Закон регулирует сексуальные отношения в двух аспектах; во-первых, он закрепляет ту сексуальную этику, которая принята в конкретном обществе, а во-вторых, защищает права индивидов в области секса. В данной области можно выделить два основных направления: с одной стороны, это защита женщин и несовершеннолетних от посягательств и дурного обращения, с другой – профилактика венерических заболеваний. Ни одно из указанных направлений обычно не рассматривается целостно, и по этой причине соблюдение закона тут не столь эффективно, каким могло бы быть. Что до первого направления отдельно, напомню, что истерические кампании против торговли белыми рабами
[4] обернулись принятием законов, от исполнения которых профессиональные злоумышленники научились с легкостью ускользать, зато открылись широкие возможности для шантажа невиновных. А что до второго направления, мнение, будто венерические заболевания суть справедливое воздаяние за грехи, препятствует внедрению мер, которые были бы наиболее эффективными по медицинским основаниям, тогда как в обществе бытует убеждение, что венерические заболевания постыдны и их надлежит скрывать, а это мешает своевременному выявлению и адекватному лечению таких болезней.
Теперь перед нами заключительный вопрос – о населении в целом. Это поистине колоссальная проблема, которую нужно рассматривать с разных сторон. Тут и материнское здоровье, и здоровье детей, и психологическое влияние многочисленных и малочисленных семей, соответственно, на характер ребенка. Данные факторы можно охарактеризовать как гигиенические аспекты нашей проблемы. Также имеются экономические аспекты, личного и общественного свойства: достаток на душу населения в семье или в обществе в зависимости от размера семьи или уровня рождаемости в обществе. Тесно связанным с предыдущим представляется вопрос о влиянии прироста населения на международную политику и возможность достижения мира во всем мире. Наконец, есть евгенический вопрос, то бишь вопрос улучшения (или ухудшения) «породы» вследствие различия в показателях рождаемости и смертности в разных слоях конкретного общества. Никакую сексуальную этику нельзя ни оправдывать, ни осуждать до тех пор, пока вы не рассмотрите ее во всех обозначенных аспектах. Реформаторы наряду с реакционерами имеют обыкновение уделять внимание лишь одному или, в лучшем случае, двум аспектам этой проблемы. Крайне редко можно встретить сочетание личных и политических взглядов, и нет ни малейших доказательств того, что одни взгляды важнее других: мы не располагаем априорными подтверждениями того, что система, эффективная для отдельного индивида, будет столь же эффективной для общества в целом, и наоборот. Лично я не сомневаюсь в том, что почти везде и чаще всего некие скрытые психологические силы побуждали и побуждают людей внедрять системы, подразумевающие совершенно не оправданную жестокость; это, кстати, характерно и для наиболее цивилизованных рас в наши дни. Кроме того, я считаю, что достижения в области медицины и гигиены требуют перемен в сексуальной этике – желательных как с личной, так и с общественной позиции, а возрастающая роль государства в образовании и воспитании постепенно лишает отцов той значимости, которой они обладали на протяжении истории человечества. Поэтому нам предстоит решать сразу две задачи в критике нынешней этики: с одной стороны, мы должны устранить элементы суеверий, засевшие в подсознании; с другой – мы должны учитывать принципиально новые факторы, которые превращают мудрость прошедшей эпохи в бессмысленные ритуалы, непригодные в настоящем.
Чтобы составить полное представление о существующей системе в перспективе, я сначала рассмотрю некоторые системы, известные в прошлом или бытующие в настоящее время среди менее цивилизованных народов мира. Затем я перейду к характеристике системы, поддерживаемой ныне западной цивилизацией, а в завершение перечислю те отношения, в которых эту систему надлежит улучшить, и обосную, почему, как мне кажется, мы вправе рассчитывать на подобные улучшения.
