Влажные черные волосы лоснились и блестели. Узкие глаза сощурены и отблески пламени пляшут в черных безднах. Он меня как будто не слышал и не видел. Не шевелился, погруженный в какой-то транс. Каменная глыба, жуткое изваяние, вросшее в пол. Все мое тело сковывало суеверным страхом рядом с ним. Какая-то невозможно мощная первобытная сила скрывалась в этом человеке, бугрилась у него под кожей, растворялась в ауре, наполняя воздух искрящейся насыщенностью. И я, как и в нашу первую встречу, ощущала дрожь во всем теле.
Хотелось сорваться с места и бежать как можно дальше, выпрыгнуть в окно, скатиться по лестнице. Но я, как и на свадьбе смотрела на него и не могла отвести взгляд, как завороженная, как под гипнозом. Я не знаю зачем встала с постели и сделала несколько шагов по направлению к нему. Совершенно неожиданно Хан обернулся, схватил меня за горло, поднял на вытянутой руке и силой тряхнул. Бездна сверкнула огненной магмой, обожгла до мяса, вызвав панический ужас. Он пронес меня через всю комнату и опрокинул на постель навзничь. Скованная страхом, не понимающая чем сейчас вызвала такую ярость, я молча смотрела ему в глаза.
— Никогда не подходи ко мне сзади!
Совершенно спокойным голосом, хрипловато-тихим. И жуткие глаза кажется совершенно без зрачков. От них становится так холодно и так тоскливо. В них появляется какое-то безумие… он смотрит и кажется я умру только от одного этого взгляда.
Смотрел-смотрел. Склоняя голову то к одному плечу, то к другому и вдруг схватил меня за волосы, заставив запрокинуть голову.
— Сука! Я же убил тебя! Ты еще живая?
Дернулась, пытаясь вырваться, но его пальцы сдавили мое тело так сильно, что мне стало страшно пошевелиться. Рука сжала горло с такой силой, что казалось он меня сейчас раздавит. Я все же начала вырываться, и с глаз потекли непроизвольно слезы.
— Не… надо… вы …обещали… не убивать…
Смотрит остекленевшим взглядом, сдавливая, обездвижив сильными ногами, зажав мое тело между ними. И мне жутко от того, что он не в себе. Я это вижу.
— Сукаааа! Продажная, грязная сука!
Вот и все. Я сейчас умру. Он меня раздавит или задушит.
— Ос… та… но. ви… тесь….Та… мер… лан!
Не знаю, что его остановило. Не знаю, что заставило разжать руки и не сломать мне шею. Возможно его собственное имя. Голова зверя дернулась и взгляд вдруг начал меняться, становиться осмысленным. Волосы, упавшие ему на влажный лоб, прилипли к коже, а губы дрожали. Руки на моей шее начали постепенно разжиматься, а я закашлялась до истерики, согнулась пополам, отползая от него в сторону, глядя как он опустился обессиленно на пол и обхватил огромными руками голову.
Потом вдруг встал и вышел из спальни, дверь захлопнулась, а я стояла по другую сторону постели и дрожала всем телом, обхватив шею руками, пытаясь отдышаться и все еще ощущая его руки на своем горле.
Глава 7
Особняк Батыра Дугар-Намаева походил на ханский дворец и выделялся рядом с соседними домами вычурным массивным забором и куполами на крыше. По всему периметру видны глазки видеокамер, со двора слышен низкий лай собак. У особняка остановился джип, ворота медленно открылись и пропустили машину во двор. Видно было как засуетились люди в черных национальных монгольских костюмах (очередной выбрык старого хозяина) и молчаливо склонили головы, встречая гостя. Со стороны можно было подумать, что все они немые роботы, готовые простоять в неудобных позах часами. Им запрещено разговаривать без надлежащего указания хозяев дома.
