* * *
– Больно? Дай посмотрю.
Алида почувствовала, как Тиль осторожно приобнял её за плечо, и подняла на него заплаканное лицо.
– Н-нормально, – всхлипнув, ответила она.
– Какая же сволочь, – процедил Тиль сквозь зубы. – Подумать только, на девчонку руку поднимать! Я это так не оставлю. Пусть только припрётся ночью обратно, он у меня сразу увидит…
– Тиль!
– Быстро научу хорошим манерам! Он у меня поймёт, как лапищи распускать, шакал недобитый.
– Тиль, он не придёт.
Едва она произнесла это, как слёзы вновь подступили к глазам, будто вся неотвратимость обрушилась на неё, ранее сдерживаемая только молчанием. Не придёт. Не вернётся. Откуда-то она знала это так же твёрдо, как знала, что за летом наступит осень, промозглая и серая, как знала, что за жизнью непременно последует смерть. Алида посмотрела на кресло, небрежно опрокинутое на бок, и разрыдалась от жалости к этой брошенной, не нужной больше вещи.
– Раз не больно, то что ж так ревёшь? – с грубой заботливостью спросил Тиль. – Дай посмотрю. Ну, красная щека, но ничего. Может, ты головой об пол ударилась? Трав заварить?
– Нет-нет, – замотала головой Алида, поражаясь, как можно быть таким поверхностным. Да разве от боли плачут? От боли кричат и стонут, а слёзы приходят совсем от другого. Совсем.
Она поднялась на ноги, и Мурмяуз, увидев, что с хозяйкой всё в порядке, выбрался из-под стола, где прятался, и с мурчанием принялся облизывать ей пятки. Алида посадила кота себе на плечи и плеснула чаю в две разноцветные чашки.
– А я ведь гвоздики ему купила. Он любил чай с гвоздикой, Тиль. И куда её теперь?
Тиль с кислой миной пожал плечами.
– Да чего ты начинаешь? Будто бы он умер. Этот сумасшедший постоянно днём прикидывался немощным, а по вечерам проваливал. Вернётся как миленький, не бойся. И его не бойся, я больше так не попадусь. Буду ждать у двери, а как придёт, так огрею по башке.
Алида невесело улыбнулась и покрошила в чай чабреца.
– Не надо никого бить. Он не придёт больше, я знаю. Сразу это поняла.
– Не реви, – повторил Тиль. – Хочешь, пойдём его поищем? Может, не успел далеко уйти. Догоним ещё.
Алида молча покачала головой, вытерла рукавом мокрые щёки и пригубила чай. Он показался ей жутко горьким: то ли от расстройства, то ли от того, что заварки она не пожалела.
– А ты сахару брось, – посоветовал Тиль, заметив, как она сморщилась. – Дать?
Алида не ответила. Последний раз она пила чай с сахаром тогда, когда Вольфзунд объяснял ей в замке, как он помогает продажникам раскрывать их способности. Кровь застучала молотами в висках, она отставила чашку и спрятала лицо в ладонях. Конечно. Вольфзунд. Теперь он её убьёт. Она упустила Чернокнижника, провалила задание, и бабушка никогда не станет человеком. Всё пропало.
– Меня Вольфзунд убьёт, – прошептала она.
– Чего? – не понял Тиль. – Кто-кто убьёт? Да кто он такой, этот Вольфзунд, чтобы тебя… – Он внезапно умолк, и карие глаза стали совсем круглыми. – Это тот, из сказок что ли? Так его же вроде не существует… Или ты… того?
Алида молча закатала рукав платья и сунула ему под нос руку с меткой. Тиль глупо заморгал, разглядывая красный рисунок на белой коже.
– Это шрам? Или ожог? Как ты умудрилась? А смотрится красиво.
– Не я умудрилась. Мне поставили. Вольфзунд. А тут другая. – Она задрала второй рукав, показывая метку за оплошность. – Пока первая, но когда их станет три, я больше не буду принадлежать себе. Точнее, уже сейчас не вполне принадлежу.
