Когда брак заключается с целью завести детей, начинает действовать совершенно иная этика. Муж или жена, если у них есть хоть какая-то любовь к детям, будут регулировать свое поведение так, чтобы обеспечить детям все условия для здорового и счастливого развития. Порой для этого придется идти на существенные самоограничения и самопожертвование. Безусловно, обе стороны должны ставить интересы детей выше собственных романтических эмоций. Но все это происходит само собой, когда родительская привязанность искренняя и когда ложная этика не воспламеняет в груди ревность. Некоторые наверняка скажут, что если муж и жена больше не испытывают страсти друг к другу и не мешают один другому заводить сексуальные отношения вне брака, у них не получится полноценного сотрудничества в воспитании детей. Так, мистер Уолтер Липпман
[110] говорит: «Супруги, которые не являются любовниками, на самом деле не сотрудничают, как предполагает мистер Бертран Рассел, в порождении детей; они отвлекаются, они думают о другом и, что хуже всего, просто послушны общественному мнению»
[111]. Налицо, прежде всего, незначительное и, возможно непреднамеренное, искажение смысла. Конечно, супруги, которые не являются любовниками, не могут сотрудничать в зачатии детей; но родить ребенка – это ведь еще не все, а из слов мистера Липпмана, по-видимому, следует именно это. Сотрудничать в воспитании детей, даже после того, как страстная любовь угасла, – вот труднейшая, поистине сверхчеловеческая задача для разумных людей, способных на естественные привязанности. Об этом я могу судить на основании множества случаев, известных мне лично. Называть таких родителей «просто послушными» значит игнорировать эмоцию родительской любви, которая, будучи подлинной и сильной, сохраняет неразрывную связь между мужем и женой еще долго после того, как физическая страсть угасла. Надо полагать, что мистер Липпман никогда не слышал о Франции, где семья крепка, а родители честно исполняют свои обязанности, несмотря на исключительную терпимость общества к прелюбодеянию. Зато в Америке ощущение семьи крайне ослаблено, и частота разводов служит тому подтверждением. Там, где ощущение семьи сильное, разводы сравнительно редки, даже при юридической простоте процедуры. Простой развод, известный ныне Америке, должен рассматриваться как переходная стадия на пути от семьи с двумя родителями к сугубо материнской семье. Впрочем, этот переходный этап сулит немало треволнений детям, ибо в современном мире у детей пока еще два родителя – и дети могут привязаться к отцу, с которым желает развестись мать. Пока традиционная семья с двумя родителями сохраняется как норма, родители, которые разводятся друг с другом без веских причин, представляются мне людьми, нарушающими свои родительские обязанности. Не думаю, что принуждение к сохранению брака со стороны закона способно исправить положение. Мне кажется, необходимо следующее: во-первых, определенная степень взаимной свободы, которая сделает брак более терпимым; во-вторых, осознание важности детей, о чем мы забываем вследствие чрезмерного внимания к сексу в проповедях апостола и под влиянием романтического движения.
Вывод напрашивается такой: развод избыточно затруднен во многих странах, в том числе в Англии, но простота развода не выглядит идеальным решением проблем брака. Стабильность брака важна для детей, однако этой стабильности лучше всего добиваться через различение брака и обыденных сексуальных отношений, а также через подчеркивание биологической, а не только романтической составляющей супружеской любви. Вовсе не утверждаю, что брак можно освободить от обременительных обязанностей. В системе, за которую я выступаю, мужчины освобождаются, по правде говоря, от обязанности сексуальной супружеской верности, но в обмен на них возлагается обязанность подавлять свою ревность. Нельзя жить хорошо без самоконтроля, но лучше контролировать отрицательные, разрушительные эмоции вроде ревности, а не благодатные и всеохватные чувства наподобие любви. Традиционная мораль ошибается не в том, что не требует самоконтроля, а в том, что требует его не там, где нужно.
Глава 17. Население
Основная цель брака состоит в том, чтобы восполнять человеческое население земного шара. Некоторые брачные системы решают эту задачу неадекватно, другие же оказываются чересчур эффективными. Именно с данной точки зрения я намереваюсь рассмотреть сексуальную мораль в настоящей главе.
