– Значит, так. Ты, рыжий, наш новый Чернокнижник. Потому что – огненное дитя двух мертвецов и всё такое. Вы с папаней заключили сделку, так что придётся тебе пошевелиться и собрать тёмную магию из тех мест, которые отец покажет на карте. Для обычных людей, да и для альюдов источники неразличимы – светлые, тёмные, сейчас всё вперемешку, зато ты сможешь различить те, где тьмы больше всего. Заключишь её в книги, а потом покапаешь на них каким-то ядом. Когда пустые книжонки закончатся, вернёшься за новыми. Ну и да, в дополнение ты получишь возможность волочиться на собственных ногах, а не болтаться в дурацком кресле. Но только по вечерам. А днём девчонка за тобой присмотрит, она же позаботится о том, чтобы ты не слишком заигрывался с магией. Вот и всё. А ты, пап, небось и до середины не дошёл. Умей подавать сведения сжато и конкретно.
Мел подмигнул отцу, но Вольфзунд на него не смотрел. Ричмольд вытаращил глаза и, сглотнув, переспросил:
– Огненное дитя двух мертвецов? Что ещё за новости?
– Одна старуха в Птичьих Землях сказала мне, что новым Чернокнижником после долгого сна станет огненное дитя двух мертвецов, – нехотя отозвался Вольфзунд. – Тогда, много лет назад, я не принял всерьёз её слова. Что за долгий сон? Зачем мне новый Чернокнижник, если старые ещё живы и в силах? Но я запомнил. А потом случилось то, что случилось, а когда Первый Волшебник послал мне тебя, я понял, что это не простая случайность.
Ричмольд по-прежнему ничего не понял и перевёл вопросительный взгляд на Мела.
– Ну, ты рыжий, – многозначительно заметил тот. – И родители твои померли. Теперь дошло?
– С чего ты взял, что они мертвы? – ворчливо парировал Рич, в душе понимая, что Мелдиан прав. Если за восемнадцать лет они никак не дали о себе знать, значит, их давно нет в живых…
– Мертвы, как пить дать. – Мел поковырял ногтем в зубах. – Ты ведь и сам знаешь.
Вольфзунд молчал, задумчиво поглаживая краешек бокала. Ричмольду показалось, что Владыка хочет что-то добавить, но тот лишь едва заметно покачал головой, вздохнул, а потом резко встал и распахнул стеклянные дверцы одного из шкафов, заполненного хитрыми приборами, большинство из которых Ричмольд никогда не видел.
Приборы зазвенели от прикосновения к ним, словно были сделаны из зачарованного хрусталя и ждали, когда хозяйские руки коснутся их, заставляя петь. Мелдиан оживился и спрыгнул с дивана, заглядывая отцу за плечо.
Вольфзунд осторожно снял с полки что-то и шагнул к Ричмольду, протягивая ему предмет. Юноша сначала недоумённо сдвинул брови, но в следующий миг изумлённо выдохнул, догадавшись, что это такое.
– Это что, астролябия? Настоящая?
– Не только настоящая, но ещё и заколдованная, – довольно заметил Вольфзунд. – Знаю, знаю, тебе не нравится это слово, но так уж и есть. С её помощью ты сможешь определять, где именно затаилась тьма. А ещё будешь знать, в какой стороне тебя ждут постель и очаг.
Ричмольд, как заворожённый, разглядывал серебристый прибор в виде диска с вытравленными на нём чёрными символами и рунами. До этого момента он видел астролябии только на картинках и жадно пытался постичь тонкости обращения с ними, но изучая только по книгам, не имея примера перед глазами. Герт говорил, что секреты их изготовления строго охраняются и настоящий прибор стоит баснословных денег. Когда-то давно любой астроном мог сделать себе что-то похожее, но самоделка не выполняла и половины функций, присущих настоящему астрономическому прибору, выполненному мастером.
Астролябия Вольфзунда, вне всяких сомнений, была совершенна.
Ричмольд не мог оторваться от неё, изучая кончиками пальцев каждый сантиметр металлического диска, рассматривая каждый символ, поглаживая изящно изогнутую стрелку и тоненькую пластину с изображением созвездий. Малейшее небесное тело было так искусно выгравировано, что казалось, будто над прибором работали крошечные волшебные существа…
– Эй, ты что, заснул? – обеспокоенно спросил Мел.
– Нет-нет… – бросил Ричмольд, не отрываясь от своего сокровища. Он не умел по-настоящему пользоваться астролябиями, хотя читал, как это делается. Ему жгуче захотелось скорее испробовать прибор, а потом спрятать среди своих вещей и никому больше не отдавать, лишь любоваться самому.
– Вы научите меня пользоваться этим? – спросил он, обращаясь к Вольфзунду.
– Ну ты и недотёпа, – разочарованно протянул Мелдиан. Не успел Ричмольд сообразить, что к чему, как рогатый выхватил у него астролябию и деловито поднёс к глазам. – Наводишь, значит, стрелку…
– Мел! – прикрикнул на сына Вольфзунд и отобрал прибор. – Это не твоё. Она принадлежит господину Лаграссу. Конечно, Ричмольд, я всё тебе покажу. А Перинере посоветую больше внимания уделять воспитанию сына.
Он сурово взглянул на Мелдиана, но тот отмахнулся и протянул:
– Да ла-адно, поздно уже воспитывать. Дрессируй своего Чернокнижника.
Мел вышел из кабинета, не забыв отправить оставшиеся пряники себе в карман.
* * *
Вечер пах свободой и свежестью. Ричмольд любовался голубыми облаками на фоне чернильно-синего неба: с балконов северной башни открывался завораживающий вид. Теперь, когда у него было кресло, он мог не тосковать в четырёх стенах, а почти спокойно перемещаться по замку и даже выбираться на балконы. Это его утешало.
Рич достал из кармана стеклянный пузырёк с мутно-сизым веществом и поднёс ближе к лицу. Вязкая жидкость неохотно поползла по стенкам, закручиваясь витками не то пара, не то газа, скопившегося у горлышка. Вольфзунд строго наказал использовать это только во время заданий. И только по делу.
Вольфзунд подробно объяснил, как пользоваться астролябией, и сейчас изящный прибор висел у Ричмольда на шее, приятно охлаждая кожу на груди. Ричмольду казалось, что от астролябии исходит едва заметная вибрация, словно прибор жаждет скорее отправиться в путь. Помимо астролябии и пузырька хозяин замка вручил астроному три толстые книги с пустыми страницами.
Рич спрятал пузырёк обратно в карман и вздохнул, глядя на серебристо мерцающую звезду, которая одиноко сияла на небосводе в окружении пушистых облаков. Ричмольду показалось, будто звезда подмигивает ему, и он грустно улыбнулся себе под нос. Это последний вечер, когда он может вот так посидеть, оставаясь собой. Вольфзунд предупредил, что с завтрашнего дня магия метки начнёт действовать в полную силу, и сердце Ричмольда замирало в томящей неизвестности. Что с ним будет? Сможет ли он отдавать отчёт в своих действиях? Не наделает ли ошибок? Не обидит ли кого снова? Но было и кое-что, чего он не мог дождаться. Вольфзунд обещал, что по вечерам он снова сможет ходить. Ричмольд зажмурился, воскрешая в памяти то сладостное ощущение, когда утром, впервые после пробуждения, босые ноги касались грубого деревянного пола, чтобы через пару шагов угодить в объятия мягкого шерстяного ковра. Каким обыденным, недостойным внимания это казалось раньше! И как мучительно оказаться лишённым того, что всегда воспринималось как должное.