Тиль отхлебнул большой глоток чаю и поставил чашку на стол. Алида видела, что он не совсем понимает, о чём она говорит, но ей захотелось, чтобы он знал о ней хоть немного больше, и она набрала в грудь воздуха, чтобы продолжить.
– Всё правда, Тиль. И замок, что словно корона, венчает гору, и Владыка, чей взгляд забирает души, и звездопады, исполняющие желания. Всё правда, Тиль, и волшебство – тоже.
– И вы – одни из тех? – мрачно подытожил Тиль. Алида подметила, что теперь он относится к магическим проявлениям без прежнего энтузиазма. Отчего-то её это неприятно задело.
– Нет, – ответила Алида. – Всё не так. Всё куда сложнее. Мы служим ему, и не служить ему не можем. Если Рич не вернётся – всё пропало, Тиль.
Тиль посмотрел на неё долгим взглядом, потом поднялся, накинул куртку поверх рубашки и молча вышел за дверь.
– Тиль! – окликнула его Алида, но музыкант уже ушёл.
Она закусила ноготь на большом пальце и сдавленно застонала. Мурмяуз бросился облизывать её лицо шершавым языком. Алида прижала кота к себе и закачалась, сидя на кровати. Грохот дождя теперь казался оглушительно громким, и она почувствовала себя совсем одинокой и маленькой, как птичка, залетевшая в чужой и незнакомый лес.
Случившееся как-то связано с заданием Ричмольда, с его перевоплощениями. Он давно перестал быть самим собой, и кто знает, что с ним сделала магия, которую он вынужден собирать, как травник собирает целебные растения.
Он больше не придёт. Рич вернулся бы, но не другой. А раз он стал таким среди дня, значит, случилось что-то, не дающее ему больше чувствовать себя прежним. Он бесповоротно изменился.
Без Тиля комната показалась Алиде неожиданно пустой. Да и тишина, о которой она иногда так просила, стала гнетущей и страшной. Алида потрогала свою метку, тонкими линиями алеющую на белой коже, и серебристая искорка взметнулась под её пальцами. На мгновение её ослепила вспышка необъяснимой ярости, острая, как лезвие, сильная до скрежета зубов. Мурмяуз, словно почуяв перемену настроения хозяйки, спрыгнул с её колен и забрался на стол, недовольно размахивая хвостом.
Алида перевела дух. Она не поняла, что это было, и поспешно опустила оба рукава платья, закрывая метки. От страха у неё задрожали руки, и она быстро допила свой чай, надеясь, что крепкий напиток хоть немного её успокоит. Сердце стучало часто, как у синицы, а в голове бушевал вихрь самых разных мыслей. Что теперь ей делать? Искать Ричмольда или сначала честно рассказать обо всём Вольфзунду? Прогонять Тиля или позволить ему идти с ней, если он захочет? И что за вспышки ярости, охватывающие её без видимых причин?
«А ведь Рич тоже вышел из себя, прежде чем стал Чернокнижником, – подумала она. – Быть может, моя злость как-то связана с ним? С близостью этой его книги? Или из-за тёмной магии, которой тут полно?»
Алида вскочила, накинула плащ и бросилась вниз по лестнице. Она пробежала через нижнее помещение, чуть не сшибив по пути несколько стульев, и рывком открыла входную дверь. Потоки дождя бросились в лицо, подхваченные ветром, и Алида зажмурилась, чтобы вода не попала в глаза.
Она промокла вмиг, но упрямо продолжила бежать по раскисшей грязной дороге. В воздухе едва различимо пахло цветами и чем-то вроде потухшей свечи. Исполинские ивы, растущие вдоль дороги, стонали и тянулись к ней длинными тонкими ветками, похожими на волосы сказочных русалок. Борясь с порывами ветра, Алида добралась до конца улицы, обернулась и через серую завесу дождя разглядела мужскую фигуру, идущую к ней.
