— Расскажи мне, как наш сын появился на свет. Расскажи мне о первых днях его жизни.
И я говорила, зажмурившись, стараясь представлять только личико маленького Тамерлана и не думать о рвущем плоть штыре. Пока вдруг не ощутила, как по рукам кругами разошлись колючие, болезненные мурашки, и мы разъединились.
Ощутила, как руки Хана легли мне на плечи, и закрылась от него окровавленными ладонями, спряталась, чтоб не смотрел, чтоб не видел.
— Нееет! — закричала, когда он попытался развернуть меня к себе. И пальцы ослабили хватку. Ощутила, как горячи, пересохшие губы коснулись моего затылка, мягко, осторожно прошлись дорожкой вбок к мочке уха, вызывая дрожь во всем теле и истому счастья. Когда вдруг снова жить хочется, когда от голода по его прикосновениям иссохлась душа.
— Нет ничего, что могло бы испортить твой образ в моих глазах. — целует ежик волос. Поднимаясь выше к голове. Медленно повернул к себе, осыпал поцелуями мои руки, пытаясь отнять их от лица.
— Красивая… всегда красивая для меня. Они отрастут и будут еще прекрасней. Вот увидишь.
Убирает одну руку, потом другую, и я закрываю глаза, чтоб не видеть, как изменится выражение его лица. Вдруг там промелькнет разочарование, страх. Солнце меня не пощадило. Моя кожа красная, потрескавшаяся, шелушащаяся. Везде. На голове тоже.
— Красивая… безумно красивая. Как же я скучал по тебе.
И со стоном прижимается губами к моим губам.
Осторожно, едва касаясь, чтобы не причинить боль.
Мелкими прикосновениями целует каждый миллиметр моих губ. Верхней, нижней, проводит по ним шершавым языком.
— Посмотри на меня. По глазам твоим скучал. Увидеть их хочу. Посмотри.
И я поднимаю веки, чтобы отчаянно застонать ему в унисон. Обгоревшее лицо, потрескавшаяся кожа, блестящие лихорадочным блеском глаза и… да. Он прав. Для меня невероятно красив. Каждая черточка, каждый шрам, каждая шелушащаяся корочка. Все мое. Все родное и до боли любимое. Все зацеловать, залюбить, заласкать, унять боль.
Переплел свои сбитые пальцы с моими и прижался лбом к моему лбу. То-то мягкое и холодное ткнулось нам в щеки, и мы обернулись — Лала, ласкаясь, урчала и терлась о нас своей большой головой. Оставалось самое малое — всего то пройти несколько километров и найти ближайшую деревню. Это значило — остаться без воды на несколько дней. Флягу мы уже давно потеряли.
____________________________________________________
*1 — Легенда, о которой написала одна из читательниц. Я хотела ей ответить, но потеряла комментарий… А потом нашла эту легенду в интернете. И она действительно прекрасна. Спасибо за нее.
Глава 19
Я прощалась с тобой, умирала.
В беспросветной тоске замерзала…
Хоронила любовь, убивала
Но она, как всегда, воскресала…
Я прощалась с тобой… В промежутках,
Проклиная ночные минуты…
И одна…в тишине…так жутко
Каждый раз…навсегда…как будто.
Я прощалась с тобой так долго,
Прикасаясь к следам и меткам
Собирая секунд осколки…
В добровольной, незапертой клетке.
Я прощалась с тобой и ждала
Каждый день, каждый миг…так жадно…
Я беззвучно звала… и знала…
Ты вернешься ко мне…всегда… обратно…
© Ульяна Соболева
Он отнес меня к воде. Нагревшаяся за день она была теплой, как парное молоко, и мои обожженные солнцем ноги переставали зудеть от касавшейся ее мягкой влаги. Мы смывали друг с друга грязь, кровь, песок и землю, смывали запах клетки и плена, запах слез и боли, запах крови и тлена. Еще там, на берегу, когда Тамерлан снимал с меня грязное, вонючее платье, я боялась смотреть ему в глаза, я смотрела куда-то вниз, позволяя осторожно стянуть прилипшую к телу ткань, оставшись совершенно голой, беззащитной, словно с меня сняли кожу. Только он умел смотреть так, что вся неуверенность в себе, весь страх начинали испаряться, растворяться в его глазах. Уродство не может разжигать такой огонь в мужском взгляде.
— Красоту не испортить ничем, — шепчут его губы, — ничем, слышишь? Ты совершенная, идеальна… моя Ангаахай.
И этот голос залечивает все раны, латает дыры в сердце, в душе, а те, что остались на теле, кажутся теперь такой мелочью. Все поправимо, когда мы вместе. Все целостно и правильно.
Потом я так же снимала с него порванную футболку и пропитанные кровью и грязью джинсы. Когда смотрела на его ступни, ужасалась. Они были покрыты ранами и волдырями. Порезаны и исколоты. Столько времени он шел и нес меня… мой родной.
Нет, любовь не рождается мгновенно, не рождается в сладких стонах на постели, не рождается в счастье. Она рождается в муках, как и долгожданный ребенок, она рождается в страданиях и боли, чтобы расцвести и заполнить все твое существо собой, затопить чистым, незамутненным, абсолютным восторгом и осознанием. Я ЛЮБЛЮ.
Люблю не тогда, когда хорошо, люблю не тогда, когда светит солнце, а люблю вот такого грязного, измученного, исхудавшего, с заросшим лицом, глубоко ввалившимися глазами, пересохшими губами, со шрамами, порезами и кровоподтеками. И ни в одно из наших мгновений я не любила его сильнее, чем сейчас. Посреди вот этого хаоса, посреди голода, грязи и неизвестности, посреди полной антисанитарии, и нет ничего прекрасней именно этих мгновений, и ни разу раньше я не была так счастлива, как сейчас.
Подняла голову и встретилась с ним взглядом. Увидела сухой блеск безумия в темных зрачках. Дикий взгляд, пронизанный голодом. И меня в ответ пронизывает осознанием, как безумно, как сильно я нуждаюсь в этом мужчине. Как меня окутывает тоской, с каким отчаянным и болезненным наслаждением я вдыхаю запах его тела, его потной кожи.
— Зачем…зачем пошла за мной, сумасшедшая птица?
«Ты будешь звать меня Хан, Птичка!» — напоминанием по венам, вызывая дрожь во всем теле. Как много пройдено от того мига до этого. Как ненавистно было это слово «птичка», и как оно любимо мною сейчас.
Этот акцент, как звучит мое имя его голосом именно по-русски, как неправильно произносит слова, и от этого они еще дороже сердцу. С его особой манерой говорить.
Гладит ладонью мое лицо, размазывая капли воды, лаская, смывая пыль и грязь. И я ощущаю, как ускоряется биение моего сердца, как оно ударяется о ребра, бьется раненой бабочкой.
— Потому что не могла иначе, потому что чувствовала, что ты жив, и я должна найти тебя. Мне казалось, что каждое мгновение моей жизни без твоего присутствия в ней не стоит и копейки. Казалось, что больше ни секунды не смогу вытерпеть разлуку.
