На какой-то момент растерянность промелькнула В глазах леди Марлен, но тут же к ней возвратилось присутствие духа.
— На этот раз ты уже от меня не ускользнешь, — произнесла она вслух громко и уверенно.
Возвращаясь вечером из клуба в своей закрытой карете, герцог по-прежнему был погружен в размышления, которые терзали его мозг и душу на протяжении всего дня.
По причине плохого самочувствия, вызванного встречей с леди Марлен, он отказался от приглашения на торжественный обед в Холланд-хаузе, где его настоятельно просили присутствовать, и отобедал в Уайт-клабе.
Там он повстречал многих приятелей и друзей, которые с удивлением отметили его необычную рассеянность, а вернее, углубленность в себя. По меньшей мере трое задали ему один и тот же вопрос: «Что с тобой приключилось, Рэндольф? Ты впал в такую меланхолию…»
Герцогу очень хотелось поделиться с друзьями своими бедами, но вместо этого он лишь сослался на головную боль и продолжал грустить в одиночестве.
Ему претила любая мысль о неминуемом будущем скандале, но перспектива стать мужем леди Марлен пугала его еще больше.
Даже в то время, когда их физическая близость затмевала его рассудок, он все равно понимал, что леди Марлен способна на самую изощренную жестокость, и, если кто посмеет обидеть ее, она в ответ ужалит без малейших колебаний.
Леди Марлен была переменчива, как ветер, и в любой момент ее сладкая улыбочка могла превратиться в хищный оскал.
Как он мог смириться с мыслью, что получит в жены мегеру, лишенную всяких представлений о морали и нравственности. Женщину, которая готова навязать ему дитя от чужого мужчины, причем негодяя, к которому герцог не испытывал ничего, кроме брезгливости.
Сэр Чарльз Нейсби был известным прожигателем жизни, пройдохой, который существовал только на средства, полученные из весьма сомнительных источников, и, как ходили слухи, способен был даже на жульничество за карточным столом.
И вот дитя, порожденное подобной парочкой, в случае, если это будет мальчик, станет герцогом Освестри. Нет! Герцог никогда не допустит этого надругательства над фамильной честью, чего бы это ему ни стоило.
Хотя он редко говорил об этом вслух, но в душе герцог необычайно гордился своим родом, восхищался своими предками, которые на протяжении столетий верно служили монархии и своей стране, Некоторые представители рода Вестри становились крупными государственными деятелями, другие прославились храбростью на полях сражений; среди Вестри были и бесстрашные моряки, которые открывали новые земли. Среди современников они пользовались уважением, и герцог хотел быть достойным их памяти.
Теперь он жалел, что не обзавелся супругой и не произвел на свет сына до того, как злой рок столкнул его с леди Марлен. Слишком большую осторожность он проявлял по отношению к своему будущему браку. Это было неудивительно, потому что герцог видел, как большинство из его друзей тяготятся своими женами, навязанными родительской волей. Не желая себе подобной участи, Рэндольф Освестри тщательно оберегал свою свободу. Когда кто-то уговаривал его поскорее отправиться к алтарю, он отделывался шуткой, что судьба обрекла его на холостяцкое существование.
На самом деле ему просто всегда казалось, что впереди у него достаточно времени, чтобы обзавестись подходящей женой и наследником и тем выполнить свой долг перед семьей и Отечеством. Герцог надеялся, что наступит момент, когда теперешняя свобода ему наскучит, и тогда он охотно свяжет себя брачными узами.
Но этот момент все никак не наступал. Наоборот, ему Нравилось управлять своим достоянием без вмешательства какой-нибудь женщины, целиком полагаясь только на себя. И еще — герцог признавался себе в этом честно — его прельщала возможность выбирать любую красавицу из толпы прелестниц, всегда окружавшей его.
Даже сейчас он с удовлетворением вспомнил, что, в отличие от леди Марлен, все его прежние любовницы дружески относились к нему и после того, как он с ними расстался, продолжали петь ему дифирамбы, собираясь в тесной женской компании за чайным столом.
Конечно, в некоторых случаях не обходилось без слез и ссылок на разбитое сердце, но герцог придерживался циничного мнения, что сердечные раны не смертельны и благополучно залечиваются со временем.
Он не страдал излишней самовлюбленностью и не переоценивал свое мужское обаяние и прочие достоинства, но давно уже убедился, что для большинства светских красавиц очень важно для поднятия собственного престижа быть причисленными к сонму его любовниц. Именно поэтому победы на амурном фронте давались ему так легко.
И вот теперь на лазурное небо его беспечного существования наползла черная туча в лице грозной леди Марлен Келстон. С подобной опасностью он сталкивался впервые. Все это так удручало Рэндольфа, что он не мог отвлечься от мрачных размышлений и внезапно покинул карточный стол, не удосужившись даже объяснить друзьям причину своего поспешного ухода из клуба.
Кто-то крикнул ему вслед:
— Рэндольф, ты оставил на столе свой выигрыш! Не получив от него вразумительного ответа, приятели обменялись изумленными взглядами.
— Что же все-таки случилось с Освестри? Он никогда не вел себя так странно.
— Должно быть, какая-то женщина всему этому причиной, — предположил один из молодых людей.
Подобное замечание было встречено дружным смехом, настолько оно было нелепо.
— При чем тут женщины? Разве когда-нибудь Освестри расстраивался по поводу женщин?
— Ему стоит только пошевелить пальцем, как они уже летят в его объятия, как мотыльки на огонь.
— Да, это так! — с завистью вздохнул один из его Друзей. — Черт побери, при его внешности и деньгах он вне всякой конкуренции!
Пока карета везла его по Беркли-стрит и выезжала на Беркли-сквер, герцог все ломал себе голову над решением абсолютно неразрешимой задачи. Мысли, словно тяжелые мельничные жернова, ворочались в его утомленном мозгу.
Один и тот же вопрос возникал вновь и вновь, и ответ на него был тоже только один: его загнали в тупик, и он не знает, как оттуда выбраться!
Он так хмуро взглянул на лакея, отворившего ему дверцу кареты, что тот даже испугался. Его светлость явился домой очень рано, что было весьма необычно, и вся прислуга, находившаяся у герцога на службе уже много лет, сразу же догадалась, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
Встреча хозяина дома проходила по давно заведенному ритуалу. Один лакей поддерживал его за локоть при выходе из кареты, другой поспешно постелил алый ковер на мостовую перед подъездом, а дворецкий уже распахнул перед герцогом двери особняка.
Когда его светлость проходил мимо слуг, они низко склоняли перед ним головы, на что он обычно отвечал приветливой доброжелательной улыбкой.
Сегодня все было по-другому. Герцог с каменным выражением лица проследовал мимо них.