Глава 2. Когда отцовство неизвестно
Брачные обычаи всегда и везде представляли собой сочетание трех факторов, которые можно условно обозначить как инстинктивные, экономические и религиозные. Я не хочу сказать, что между перечисленными группами возможно провести строгое разграничение, – нет. Тот факт, что лавки и магазины закрыты по воскресеньям, проистекает из религиозных заповедей, но сегодня это уже экономическое явление, и точно так же обстоит дело со многими правилами и установлениями, относящимися к сексу. Полезный обычай, имеющий религиозное происхождение, часто сохраняется обществом именно в силу своей полезности, даже когда его религиозное основание теряет свою силу. Различия между религиозным и инстинктивным провести не менее затруднительно. Религии, обладающие сильным влиянием на поступки людей, обыкновенно опираются на некий инстинктивный фундамент. При этом они выделяются уважением к традиции, а также тем, что несмотря на все многообразие инстинктивных человеческих свойств, отдают предпочтение лишь некоторым из них. Например, любовь и ревность равно являются инстинктивными эмоциями, но религия постановляет, что ревность есть добродетель, которую обществу надлежит блюсти, а любовь – в лучшем случае простительна.
Инстинктивный элемент в сексуальных отношениях значит намного меньше, чем принято думать. В данной книге я не собираюсь погружаться в антропологию глубже, чем это необходимо для того, чтобы проиллюстрировать некоторые характерные ситуации, но в одном отношении эта наука видится мне чрезвычайно актуальной: она наглядно демонстрирует, что многие практики, считающиеся рациональными и противоречащими инстинкту, на самом деле существуют на протяжении долгого времени, не вступая в сколь-нибудь явный конфликт с инстинктом. К примеру, не только среди дикарей, но и среди относительно цивилизованных народов была распространена практика официального (причем порой публичного) дефлорирования невинных дев жрецами. В христианских странах установилось мнение, что лишение девственности – прерогатива мужа, и большинство христиан, во всяком случае, до недавнего времени, осуждало практику религиозной дефлорации как инстинктивную. Практика «одалживания» своей супруги гостю в знак уважения и гостеприимства тоже относится к числу тех, которые современный европеец инстинктивно отвергает, а между тем она была очень широко распространена. Полиандрия – еще один обычай, который невежественный белый человек считает противным человеческой природе. Еще более преступным в его глазах выглядит инфантицид, убийство младенцев, но факты доказывают, что люди добровольно соглашаются на это, когда осознают экономические выгоды такого преступления. Дело в том, что в человеческих действиях инстинкт напрочь лишен конкретики, и его легко сбить с естественного пути. Указанная характеристика равно применима к дикарям и цивилизованным сообществам. Само слово «инстинкт», кстати, не кажется уместным обозначением для столь разнородного поведения, как поведение человека в сексуальной сфере. Единственным, что действительно во всей этой реальности можно назвать инстинктивным в сугубо психологическом смысле, оказывается акт сосания груди в младенчестве. Не знаю, как происходит у дикарей, но цивилизованным людям совершенно точно приходится учиться технике половых актов
[5]. Довольно часто супружеские пары, прожившие вместе не год и не два, обращаются к врачам за советом, как завести детей, а при расспросах выясняется, что они просто-напросто не знали техники полового акта. Потому, следовательно, половой акт вряд ли можно, если быть максимально точным, назвать инстинктивным, хотя, конечно, у людей имеется природная предрасположенность к нему, а желание без физического контакта удовлетворению не подлежит. Действительно, когда речь заходит о людях, становится ясно, что у нас нет точных моделей поведения, существующих у прочих животных, и инстинкт в этом смысле заменяется чем-то другим. Прежде всего, в человеческом обществе мы сталкиваемся с неудовлетворенностью, стимулирующей действия более или менее случайного и несовершенного вида, но постепенно, более или менее случайно, возникает деятельность, приносящая удовлетворение – и потому повторяемая. Значит, инстинктивна не столько завершаемая деятельность, сколько стремление ей обучиться, и нередко деятельность, способная принести удовлетворение, отнюдь не является заранее предопределенной, пускай даже, как правило, наиболее биологически выгодная деятельность дарует наиболее полное удовлетворение, при условии, что ей научились до приобретения иных привычек.
