— Там никто не заметил, что я ушла.
— Я заметил.
— Правда? А я думала ты обдумывал предложение своего деда.
Сильные руки резко развернули меня к себе, и я громко выдохнула, встретившись с глазами Тамерлана. Такие черные, такие страшные и глубокие.
— Ревнуешь меня к ней? — усмехаясь сказал и осмотрел мое лицо.
— Какая разница?
— Есть разница, — не дал высвободиться и привлек к себе еще ближе.
— Иди к с воейц семье! Иди заключай с ними сделки!
— Ты меня гонишь? — сорвался на акцент и сдавил мои плечи. Наклоняясь к моим губам.
— Разве никто может гнать? Ее ведь просто нет. Она маленькая, незаметная, ничтожная. Она даже не жена, а пустое место. Можно жениться еще на одной!
— Иногда не можно, а нужно! — сказал совершенно серьезно и наклонил голову к моим волосам, вдыхая их запах, преодолевая мое сопротивление, перехватывая меня уже за талию, — Ты не никто… ты носишь мою фамилию.
— А что в ней ценного если ее может носить любая?! Если ее можно дать десяткам женщин?
Вцепился в меня жестким взглядом, прищуриваясь все сильнее, сжимая челюсти.
— Ты должна гордиться этой фамилией! — прорычал сквозь стиснутые зубы.
— Буду гордиться, если только я буду ее носить!
Наши взгляды скрестились.
— Я не обязан с тобой это обсуждать.
— Не обсуждай…но Дугур-Намаева будет одна.
— Что это значит — рявкнул и все хорошее из его глаз исчезло, они налились кровью.
— Это значит, что я не стану второй и не стану первой.
— Тебя не спрашивали!
— А я и не жду, что ты спросишь. Просто знай — Дугур-Намаева будет одна.
Вывернул мне руку за спину и дернул к себе с такой силой, что я впечаталась в его тела.
— Ты мне угрожаешь? — оскалился мне в лицо так, что я невольно зажмурилась.
— Да! — и распахнула глаза.
Пятерня сдавила мои волосы, сцепилась на затылке, выкручивая их до такой боли, что у меня слезы выступили, но яч не взмолилась и не застонала. Так и смотрела на него.
— Я лучше сдохну, чем стану второй, Хан. — сказала и скривилась, когда хватка на волосах стала невыносимо болезненной.
— Значит сдохнешь, — рявкнул, — никто и никогда не станет ставить мне условия!
— Я просто предупреждаю, — едва шевеля губами, полуживая от страха, — не стану делить тебя. Не стану!
— Слишком много на себя берешь!
— Не волнуйся — я удержу все, что взяла.
Резко выпустил мои волосы, и я пошатнулась, еле сдерживаясь, чтоб не зарыдать от обиды, страха и понимания, что, по-моему, никогда не будет и что, если он решил жениться на той девочке… мне этого уже не изменить.
— Смотри раздавит! Подыши свежим воздухом! Остынь!
Он пошел в сторону дома, а я облокотилась лбом о дерево и закрыла глаза, чувствуя, как слезы жгут веки. Остыть? Я не вернуть в этот дом. Так и просижу здесь пока этот праздник не окончится. Легла в траву и смотрела сквозь ветки деревьев на темнеющее небо.
И вдруг чуть не заорала от ужаса на меня неслась птица. Черный ворон Батыра. Громко каркая он спикировал прямо на меня и принялся хватать мои волосы.
— Уйди! — я размаивала руками, пытаясь отогнать птицу, но она не успокаивалась, дергала меня за волосы, за рукава и словно куда-то влекла.
— Отстань от меня! Уйди! Чего ты хочешь! Как тебя там? Генрих? Фууу! Брысь! Или что там вам говорят?
Ворон кричал и все сильнее впивался в меня когтями и клювом.
— Чего ты хочешь? Прогнать меня? Куда идти?
Птица полетела в сторону оранжереи и снова вернулась, опять полетела и я наконец-то поняла — ворон хочет, чтоб я шла за ним.
