Не жалеет. Не дает привыкнуть. Рычит. Оглушительно громко. До боли в ушах, до судороги во всем теле. Оба на грани, доведенные до отчаяния, соединенные в каком-то адском смертельном танце. Сдавил ладонью мою шею и дернул меня к себе, близко, так близко, что наши лбы соприкасаются, и я слышу тихое и хриплое:
— Зачем?
— Искала и нашла! За тобой пришла… Заберу… слышишь?
— Дурааааа! Какая же ты дураааа!
— Заберу, — выдыхая ему в рот, не сдерживая слез и видя, как они выступают и у него на глазах.
Сжалась изнутри несколько раз, чувствуя, как вонзился мощными толчками член до самого основания, и я сорвалась, слетела в пропасть неожиданно и до горечи остро, сжимая его в судорогах оргазма. И он ревет в унисон моим спазмам. Не могу дышать, хватая ртом воздух, заглатывая его запах пота, запах нашего секса и обреченности.
Хан двигается сильнее, а я падаю к нему на грудь, целуя шрамы, раны, не зная, кричу ли я или плачу. Мое тело выгибает в судорогах с беззвучным протяжным криком, закатывая глаза, я бьюсь в затяжном ослепительном экстазе. Оргазм вперемешку со страданием, с самой безжалостной болью. Сжимаюсь вокруг его члена, зная, что он смотрит, что он глотает каждый мой вздох.
Хан удерживает меня одной рукой за волосы и снова тянет к себе, не переставая ожесточенно вдалбливаться сильными толчками.
Меня сводит с ума его голодная злость. Эта страсть посреди ада и смерти. Где-то там, где для любви нет места. В этих стенах она не живет. Но я чувствовала нашу. Она металась между мокрыми телами, извивалась и вибрировала, растекалась огненной лавой, обжигая нам вены.
И я задыхаюсь от собственных стонов, изнемогая, закрывая глаза, запрокинув голову, чувствуя, как Тамерлан сильно сжимает мои волосы на затылке, не прекращая яростно двигаться, не останавливаясь ни на секунду. И теперь уже я сжираю каждый миг, заставив себя распахнуть тяжелые веки. Мне надо это видеть, надо, так остро надо, что я трясусь от жадности.
Какой же он адски красивый, когда его лицо искажает гримаса наслаждения. Видеть, как дернулся, как запрокинул голову назад, как напряглись мышцы на его шее и груди. Рот приоткрыт в мучительном вопле удовольствия, и я сжимаю
Хана руками и ногами, ощущая, как пульсирует внутри его плоть, как из нее выливается семя. Наклонил меня к себе и с выдохом впился в мой рот, отдавая мне свои стоны, свои последние судороги. И меня трясет от понимания, насколько сильно я люблю его, насколько готова ради него на что угодно… даже на самую ужасную и лютую смерть.
— Ударь меня, — очень тихо, едва шевеля губами.
Трясет головой, сдавливая мое лицо пятерней, поглаживая скулу большим пальцем.
— Надо…ударь…
Стиснул зубы и прижался лбом к моему лбу. Слышу тихий рык адской злобы и отчаяния. А потом набросился снова на мой рот. От неожиданности вздрогнула, чувствуя, как жадно он пьет мое дыхание, так жадно, что мне нечем дышать. Не могу вздохнуть. И лишь спустя несколько мгновений начинаю понимать, что его мощная ладонь давит мое горло.
— Эй, ты, Албаста. Забери свою пользованую суку, иначе я ей хребет сломаю.
Смотрю в его глаза, они полны черной тоски, они сочатся мучительной, мрачной нежностью. У меня все расплывается, и я начинаю падать куда-то в темноту. Лицо Хана искажается, покрывается рябью.
И последнее, что я слышу, это его шепот у моего уха.
— Прости…
Глава 12
Я хотела бы стать рассветом,
Чтобы тронуть твой след лучами
Я хотела бы стать закатом,
Растворяясь в тебе ночами
Я хотела бы стать твоей тенью,
Чтоб ни разу с тобой не расстаться
Я хотела бы быть твоим ветром,
Чтоб дыханьем к тебе прикасаться
Я хотела бы стать пожаром,
Поджигая кровь твою в венах
Я бы стала любви океаном,
Заставляя забыть о проблемах
Я хотела бы стать дождями
По тебе безумно скучая
По стеклу заскользить слезами
Километры к тебе сокращая
Я хотела бы жить твоим взглядом
Видеть в нем лишь себя одну
Я хотела бы просто быть рядом
Я хотела бы…но… не могу…
© Ульяна Соболева.
Меня приводят в чувство шлепки по щекам и резкий запах нашатыря.
— Очнулась.
— Все. Свободен.
У меня шумит в голове, звенит в ушах. Саднит шею, и я невольно трогаю ее пальцами. Сквозь утихающую рябь проступает лицо Албасты. Отчетливо, ярко. Особенно ее красные губы. Она внимательно меня рассматривает, склоняя голову то к одному, то к другому плечу. И мне это не нравится, меня это выводит из равновесия. Ее взгляд, в котором полыхают искры злорадного любопытства.
— Твой…, — сорвался голос, — твой ублюдошный раб чуть не убил меня.
Албаста усмехнулась уголком рта, потом наклонилась и что-то подцепила пальцами, медленно поднимая указательным и большим, и по мере того, как я разобрала, что именно у нее в руках, вся кровь отхлынула от лица куда-то вниз, заставляя ноги онеметь, а сердце застыть от панического испуга. У нее в руках мой парик. И я невольно трогаю свои волосы. Они вытрепались из-под сеточки и струятся по моей спине всклокоченными космами. Дышать становится невыносимо тяжело. А Албаста улыбается. Она полна триумфа. Она счастлива. Ее глаза сияют.
— Твой ублюдошный муж, ты хотела сказать. Никудышная из тебя актриса… как, впрочем, никудышная жена и мать.
Я дернулась, но тут же ощутила, что мою ногу обвивает тяжелый браслет. Я прикована к стене, и эта комната и не комната вовсе, а темница. Как же быстро меня разоблачили, как же быстро все вышло из-под контроля. Но как? Почемуууу?
Албаста пренебрежительно швырнула мой парик в сторону.
— Я узнала тебя давно.
Обернулась ко мне с мерзким оскалом.
— Думаешь, что смогла меня провести? Думаешь, что я не запомнила твою смазливую физиономию? Считала меня идиоткой?
Прошипела мне в лицо и сдавила своими ледяными пальцами мой подбородок. Я хотела отшвырнуть ее руку, но она пнула меня в грудь с такой силой, что я отлетела к изголовью кровати.
— Я сделала тебе бесценный подарок, Русская. Ты получила член своего мужа за просто так. Ну как? Насладилась? Хорош? Скучала по нему?