В естественных условиях природы крупным млекопитающим требуются – речь о каждой особи в отдельности – обширные пространства для прокорма. Поэтому общая численность любого вида крупных диких млекопитающих невелика. Популяция овец и коров куда многочисленнее, но это объясняется вмешательством человека. Наша же собственная популяция совершенно непропорциональна численности всех прочих крупных млекопитающих. Это, конечно, связано с нашими навыками. Изобретение лука и стрел, одомашнивание жвачных животных, начатки земледелия и промышленная революция – все перечисленное способствовало увеличению поголовья людей, которые в состоянии сосуществовать в границах одной квадратной мили. Последнее из указанных экономических преимуществ, как подсказывает статистика, точно содействовало достижению этой цели; по всей вероятности, о других можно сказать то же самое. Человеческий интеллект пригодился в первую очередь для увеличения численности рода.
Действительно, как отмечает мистер Карр Сондерс
[112], в доисторические и исторические времена численность населения оставалась относительно стабильной, а увеличение численности, подобное случившемуся в девятнадцатом столетии, воспринималось как исключительное явление. Можно предположить, что нечто в этом роде произошло в Египте и Вавилоне с изобретением ирригации и упорядоченного сельского хозяйства. Но в целом в исторические времена ничего подобного как будто не случалось. Разумеется, все оценки численности человеческого населения до девятнадцатого века приблизительны, но бросается в глаза, что они совпадают между собой. То есть быстрый прирост населения представляет собой редкое, исключительное явление. Если же – а так, кажется, складывается дело в большинстве цивилизованных стран – численность населения опять тяготеет к стабильности, значит, появились какие-то новые обстоятельства.
Главная заслуга мистера Карра Сондерса заключается в том, что в своей книге о населении он показывает: почти во все эпохи и почти повсеместно численность населения сдерживалась сознательным ограничением, а не просто высоким уровнем смертности. Возможно, в некоторых случаях автор несколько преувеличивает. Например, в Индии и Китае, по-видимому, именно высокий уровень смертности препятствует стремительному росту населения. Относительно Китая статистики нет, но ведь для Индии она доступна. Показатель рождаемости в этой стране поражает воображение, однако численность населения, на что обращает внимание сам мистер Карр Сондерс, возрастает даже немного медленнее, чем в Англии. Объяснением здесь служат высокая детская смертность, эпидемии и прочие болезни. Полагаю, Китай при наличии статистики демонстрировал бы схожую картину. Впрочем, несмотря на эти важные исключения, исходный посыл мистера Карра Сондерса, безусловно, верен. Из истории мы знаем о различных способах ограничения численности населения. Простейший из них – инфантицид, истребление младенцев, к которому широко прибегали везде, где подобное допускалось религией. Порой данная практика укоренялась столь глубоко, что местные, принимая христианство, делали оговорку – новая вера не должна запрещать детоубийство
[113]. Духоборы, подвергшиеся гонениям правительства царской России вследствие отказа от воинской службы (они верили, что человеческая жизнь священна), позднее вызвали недовольство и канадского правительства – на сей раз своей склонностью совершать детоубийство
[114]. Чуть меньшее распространение получили другие способы. У многих народов женщинам велят воздерживаться от половых сношений не только во время беременности, но и при кормлении грудью, каковое часто растягивается на два или три года. Тем самым обеспечивается существенное ограничение плодовитости, особенно среди дикарей, которые стареют гораздо быстрее, чем цивилизованные народы. Австралийские аборигены делают чрезвычайно болезненную операцию, которая сильно ослабляет мужскую силу и поддерживает фертильность в заданных рамках. Как мы знаем из Библии, минимум один конкретный метод контроля рождаемости использовался еще в древности
[115], хотя его категорически не одобряли евреи, чья религия всегда оставалась выраженно антимальтузианской. С помощью разнообразных способов люди избегали массовой гибели от голода, а вот если бы они сполна реализовывали свою плодовитость, трагический итог был бы неизбежен.
