– А всё же… – не унимался Тиль. – Значит, я хоть немного тебе нравлюсь? Ну нравлюсь же, да?
«Преисподняя тебя забери! – в сердцах подумала Алида. – Я только что открыла тебе своё настоящее имя, показала, что ты стоишь моего доверия, а ты лезешь с глупыми вопросами! Ну что за человек?!»
Она метнула на него сердитый взгляд и, неопределённо пожав плечами, отвернулась, рассматривая небо. Небосвод затянуло чернильное марево, и на нём набухли яркие звёзды, словно крупные капли росы на траве.
– Скоро начнётся звездопад, – с видом знатока заявила Алида.
– Что ты имеешь в виду? – Тиль подсел к ней и ненавязчиво приобнял. Алида досадливо фыркнула, но не стала стряхивать его руку со своего плеча. – Я видел, как с неба падают звёзды. Пш-шик – и белая чёрточка загорается и быстро гаснет. Красиво. Мама говорила, если успеть загадать желание, пока звезда летит, оно непременно сбудется.
– Не-а. – Алида хитро сощурилась. – Не видел ты настоящих звездопадов. Вон, смотри, той звезды не было видно вчера ночью. И этой тоже. Видишь, они наливаются разными цветами. Жёлтые, синие, красные. Скоро они упадут. И лучше нам с тобой беречь головы.
В повозку запрыгнул Мурмяуз, волоча в пасти дохлую мышь. Морковка зафыркала, принюхиваясь к застывшему воздуху. Быть может, лошадь почуяла близость чудес.
Первая звезда, ярко-жёлтая, как майский первоцвет, сорвалась с небесного полотна и закатилась куда-то за лес, вспыхнув сверкающим росчерком.
– Ты видела?! Клари, ты видела?! – завопил Тиль. – Какая крупная! Какая жёлтая!
– Я не Клари, – напомнила Алида.
– А мне нравится это имя. Я к нему привык. Пожалуй, продолжу так называть тебя. Можно?
Алида пожала плечами и молча указала ему пальцем на небо. Тиль поднял голову и замер с открытым ртом.
Весь небосвод усеяли огромные цветные огни, готовые вот-вот сорваться и рухнуть вниз. Зрелище было настолько прекрасное, что перехватывало дыхание, – Алида никогда не видела такого, ведь даже в те разы, когда она ловила звёзды, они падали редко, по одной, и небо оставалось обычным, не таким восхитительно-ярким, как сейчас.
Спустя миг началось настоящее представление, будто Первый Волшебник решил развлечься и запустил праздничные шутихи в своих чертогах. Тут и там вспыхивали ослепительные огни, и на поле сыпались жёлтые путеводные звёзды, закатывались в траву и подсвечивали землю. Алида шмыгнула под полог повозки, и Тиль, которому несколько звёзд успели больно попасть по голове и плечам, тоже залез в укрытие.
– Как здорово, Клари! – захлёбывался от восторга музыкант. – Это так красиво! Но почему я раньше такого не видел?
– Потому что смотрел только на перцы да на фасоль, – отозвалась Алида. – Помоги-ка.
Она выставила несколько освободившихся мешков в незакрытую пологом часть повозки, и, прикрыв голову руками, высунулась и набросила одеяло на Морковку, защищая лошадь от звездопада. С каждой минутой всё больше звёзд сыпалось с неба, и всё вокруг заливал густой золотой свет, совсем не похожий на солнечный. Тиль сложил несколько звёзд, упавших в телегу, в мешки.
– Зачем они нам?
– Жёлтые звёзды указывают путь, – пояснила Алида. – А ещё это неплохие светильники. Можно сэкономить на свечах и не бояться пожара. Жаль, отчего-то другие звёзды не хотят к нам наведаться.
Но вот среди бесконечного жёлтого потока промелькнула голубая искра, и волшебная звезда прыгнула прямо в руки Алиды, мерцая лазурью. Алида восторженно ахнула и засмеялась, не веря своей удаче.