Внук Батыра — Тамерлан Дугар-Намаев вальяжно прошел мимо вольеров с рычащими и бросающимися на решетки ротвейлерами. Когда один из массивных кобелей буквально повис на прутьях ограды, скалясь и захлебываясь лаем, гость повернулся к псам и, остановившись, внимательно посмотрел в глаза кобелю. Какие-то доли секунд и вожак, поджав хвост, отступил вглубь вольера, а за ним смолкли и все остальные. Слуги с тревогой переглянулись. Но головы так и не подняли до тех пор, пока мужчина не вошел в дом и за ним не захлопнулась дверь.
Один из таких же молчаливых и покорных слуг хотел провести, гостя к хозяину в комнату, но Тамерлан приподнял руку и решительно направился сам в покои деда. Он не осматривался по сторонам, словно ему было неинтересно и совершенно безразлично произошли ли изменения за те десять лет с его последнего визита в родовой особняк. Когда-то он знал здесь каждый угол, изучил каждую мелкую царапину, ему не нужно было снова осматривать этот дом, чтобы убедиться — здесь ничего не изменилось за время его отсутствия и дело не в интерьере, а фотографическая память с выверенной точностью подбрасывала изображения даже самого потайного уголка в берлоге старого скорпиона.
Перед Ханом распахнули дверь, впуская его в комнату Батыра, в которой собралась многочисленная родня, скорее напоминающая стаю стервятников, готовую разодрать здесь все на мелкие ошметки, едва самый старый из них отдаст душу дьяволу.
К нему все повернули головы и на лицах отразилось недоумение, непонимание, страх и ненависть.
— Что ты здесь делаешь? — Взвизгнула одна из дочерей Батыра и наткнулась на угрюмый, мрачный взгляд своего племянника, ее рот слегка дернулся, как от нервного тика.
— Кто тебя сюда звал? Как ты смел прийти в этот дом? — выступая вперед нагло рявкнул Данзан — старший зять Батыра. — После всего что сделал!
Хан исподлобья посмотрел на Данзана и тот едва заметно отпрянул назад. С диким тигром сцепиться никто не решился бы даже вдвоем, даже вчетвером или вдесятером. Тигр. Так его здесь называли с ненавистью с самого детства. С тех пор ничего не изменилось.
— Я его позвал, — послышался скрипучий голос Батыра, и все обернулись к умирающему Скорпиону. Старик был настолько бледен, что сливался с подушкой, а его седые, всклокоченные волосы казались похожими на насыпи из талого снега, разметавшегося вокруг его головы.
Это было неожиданным заявлением для всех присутствующих… Десять лет назад в этом доме Батыр Дугар-Намаев проклял своего внука, лишил наследства и права называться его фамилией, которая была одинаковой с фамилией отца Тамерлана, приходившегося Батыру троюродным племянником. — подойди, Лан… я хочу тебя видеть.
— Убедиться, что я все еще жив после твоих проклятий? — ухмыльнулся внук и, не обращая внимание, на родню сделал шаг к постели.
— То, что ты жив, я знал и так. Хочу … хочу увидеть своего единственного внука перед тем, как сдохнуть.
* * *
РАНЕЕ….МНОГО ЛЕТ НАЗАД
Она прятала его в подвале, когда отец приходил домой и бил ее ногами. Спрятала и в это раз, закрыв на засов, чтоб он не выбежал и не бросился на ее мужа. Чтобы не впился ему в лодыжку зубами, как в прошлый раз, и не получил удар кулаком по голове. А маленький девятилетний мальчик пытался сломать дверь и бился в нее всем своим худым телом, тряс ее, ломал ногти, выл, пока там наверху кричала единственная женщина, которую он любил, а вместе с криками раздавались глухие удары. Он будет их слышать долгие годы во сне и просыпаясь молча смотреть в потолок, сжимая кулаки, и ожидая своего часа. Тигр умеет ждать. Тигр разорвет обидчика… потом… когда окрепнет и наточит когти с клыками, когда научится нести в себе смерть.
