— Люди и братья, — продолжал он уже тверже, так чтобы это традиционное обращение долетело до самого дальнего слушателя, — вас сейчас снедают угрызения совести, но кто вам сказал, что нанесенное вами оскорбление столь уж тяжко? Ощущаете ли вы в себе Дух, который иногда также называют Утешителем? Не скорбите, ибо Он дарует нам покаяние и прощение. Были те, что побивали Господа нашего, и плевали в Него, и рвали Его бороду; те, что возводили Его на крест и прибивали к нему гвоздями стопы Его и длани; был тот, что ранил Его в бок копьем, — но что делал Он, Пресвятой и Справедливый? О! Если Он простил им их чванство и высокомерие, разве не будет Он милосерден к нам, кающимся?
Вскинув голову выше, проповедник продолжал с нарастающей уверенностью:
— Я стану говорить с вами открыто, ибо как может человек покаяться сполна, если не обнажить перед ним грех его, дабы он увидел и ужаснулся?
Прежде чем возлюбленный Господь наш покинул этот мир, Он оставил нам слова, внятные даже детям, эти слова учат тех, кто готов к спасению и жизни вечной, что именно надлежит делать, чтобы спастись. Я называю их Символом веры, который передал Он своим ученикам, а они — нам: «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную». Это — догма первая, вера в Бога.
И далее: «И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек». В этом догма вторая, вера в Христа.
Далее, поскольку и Сын, и пославший Его есть, по крайней мере, по сути своей, одно, достаточно испытывать любовь к одному из них; однако для нас проще, не говоря уж о том, что надежнее, свести две догмы воедино, в одну фразу; тогда в руках у нас окажется Символ веры, который — и в этом у нас нет сомнения — был утвержден и оставлен нам самим Господом:
Я верую в Бога и в Иисуса Христа, Сына Его.
Когда мы произносим его — внемлите! — два условия целокупны, и от того, кто примет их оба, ничего более не требуется, ибо он уже перешел от смерти в жизнь — в жизнь вечную.
Такова, братия, твердыня нашей христианской веры, а посему в чем состояла миссия Господа нашего Иисуса Христа по укреплению ее в этом мире? Пусть внемлет каждый! В чем состояла миссия Господа нашего Иисуса Христа? Для чего был Он послан Богом и рожден в нашем мире? Услышав вопрос, внемлите и ответу: Бог послал Его во имя спасения человека. У вас есть уши — внемлите; есть разум — осмыслите; ни единый из вас, даже самый умудренный в толковании Писания, даже самый близкий по делам своим к безгрешному примеру, не сумеет назвать иной Его миссии, которая не стала бы поруганием любви Его Отца.
А засим, если справедливо — а так говорим мы все, никто этого не отрицает, — что Господь исполнил свое предназначение с безупречной мудростью своего Отца, разве мог Он покинуть этот мир, не разметив и не осветив нам перед тем путь к спасению? Если Он был специально послан для того, чтобы показать нам этот путь, чтобы стать на этом пути вожатым, как, по-вашему, встретил бы Его Отец Небесный, узнав, что исполнение своего долга Он доверил ангелам? А кроме того, зная, сколь переменчиво сердце человеческое, зная о его слабостях и податливости искушениям — ведь именно потому и понадобилось Его пришествие, — мог ли Бог передать исполнение своего долга людям, которые стоят много ниже ангелов, — передать и удалиться? Негоже так думать о Нем, правильнее верить в то, что если бы путь Его лежал по земле, Он уставил бы ее горами с начертаниями; если бы лежал по морям, Он разделил бы воды столпами с указаниями, и они возвышались бы из волн; если бы по воздуху, Он оставил бы на нем след, озаренный солнцами столь же многочисленными, что и звезды. «Я есмь путь» — так Он сказал, имея в виду: путь лежит через Меня, и вы можете прийти ко Мне в ту обитель, что Я пошел вам уготовать, — но только если вы веруете в Бога и в Меня. Люди и братия, Господь исполнил свое предназначение, и мудрость Его была мудростью Отца Его.
При этих словах отшельник, стоявший перед проповедником, издал пронзительный крик, раскинул руки и сотрясся от затылка и до стоп. Многие из стоявших рядом прянули вперед, чтобы его подхватить.
— Нет, оставьте его! — вскричал Сергий. — Оставьте его. Крест, который он на себя возложил, сам по себе тяжек, вы же, не спрашивая ничьего дозволения, отяготили его множеством условий, превратив в бремя, от которого нетрудно и умереть. Наконец-то он увидел, как легок путь к его Создателю: для этого довольно веровать в Бога и Создателя. Оставьте его наедине с истиной; она послана, чтобы спасать, а не убивать.
Когда суета улеглась, Сергий продолжил:
— А теперь, братия, я дошел до причины ваших невзгод. Я обнажу ее перед вами; говоря точнее, я покажу, почему вы разъединены и столь немилосердны друг к другу; можно подумать, убийство чем-то поможет хотя бы одной из сторон! Я покажу вам, что споры ваши никак не связаны ни со словами, ни с делами Господа нашего, ибо едва ли не в последней своей молитве просил Он о том, чтобы все верующие в Него были едины в совершенстве.
Вам всем ведомо, что при жизни своей на земле Господь не основал Церкви, но повелел сделать это своим апостолам. Вам ведомо также, что апостолы создали лишь общину, каковая описана так: «Все же верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого». И далее: «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее… (…) Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду». Но прошло время, и община эта получила имя Церкви, и не было в ней ничего, кроме Символа веры и двух заветов: крещения как искупления грехов, дабы окрещенный обрел Утешителя, и причастия, дабы верующие, вкушая Тело и Кровь Христову, вспоминали про Него.
Внемлите далее! При жизни всего лишь трех поколений эта Церковь, основанная на Символе веры во всей его простоте, распространилась от Александрии до Лондиниума; и сколько бы ни объединялись короли, чтобы ее искоренить, но кровь праведников, которую они проливали вседневно и всенощно, была лишь оскорблением Богу; к каким бы ухищрениям ни прибегали злодеи, придумывая пытки для неотступных, — Церковь только росла; можно поискать причины ее победоносного упорства — и вот они: в Символе веры есть обещание святой жизни, община же была совершена воедино — в те времена не возникало между братьями разногласий; не было меж ними ни зависти, ни ревности, ни соперничества; не вели они споров по незначащим поводам, вроде того, как выглядит правильный обряд крещения, или использовать ли опресноки или квасной хлеб, или от кого исходит Святой Дух — от Отца ли или от Отца и Сына совокупно; старейшины их не молились за мзду, не оставляли бедную паству ради богатой, дабы увеличить доход свой, не расточали денег на строительство дорогих алтарей и высоких шпилей, дабы потешить свое тщеславие, не штудировали Писание в поисках слова, или формы, или наблюдения, за которое можно уцепиться и отойти от жизни старой общины, дабы создать новую; в их храмах не было отдельных мест для прихожан и других — для прихожанок, а пришедший взыскать милосердия Господа не начинал с того, что осматривал одежды своего соседа, — как будто заплаты или отрепья лишают права на милосердие. Догма была столь проста, что не приводила ни к распрям, ни к спорам; а все рвение Церкви состояло в том, чтобы как можно громче прославить Господа, живя в соответствии с заповедями Его. Отсюда проистекало единое совершенство и в вере, и в трудах, и в Первозданной апостольской церкви все шло хорошо; Символ веры же был подобен белому коню, что был явлен удостоенному последнего видения, а Церковь — всаднику, сидевшему на коне с луком в руке, тому, которому дан был венец, тому, что вышел победоносный и чтобы победить.