– Звёздочка, милая, – горячо взмолилась она. – Умоляю тебя, пусть всё будет хорошо. Пусть у меня всё получится!
– Веришь в счастливые концы? – спросил Тиль. Он намотал плащ на руку и сидел, закрывая голову от падающих звёзд.
– Верю. – Алида вздёрнула подбородок. – Иначе зачем вообще делать что-то, если не веришь, что всё будет хорошо?
Тиль хмыкнул и отбил свободной рукой назойливую звезду, летящую прямо ему в лицо.
– Я бы сказал, что всё относительно. Плохих концов не бывает. Любой конец для кого-то будет считаться хорошим.
– Вздор, – ответила Алида, охапками запихивая путеводные звёзды в пустые мешки. – Если тёмная магия поработит всех вокруг, кто порадуется такому исходу?
– Твой сумасшедший дружок, которого ты зачем-то выдавала за брата, – процедил Тиль. – Он точно будет в полном восторге.
– Не путай Рича и Чернокнижника! – взвилась Алида. – Они совсем разные!
– Да-да, я это уже слышал. Только разве бывает такое, что в одном теле живут два человека? Да, я понимаю, волшебство вокруг и всё такое, но всему есть предел, Клари. Кто кроме него может похвастаться второй сущностью? И раньше такое было. Отец мне рассказывал, что бабка его друга свихнулась на старости лет и стала считать себя собакой. Бегала на четвереньках по двору и облаивала кур. Ей вызвали лекаря, но он не помог. Сказал, что нет лекарства для души. Сдаётся мне, у твоего Ричика тот же самый недуг. И ничем ему не поможешь, сколько ни вари зелий и не плети наговоров.
– А я помогу, – упёрлась Алида. – Сам увидишь, помогу! Спорим на шоколадный пряник?
– Ах, чтоб тебя… – проворчал Тиль, когда одна звезда всё-таки ударила его по носу. – Ладно. По рукам. Спорим на шоколадный пряник.
Они пожали друг другу руки. Звездопад постепенно стих, небо стряхнуло все цветные огни и снова стало матово-синим, покрытым привычными блёклыми точками. Но поле по-прежнему сияло желтизной, под кустиками душицы и коровяка спрятались никем не собранные звёзды, а из мешков в повозку лился яркий и тёплый золотой свет.
* * *
Хьёльд будет помнить этот день до тех самых пор, пока Первый Волшебник не призовёт его к себе.
Он был совсем ещё мальчишкой – даже по меркам смертных, не говоря уж об альюдах. Тогда он даже не понял, из-за чего всё произошло. Лишь потом, много лет спустя, мать рассказала ему эту историю – всё началось с того, что они первыми отважились в открытую не согласиться с Владыкой Эллекеном. Его жажда власти и бесконтрольное уничтожение несчастных смертных сильно беспокоили отца, Геварда, и однажды он, потеряв терпение, отказался участвовать в очередном кровавом набеге на город. Отец не видел смысла в этих нападениях – как, впрочем, и многие другие, которые просто не решались высказать недовольство.
Вечером их с родителями и сестрой выволокли на улицу – альюды с чёрными масками на лицах, приближённые Владыки. Отец пытался сопротивляться, но их было много, так много, что маленький Хьёльд испуганно расплакался, когда чёрные фигуры наводнили гостиную и принялись поджигать мебель и портьеры.
Всё, что он успел заметить, оглянувшись по пути, – это полыхающий особняк, который они считали своим домом.
Всю семью бросили в темницу. Если бы Эллекен был милосерднее, он поселил бы их в пустой башне, там, где он обычно держал провинившихся. Но поступок отца он расценил как предательство, а на предателей милосердие Эллекена не распространялось. Их упекли в сырой, совершенно тёмный подвал, кишащий крысами. Хьёльд помнил только, что беспрестанно заходился плачем и просился домой, а мать, Морриган, укачивала его, гладила по пшеничным волосам и шептала что-то успокаивающее.
