Но нужно добавить, что солдат отлично знает, почему он ведет себя именно так. Он подчиняется под страхом смерти. Как он постепенно привыкает к этому состоянию и начинает ему внутренне соответствовать, показано в предыдущей главе. Здесь мы хотим подчеркнуть несомненное внешнее сходство между солдатом при исполнении и шизофреником.
Но здесь просится и совсем другая мысль, которая кажется не менее важной. Шизофреник в состоянии крайней суггестии ведет себя как представитель массы. Он точно так же внушаем, точно так же реагирует на любое побуждение. Сходства обычно не замечают, потому что он пребывает в этом состоянии в одиночестве. Поскольку массы нет, никому не приходит в голову предположить, что внутренне он ощущает себя в массе, что он – вырванный кусок массы. Это можно понять, только обратившись к тому, как видят себя сами больные. Одна женщина говорила, что «все люди находятся внутри ее тела». Другая слышала «разговоры комаров». Некий мужчина слышал «729000 девушек», другой – «шепот всего человечества». В представлениях шизофреников присутствуют – в превращенных формах – все существующие виды массы; с них можно было бы даже начать исследование массы. Собирание и изучение массовых представлений шизофреников должно стать предметом особого труда. Путем классификации можно показать, сколь исчерпывающий характер они имеют.
Может возникнуть вопрос, почему оба состояния, о которых здесь говорится, необходимы для шизофреника. Для ответа надо вспомнить, что происходит с индивидуумом, ставшим членом массы. Выше мы показали, как происходит освобождение от груза дистанции, названное разрядкой. Надо добавить, что часть этого груза составляют скопившиеся в человеке жала приказов. В массе же все равны, никто никому не приказывает или, лучше сказать, каждый приказывает каждому. Не только не возникают новые жала, даже от старых люди на время избавляются. Человек словно выскакивает из дому, забыв их в подвале, где они и остаются лежать. Это выскакивание из всего, что составляет прочные границы, связи, обязательства, и является причиной эйфории, овладевающей человеком в массе. Нигде он не чувствует себя свободнее, и если он отчаянно стремится остаться в массе как можно дольше, то потому, что знает, что ему предстоит. Возвратившись в себя, в свой «дом», он обнаружит там все то же, что оставил: тягости, обязанности, жала.
Шизофреник, перегруженный жалами настолько, что иногда закостеневает в них, кактус муки и беспомощности, впадает в иллюзию противоположного, массового состояния. Пока он в нем остается, жала не ощутимы. Ему кажется, что он выскочил из себя, и хотя состояние это сомнительно и ненадежно, по крайней мере временно он освобождается от терзающих жал: ему кажется, он снова вместе с другими. Ценность такого облегчения, конечно, иллюзорна. Как раз там, где он начинает освобождаться, его встречают новые, еще более жесткие обязанности. То, чем мы здесь занимаемся, это не полное объяснение шизофрении. Но этого достаточно, чтобы быть уверенным в одном: больше, чем кому-либо другому, масса необходима утыканному жалами, удушаемому ими шизофренику. Он не обнаруживает массы вокруг себя и растворяется в ней в себе.
Обращение
«Ибо пища, какую ест человек в этом мире, ест его в другом мире». Эта странная и загадочная фраза записана в «Сатапатха Брахмана», древнем индуистском жертвенном трактате. Но еще более загадочна рассказанная там же история о путешествии ясновидца Бригу в потусторонний мир.
Святой Бригу – сын бога Варуны, овладел знаниями брахманов и занесся, вообразив себя выше своего божественного отца. Последний решил показать ему, как мало он знает, и посоветовал обойти одну за другой все четыре стороны света. Он должен был внимательно наблюдать и по возвращении рассказать отцу об увиденном.
«Сначала на Востоке видел Бригу людей, которые отрубали у других людей части тела и раздавали их друг другу, говоря при этом: «Это – твое, а это – мое». Увидев такое, Бригу огорчился, и люди, разрубавшие других на куски, объяснили ему, что те в другом мире делали с ними то же самое, и им не остается ничего другого, как поступать с ними соответственно.
Потом Бригу направил стопы на Юг и увидел людей, отрезавших у других части тела и раздававших со словами «Это тебе, а это мне». На свой вопрос Бригу получил тот же ответ: те, кого режут, в другом мире делали то же самое с теми, кто режет. Потом на Западе Бригу встретил людей, молча поедающих других людей, причем поедаемые тоже молчали. Так якобы последние поступали с первыми в другом мире. На Севере же он встретил людей, которые, громко крича, поедали других людей, которые тоже при этом громко кричали, и узнал, что так же поступали последние с первыми в другом мире».
Возвратившись, Бригу предстал перед своим отцом Варуной, чтобы как ученик рассказать урок. Но Бригу сказал: «О чем мне повествовать? Не о чем». Он видел слишком страшные вещи и ничего из них не вывел.
Но Варуна знал, что увидел Бригу, и объяснил ему: «Люди на Востоке, отсекавшие другим члены, это деревья. Люди на Юге, отрезавшие части других людей, это скот. Люди на Западе, молча евшие молчащих людей, это травы. Люди на Севере, крича поедающие кричащих людей, это воды».
Для каждого из этих случаев он знал противоядие. Он сказал сыну, какие жертвы нужно приносить, чтобы избежать последствий своих поступков в потустороннем мире.
В другом жертвенном трактате «Джаминья Брахмана» та же история Бригу рассказана несколько иначе. Он путешествует не по всем сторонам света, а из одного мира в другой. Вместо четырех образов, с которыми мы ознакомились, – только три. Сначала Бригу видит деревья, которые в потустороннем мире приняли человеческий облик, режут людей на куски и съедают. Затем он видит человека, пожирающего другого, – кричащего человека. Ему разъясняется: «Скот, который в нашем мире был забит и съеден, в том мире принял человеческий облик и делает с людьми то же, что они делали с ним». И наконец, он видит человека, поедающего другого, который молчит. Рис и ячмень приняли человеческий облик и мстят тем же, что испытали сами.
Здесь тоже приведены соответствующие жертвы. Кто их правильно осуществит, избежит судьбы быть съеденным в потустороннем мире деревьями, скотом, ячменем и рисом. Но нас здесь интересуют не средства, помогающие избежать этой печальной доли. Важны скорее народные верования, спрятанные под священными текстами. Что человек делает здесь, то же с ним будет сделано там. Нет каких-то специальных служителей справедливости, поставленных осуществить наказание. Каждый сам карает своего врага. Речь идет не о каких-то особенных поступках, а о том, что человек съел. «Точно так же, как в этом мире люди едят и съедают животных, таким же образом в том мире животные едят и съедают людей».
Эта фраза из другой книги брахманов, подобной той, что процитирована в начале, находит любопытное подтверждение в книге законов Ману. Там разъясняется, что есть мясо животных не грех, ибо это свойственно всем тварям. Однако тому, кто воздерживается от мяса, обещано особое вознаграждение. Смысл санскритского слова mamsa, обозначающего мясо, раскрывается путем разложения на слоги: «mam» значит «меня», «sa» значит «он»; «mamsa», следовательно, обозначает «меня-он» – «меня» на том свете будет есть «он», чье мясо я съел на этом. В этом, объясняют мудрые, состоит «мясность мяса». В этом особая природа мяса, подлинный смысл слова «мясо».
