли его арсеналы? Готовы ли его корабли, мореходы, воины? Собрал ли он необходимую сумму денег?
— Нет.
— Повелитель считает, что нам нужны пушки. Нашел ли он оружейника себе по вкусу?
Магомет нахмурился.
— Я сделаю повелителю предложение. Сочтет ли он разумным дать незамедлительный ответ на предложение о браке, оставив вопрос о выплатах открытым, — тогда он получит некоторое облегчение, но сохранит влияние на императора, которому безанты сейчас нужнее, чем спутница жизни.
— Князь, — стремительно ответствовал Магомет, — когда будешь выходить, пошли сюда моего секретаря.
— Немедленно отправь гонца к посланнику моего константинопольского брата. Я приму его незамедлительно.
Эти слова были сказаны секретарю.
Теперь посланнику было что сообщить — сведения, изложенные выше. К своему сообщению он мог бы правдиво добавить, что человек, именующий себя индийским князем, по сути, занял место великого визиря, хотя титул и сохранился за Халилем.
Эти переговоры, не принесшие, как ни прискорбно, никаких результатов, тянулись более полугода. Но оставим их на некоторое время, вернемся в Константинополь и посмотрим, не удалось ли императору успешнее разрешить внутреннюю проблему, которую именовали «наследством».
Глава II
СПОЛОХ ИЗ МОГИЛЫ ИГУМЕНА
Свирепый пожар оставил широкий след на двух из холмов города, остановившись у садовой стены перед восточным фасадом Влахернского дворца. Как он вспыхнул, сколько зданий уничтожил, сколько народу погибло в пламени и в битве против него пытались исчислить еще много дней, но безуспешно.
Для вспомоществования оставшимся без крова Константин открыл свою личную казну. Кроме того, он лично руководил разбором зловещих завалов в обугленных кварталах, и, вдохновленные его примером, все жители внесли свою лепту в этот скорбный труд. Когда Галата, забыв о давних распрях, оказала помощь деньгами и прислала рабочих на помощь своей соседке, показалось, что давно забытый век братства во Христе того и гляди вернется. Но — увы! Единство, порожденное великими страданиями, столь дивное отдохновение от привычных склок, столь редкостное напоминание об ангельском дружестве и небесной гармонии, растаяло — и не постепенно, а в мгновение ока.
Был полдень второго дня после пожара. Император, с раннего утра не покидавший седла, нуждался в отдыхе и вернулся во дворец; прямо у входа его застала просьба княжны Ирины о срочной аудиенции, и он тут же принял свою родственницу. Читатель в состоянии догадаться, с каким делом обратилась к нему княжна, и вообразить, с каким радостным изумлением выслушал ее порфироносный родич весть о спасении Лаэль. На краткое время обычное самообладание покинуло его. Предчувствуя, какое волнение вызовет среди жителей эта новость, он призвал своих советников и после беседы с ними назначил комиссию для расследования похищения; цистерну сразу же взяли под охрану.