____
*1 — Плодовитая
Глава 9
Обыкновенная женщина, повинующаяся голосу чувства и глубоко, по-настоящему любящая, не способна на коварство, так же как малый ребенок; она всегда готова пожертвовать собой и стремится возможно больше отдать.
Теодор Драйзер
Генрих вел меня к оранжерее и уже сейчас я отчетливо почувствовала запах дыма. Он становился все отчетливей и отчетливей по мере того, как я приближалась к дому…а потом я увидела огонь. Он охватил все левую сторону дома и полз огненными гирляндами по стенам, крыше и по фундаменту. И из-за того, что между двумя частями здания находилась арка с проходом в сад, пожар начал бушевать только в одном крыле. Его до сих пор не заметили. Я дернулась бежать обратно в залу, звать на помощь, но птица заорала, хватая меня то за плечи, то за руки, преграждая дорогу и размахивая крыльями. Она кружила надо мной так, словно вот-вот выклюет мне глаза, если я только попробую уйти. Сумасшедшая, невменяемая, как и все в этом доме.
— Что ты хочешь от меня? Там пожар! Надо звать на помощь! Левое крыло отрезано от дома! Может там никто не знает об огне. Вся прислуга кланяется в ножки твоему хозяину!
Но птица конечно же не понимала меня и продолжала тянуть, но я прикрылась от нее руками и хотела уже бежать обратно, как вдруг ворон бросился к оранжерее и начал стучать клювом в стекло, биться и кричать. Неужели там кто-то есть? Поэтому ворон так нервничает?
Огонь уже пробирался к стене оранжереи и птица стонала и металась все сильнее. Я решила заглянуть в окно. Подбежала к увитой розами стене и прижалась лбом к стеклу. Не сразу увидела темную фигуру, распростертую на полу, а когда увидела, то сильно постучала в окно, но Батыр Дугур-Намаев лежал на животе, уткнувшись лицом в пол и не шевелился. Его кресло стояло рядом, и он явно с него упал то ли в попытке встать, то ли дотянуться до стола. Внизу, у ножек стульев и подставок для цветов ползли клубы дыма и все помещение уже подернулось пеленой вонючего тумана.
— Господин! — я билась в стекло, не зная, как правильно обратиться к деду Тамерлана, но он меня не слышал. Хотела было броситься звать на помощь, но увидела, как языки пламени перекинулись на дальнюю стену оранжереи и поползли по витым веткам вверх к крыше. Я осмотрелась в поисках чего-то, чем можно было разбить окно, но меня окружал ровно постриженный зеленый газон. Зажмурилась и изо всех сил ударила в окно локтем. Стекло посыпалось внутрь помещения, но острые края остались торчать, и я попытавшись выдернуть их, порезала пальцы, но не обращая внимание на боль забралась в оранжерею. Бросилась к деду в надежде, что он жив и мне удастся привести его в чувство.
— Вставайте, пожар! Слышите? Батыр! Вставайтееее! — я трясла его за плечо, но он не двигался. В ужасе я приложила пальцы к его запястью, пытаясь нащупать пульс, потом перевернула его на спину, прижалась ухом к груди — сердце бьется. И что мне делать? Если попытаться поднять его на кресло тогда я смогу его отсюда вывезти. Где-то сбоку раздался треск и пламя словно пробежало волной по потолку, показывая кончики оранжевых языков, сквозь мгновенно начавшие обугливаться деревянные балки, подпирающие стеклянную крышу-купол. Я изо всех сил напряглась и приподняла Батыра, потащила к коляске. Несмотря на дряхлость и худобу он оказался очень тяжелым, и я с огромным усилием усадила его на сидение, хотела было повезти, но вместо движения коляска издала жалобный скрип, дернулась сильно вперед, дед выскользнул обратно на пол, а колесо от коляски отпало и покатилось в сторону стены, которая вдруг вспыхнула пламенем и начала вздуваться пузырями, которые лопались и заполняли гарью все помещение.
