Они перешли в восточное крыло и поднялись в одну из самых высоких башен. Свет лился сквозь широкие окна, и Алида в который раз подивилась, насколько разнообразным может быть замок Вольфзунда: зловеще-мрачный в одних частях, он поражает великолепием витражей в других и залит приветливым светом в третьих.
У Симонисы было приподнятое настроение, и поначалу Алиду это раздражало, но потом она начала мучительно гадать: не означает ли это, что Тиль стал единственной жертвой той страшной ночи на болотах?
– Разве тут не славно? – воскликнула Симониса, проталкивая Алиду в просторную комнату. На неё обрушилась лавина густых травяных ароматов, и она едва не закашлялась.
Стены здесь были выкрашены в приятный мшисто-зелёный оттенок, а мебель из необработанного дерева выглядела и пахла так, будто её только что изготовили. На тяжёлых шторах красовалась вышивка с изображением летящих лесных птиц, а тёмно-зелёный ковёр на ощупь был очень похож на настоящий мох.
– Как красиво! – Алида не смогла сдержать восхищения.
Она подошла к стене, полностью занятой стеклянными шкафами с рядами бутылей, баночек, склянок и берестяных туесков с мазями, зельями и сухими ингредиентами для снадобий. Пучки трав и цветов висели под потолком, как стаи летучих мышей в пещере.
– Волшебно… – прошептала Алида, почти забыв обо всём на свете. – Настоящая мечта любой травницы!
– Это ещё что, – довольно улыбнулась Симониса. – Смотри, что у меня тут.
Она подвела Алиду к закрытому шкафу и распахнула деревянные створки. Цветное сияние затопило комнату мягкими переливами света, и Алида восторженно ахнула.
– Что это такое? И почему вы показываете мне все ваши богатства?
Симониса с гордым видом обвела рукой свои сокровища.
– Это волшебные элементали. Вот тут, – она махнула на шкатулку, из-под крышки которой сочился ровный серо-голубой свет, – дыхание росы, собранной в ночь новолуния. А здесь, – Симониса приоткрыла крошечный туесок, и Алиду едва не ослепил сверкающий золотой луч, – гордость матери, впервые увидевшей своего младенца. Я подумала, что моя коллекция компонентов отвлечёт тебя. Из них составляют очень сильные снадобья.
– Но это же невозможно! – прошептала Алида, разглядывая чудесные предметы.
– Теперь, моя милая, возможно всё, – хитро подмигнула Симониса и уселась на стол.
Робкая, хрупкая, как первый подснежник, надежда проклюнулась в душе Алиды.
– Что, и даже вернуть жизнь теперь можно?
– Удел смертных – умирать, – посерьёзнела рыжая чаровница. – Так решил Первый Волшебник, и никто, кроме него самого, не в силах менять законы мира. Мне очень жаль твоего друга, поверь. И жаль тебя. Человек – как хрустальный сосуд. И, покуда он не раздавлен рукой смерти, я могу его спасти.
Симониса замолчала, пытливо глядя Алиде в лицо, но Алида не решалась спросить в открытую. Ведь если чаровница скажет, что Рич тоже погиб, это будет невыносимо. Уж лучше неведение.
– Импиор уничтожил тьму, опутавшую сердце твоего друга, – произнесла Симониса, и Алида замерла не дыша. – Но он ещё цеплялся за жизнь, когда мы примчались сюда. Самыми кончиками пальцев. Ещё минута, и он сдался бы. Этот юноша на редкость вынослив, хоть и выглядит хрупким и несуразным.
Алида застонала от облегчения и опустилась в кресло, чтобы не упасть. Сквозь шум в ушах она слышала, как хлопочет Симониса:
– Давай-ка я заварю тебе травяного чаю. Бедная девочка, столько потрясений…
«Жив, – думалось Алиде. – Ох, Ричик, ну и напугал же ты меня!»
Глава 9,
в которой сбываются мечты
Рич давно очнулся, но никак не решался открыть глаза. Тогда ему придётся отвечать за всё, что произошло по его вине.
Мертвецки бледные руки моуров, утаскивающие музыканта Тиля на дно болота, – эта картина будет сниться ему всю оставшуюся жизнь. Алида никогда не простит ему гибель друга. Да и он сам никогда не простит себя за то, что поддался тьме. Его сильно мутило, голова кружилась так, будто он решил прокатиться на ярмарочной карусели. Удивительно, но в груди, куда вошёл клинок, не осталось никакой боли.
Рядом кто-то завозился, и Рич понял, что он в комнате не один. Он с трудом разлепил глаза и, медленно моргая, повернул голову.
В кресле сидела Алида и сосредоточенно разглядывала собственные ногти. Сердце Ричмольда скакнуло в груди: она добралась до замка целой и невредимой. Он с нежностью разглядывал её потускневшие спутанные волосы и уставшее бледное лицо. Откуда в ней было столько силы? Вот уж в ком поистине целый кладезь светлого волшебства.
Алида подняла голову и посмотрела на него в упор. На миг её глаза озарила радость, но она тут же спохватилась, грозно сдвинула брови и напустила на себя суровый вид.
– Не стоило тебе меня спасать, – выдавил Рич.
– Соглашусь, – сказала Алида. – Но лучше тебе не пытаться заводить героические речи. Стоило, не стоило – какая разница? Ты уже здесь.
– Кажется, меня сейчас стошнит, – простонал Рич.
– Не в первый раз за утро, – ворчливо отозвалась Алида и подвинула ему металлический таз. Её интонации показались Ричмольду какими-то странными: не то осуждающими, не то наоборот виноватыми. Он потряс головой, силясь понять, что с ней происходит, но мысли не прояснились, зато тошнота ещё настырнее подкатила к горлу.
– Ты… видела меня в таком состоянии?
– И это – далеко не худшее из твоих состояний, виденных мной, – фыркнула Алида.
Рича шумно вырвало в таз, он вытер рукой рот и в изнеможении откинулся на подушку. Он чувствовал себя совершенно измотанным и телом, и душой, словно все его силы выжали, как сок из спелого плода.
– Ты, конечно, этого не достоин, но я ждала, когда ты придёшь в себя, чтобы просить Вольфзунда расколдовать наставников, – сообщила Алида. – Вставай, если получится, и пошли.
Рич подумал, что она сошла с ума. Или издевается? Как он, в конце концов, может встать и идти?
Алида бесцеремонно откинула его одеяло и изо всех сил ущипнула его за щиколотку. Рич вскрикнул от боли и ошеломлённо уставился на неё.
– Что это значит? Что за колдовство?
– Колдовство великодушия. Бедная Симониса растратила уйму сил на тебя. Ты едва дышал, когда мы прибыли, и уже то, что ты жив, можно считать настоящим чудом.
– Конечно, ты ведь метила в сердце, – проворчал Рич. Алида поморщилась, будто от боли, и отошла в сторону, скрестив руки на груди. Ричмольд тут же пожалел о своих словах.
– Она не только помогла твоей ране затянуться. Она ещё и занялась твоими ногами. Попробуй встать, если, конечно, не хочешь и дальше лежать и жалеть себя.
