– Верная мысль, – донеслось в спину.
Хельмо не стал оборачиваться.
7
Звёздная тишь
Вдова градоправителя не понравилась ему – и за минувший вечер, возвращаясь к встрече раз за разом, Янгред в этом окончательно уверился. Он же не понравился ей: ни сам по себе, ни как довесок к Хельмо. Ещё один плохой гонец, голова которого просто не могла остаться на плечах. Вот только Янгред свою голову слишком любил и не планировал пока с ней расставаться. Поэтому когда Хайранг, убедившись, что Хельмо не вернётся, взорвался, он был готов обороняться.
– Ты сошёл с ума! – Не возглас, а шипение. Хайранг ощерился, втянул голову в плечи и впрямь напоминал сейчас рассерженную лису. – Ты трижды безумец!
– Как много. – Янгред приподнял брови и обернулся. В городе пока было тихо. – Когда это я трижды себя выдал? Я вроде бы неплохо скрываюсь.
– Когда попрал здешние законы гостеприимства, – продолжил нервным шёпотом Хайранг, загибая первый палец. – Когда решил, что мальчик меня убьёт, и поднял на него меч. – Он загнул и второй худой палец, пересечённый шрамом. – И наконец сейчас, когда дал ему уехать! – Он уже сжал кулак и смешно – это всегда выглядело для Янгреда смешно – потряс им в воздухе. – Ты…
– Он не мальчик. – Слова вырвались, прежде чем Янгред отдал себе в них отчёт, и Хайранг осёкся. – Он главнокомандующий армией. И я уже убедился, что не просто так.
Хайранг помедлил, но не решился спорить. Зато он продолжал напирать:
– Ты должен…
– Я за ним не поеду, – ровно оборвал Янгред не дослушивая. – Он проветрит голову и вернётся. Именно потому, что он не мальчик.
Он не был уверен, но хотел надеяться. Последний пойманный взгляд Хельмо на самом деле сводил его с ума: там было такое, что слишком много исподволь вспоминалось. Из глаз Хельмо будто посмотрело прошлое – один маленький бастард, которого бросил в плену отец.
– Тогда поеду я. – Хайранг шагнул в сторону.
Янгред, не церемонясь, ухватил его за предплечье.
– Нет. Ты будешь делать то, что я скажу.
Хайранг молча, поджав губы, высвободился. Он был более тощим, но дрался не хуже Янгреда. Казалось, он об этом и думает. Янгред, опережая возможные глупости, продолжил:
– Еда отравлена, друг мой. Отравлена до последней виноградины, и я советую тебе…
– Доказательства, – перебил Хайранг устало.
– Что?.. – Янгред облизнул губы.
Ах да. Ну конечно. Время безоговорочного доверия прошло много лет назад.
– Судя по тому, что я знаю об этом народе, он очень радушен, и мне непонятно, с чего ты встал на рога. Может, мне… – Хайранг протянул к повозке руку. Янгред ударил его по кисти. – Да что с тобой?
Янгред выругался, встал так, чтобы закрыть горку румяных фруктов, и ненадолго зажмурился. Мрачная уверенность не отпускала его, но только сейчас он внезапно осознал: а действительно? Что насторожило, нет, напугало его в паре повозок? Что мгновенно заставило повести себя так, как он повёл? Он действовал и говорил не думая. Если разобраться… в глазах Хельмо и Хайранга он выглядел даже не глупо, а дико. И существовала крошечная, но вероятность, что он… не прав? Янгред глянул на лошадь, которую недавно угостил яблоком. Та смотрела на него, как ему, конечно же, казалось, с издёвкой. И не дохла.
– Хорошо, – медленно начал Янгред. – Ладно, Лисёнок… у меня нет прямых доказательств. Согласись, если бы они были, я бы не довёл всё до такого с Хельмо. Но…
Алая, словно кровь, улыбка. Злой жест, которым Имшин смахнула слёзы. И её «Прощай…» Уходя, она не выглядела как колеблющаяся союзница. Она намного больше походила на предательницу, которая уже что-то решила. Или так казалось?
– Я почувствовал неладное в том, как с нами обращались и говорили. А моя интуиция подводит меня редко. Я видел довольно людей.
Звучало слабо. Хайранг вздохнул. Казалось, он хочет провалиться сквозь землю.
– Ты же понимаешь, какова цена вероятности, что сейчас ты ошибся? Вся дипломатия.
– Понимаю, – собравшись, отозвался Янгред и, опять повинуясь скорее чутью, чем логике, положил обе руки на плечи… другу? Ведь по-прежнему другу. Тот хотя бы не отпрянул. Янгред всмотрелся в его глаза. – Но я также понимаю, какова цена вероятности того, что я прав, и последствия того, что вы меня не послушаете. Наши жизни. А ты?..
Хайранг отвёл взгляд. Он не ответил, но наконец едва уловимо кивнул, тоже покосился на лошадь и, явно убеждая себя, пробормотал: «Может, медленная отрава…». Янгред выдохнул, отступил, с усилием вернул голосу бодрость и сказал:
– Нужно со всем разобраться, пока кто-то не полакомился этой дрянью. – Он бросил под ноги яблоко и с силой раздавил сапогом. – Например, наши прелестные девушки? Они ведь часто прогуливаются по шатрам вечером, ища компанию. Они обрадуются дарёным фруктам. Особенно… кто там у нас любит яблоки? Ах да. Яблоки любит…
Ему не нужно было заканчивать. Хайранг окончательно принял его сторону и обеспокоенно обернулся на лес. Янгред с удовлетворением улыбнулся.
– Можешь побыть здесь, я приведу караульных. Только ради Семейства…
– Ничего не буду проверять сам, – без труда угадал опасения Хайранг.
Он всмотрелся в раздавленную яблочную мякоть. Она была нежно-розовой. Янгред не знал, выдаёт ли это яд или нормально для спелых плодов. В высокоградах даже он видел яблоки только по праздникам, и большинство были зелёные и отвратительно кислые.
– Ваше Огнейшество…
Янгред услышал это уже в спину и обернулся. Опять «вы», опять нелепый титул. Что ж, значит, на него хотя бы перестали злиться. Сегодня на него все злились.
– Да?
– Вы очень дальновидны, я знаю. Но пожалуйста, не забывайте. – Хайранг нервно сцепил руки. – Если вы разругаетесь с этим маль… юн… с воеводой Хельмо, всё, на что мы идём, может оказаться тщетным. Если правдивы слухи, что он государев племянник, земель нам не получить.
Хотелось рявкнуть, но Янгред знал: его лицо не выражает ничего. Хайранг правильно боялся, и сам он, главнокомандующий кампанией, должен был опасаться того же. Но прямо сейчас, смотря на сливающиеся с небом городские стены, слушая шум реки и тщетно ловя за ним стук копыт белого инрога, Янгред явственно осознал, что тревожит его совсем другое.
– Если я разругаюсь с ним, то сам себя не прощу. Он мне нравится.
– Мне тоже, – с неприкрытым облегчением отозвался Хайранг.
«И мы обязательно спасём его от его же союзников. И себя, конечно же».
Не сказав этого, но кивнув, Янгред пошёл вглубь лагеря. От маски надменной невозмутимости – той, что стала привычной, ещё когда он примкнул к отряду наёмников, когда ему, младшему среди десятков горячих голов, нельзя было выдавать ни грусть, ни обиду, чтобы не прослыть слабым, – уже сводило скулы. И очень хотелось расслабить спину, в которую будто вбили стальную пику.
