– Ты не обязан… – начал Хельмо и услышал смешок.
– Как мерзостно, оказывается, звучат эти три слова. Да. Я не обязан понимать тебя, Хельмо. Но я понимаю. И пожалуйста… не бойся меня. Я не стал сегодня твоим врагом.
– А я – твоим?
Хельмо знал: если помедлят, если отведут взгляд, ответ будет ясен. Но Янгред снова положил руку ему на плечо, в этот раз – осторожно, безболезненно. Перчатка была очень тяжёлой. Как земная твердь. Как мирская скорбь.
– Тоже нет.
Янгред опять попытался стереть грязь со лба. Глаза по-прежнему были сухими и тусклыми, а появившаяся улыбка леденила всё внутри. Он собрался. И уже строил планы.
– Возьмём город в кольцо и расправимся с ними. К Самозванке никто не вернётся. В этот раз ни один солдат не сбежит и… – это был уже вовсе оскал, – не улетит. Как ты на это смотришь, добрая душа? Позволишь хоть раз полютовать?
Хельмо сглотнул и уставился себе под ноги. «Щади врага, не лей впустую крови». Так говорили заповеди Хийаро Милосердного. Хельмо всегда предпочитал взять в плен, нежели убить; дать сбежать, нежели застрелить в спину. Истребление сдавшихся – вот что было для него «кровью впустую». Но…
Но Хийаро Воитель истребил Полчища, укравшие у людей свет. И Хельмо кивнул. Он хотел лютовать и сам.
– Оставим лучших стрелков в окрестных лесах. Тогда точно никто не уйдёт.
…Они возвращались под утихающим дождем, уже не в сырой сумрак чащи, но в сумрак, постепенно начинающий теплеть. Кому-то удалось разжечь огонь, кто-то разбил шатры. Лица чуть прояснились. И не было больше мертвецов; их погрузили на телеги и увезли.
На совет решили собраться завтра. Хельмо видел: командующие неразговорчивы. Скверное предчувствие сдавливало грудь, но он уже лучше владел собой и больше не шептал, про себя или вслух, слово «простите». Янгред был прав, за такое не извиняются. Лучшее, что Хельмо мог сделать, – взять город и отомстить за тех, кто умер в соседнем, и тех, чьей могилой стал вместо ледяной пустоши лесистый склон.
– Поверь, многие рады покоиться здесь, – тихо сказал Янгред.
Он заглянул в шатёр к Хельмо и вяло пытался вытащить его на общий ужин у костра. Но кусок не лез в горло, и Хельмо даже не поднялся с ложа, не повернулся. Он глянул на Янгреда через плечо только сейчас, переспрашивая:
– Рады?..
– У нас, – Янгред переступил с ноги на ногу, – верят, что душа перерождается. Но перед этим какое-то время дремлет, привязанная к месту, где погибло тело. И, наверное, приятнее слушать ваших птиц, чем вой вьюги. Впрочем… – он помедлил, – ты знаешь моё к этому отношение. Я это учение не признаю. Но вдруг я не прав?
«Кости не слышат птиц». Так он сказал много дней назад?
– А сколько времени можно дремать? – Хельмо вздохнул.
Янгред, кажется, рад был, что разговор хоть как-то клеится, и тут же отозвался:
– У каждого свой срок. Кому хватает недели, кому нужны годы. Старики, говорят, отдыхают дольше. А мои люди…
Они были молодые, почти все. В который раз подумав об этом, Хельмо отвернулся, закусил губу и выше натянул покрывало.
– Недолго будут слушать наших птиц.
Ему не ответили. Он уткнулся в свёрнутый плащ.
– Так ты идешь? – в который раз спросил наконец Янгред. – Хельмо, ну хватит…
– Нет. Спокойной ночи.
Он не сказал «доброй» по своему обыкновению: доброй ночь быть не могла. То, что ложе сырое, ощущалось щекой; то, что завтра всё рискует повториться, а возможно, нападут и до зари, – висело в воздухе; то, что угрызения не оставят, – предчувствовалось. Хельмо покрепче зажмурился. Он надеялся, что его оставят в покое, но Янгред не ушёл. Теперь он с кем-то разговаривал у полога – кажется, с Инельхалль. Этого ещё не хватало: никак подсылает приглашать, уговаривать, а то и с ложки кормить? Впрочем, как и всегда, предугадать взбредшее Янгреду в голову не удалось, он оказался намного хитрее.
– Хельмо-о! – опять позвал он, довольно зычно.
– Ты не мог бы… – начал было Хельмо, но осёкся: по полу что-то гулко, знакомо забухало. И вместо «оставить меня» Хельмо сказал: – …не пускать сюда Бума?
Но пёс уже был рядом, вот и запах его мокрой шерсти заполнил воздух. Странно, что не раздался громогласный лай.
– Посмотрите, что он нашёл! – раздался голос Инельхалль.
Хельмо неохотно перевернулся на другой бок, лицом к пологу – и Бум тут же разжал пасть, уронив с ним рядом небольшую полосатую кошечку. Ужасная догадка, что он сломал ей хребет и преподносит как добычу, а Янгред с Инельхалль сочли это трогательным и забавным, к счастью, не оправдалась. Кошка была живая, разве что тощая. Её сверкающие голубые глаза взглянули прямо в глаза Хельмо, а потом она мурлыкнула и ткнулась носиком ему в нос. Бум, вывалив розовый язык, безмятежно отряхивался и сопел рядом.
– Это, между прочим, он её из подвала вытащил, – сказал Янгред, снова откидывая полог и заходя; Инельхалль шла за ним. – Мне казалось, эти звери обычно не дружат.
– Наши страны тоже обычно не дружат, – напомнила Инельхалль. Она улыбалась Хельмо. – Но ведь случается по-разному…
Кошка всё пыталась потереться худым боком о кольчугу Хельмо; её мотающийся из стороны в сторону хвост задевал его по лицу. Янгред и Инельхалль наблюдали за этим с видом умилённых родителей, подаривших своему чаду удачный подарок.
– Видно, она тоже пойдёт с нами, – задумчиво произнёс Янгред.
– Не со мной. – Хельмо поднял руку и всё же провел по гладкой короткой шёрстке. Кошка тут же села и задрала голову, жмурясь – Если я не могу позаботиться о людях, то…
– Это собственность Бума, он за ней и присмотрит. – Янгред оборвал его прежде, чем прозвучало бы то горькое, что рвалось с губ. – А ты… ну, просто назови её. Как-нибудь. Всё-таки местное животное.
Хельмо невольно улыбнулся, даже не понял, в какой миг. Как бы глупо всё ни выглядело, эти двое просто делали всё возможное, чтобы его, Хельмо… оживить? Чтобы дать понять, что не держат зла, что, как бы чудовищно он ни ошибся, они рядом. Она, несущая солнечное знамя. Он, не давший упасть на колени. А имя…
– Ринара, – тихо сказал Хельмо. Он не думал ни секунды.
Янгред улыбнулся.
– Так и знал. – Он подмигнул Инельхалль. – Могли и сразу пойти есть.
Она толкнула его, но Хельмо рассмеялся. Смех вдруг не отозвался прежней болью, даже получился глубокий незатруднённый вздох.
На этот раз Бум не схватил кошку за шкирку, а вежливо тронул её лапой, будто намекая, что пора и честь знать. Ринара, выскользнув из-под руки Хельмо, грациозно запрыгнула псу на спину и там разлеглась. Хвост продолжал мотаться, блестели в полумраке голубые глаза.
– Привыкли уже, – хохотнул Янгред. – Он её так весь путь сюда тащил!
