Тем не менее, голод сыграл важную роль в сокращении численности населения земного шара, причем, возможно, меньшую в ранних первобытных сообществах и большую в сельскохозяйственных, крестьянских культурах на заре их развития. Голод в Ирландии в 1846–1847 годах оказался настолько губительным, что численность населения острова никак не достигнет предыдущих значений. В России голодали часто, а события 1921 года еще свежи в памяти нашего поколения. Когда я был в Китае в 1920 году, немалая территория страны страдала от такого же страшного голода, какой постиг Россию в следующем году, но китайское население удостоилось меньшего сочувствия (если сравнивать с теми, кто обитал по берегам Волги), ибо их муки нельзя было приписать проискам коммунистов. Названные случаи доказывают, что население конкретной области порой превосходит по численности пределы выживания. Правда, так происходит прежде всего там, где сезонные колебания чреваты резким сокращением запасов пропитания.
Христианство, чему бы оно ни учило, положило конец всем практикам по ограничению численности населения (кроме воздержания). Инфантицид, разумеется, запретили, как и аборты наряду со всеми способами контрацепции. Да, духовенство, монахи и монахини хранили целибат, но, как я полагаю, в средневековой Европе они отнюдь не составляли столь же значимый процент населения, как незамужние женщины в Англии в наши дни. Поэтому их нельзя считать статистически значимым параметром фертильности. Соответственно, в Средние века выросла смертность, если сравнивать с античностью, и причиной этого были нищета и болезни. Население увеличивалось в числе очень медленно. Чуть более высокие темпы прироста характерны для восемнадцатого столетия, но лишь девятнадцатый век принес радикальные перемены, и темпы роста достигли высот, ранее, пожалуй, немыслимых. По оценкам, в 1066 году в Англии и Уэльсе проживало 26 человек на квадратную милю. В 1801 году эта цифра выросла до 153 человек, а в 1901 – до 561 человека. То есть за девятнадцатое столетие налицо прирост почти в четыре раза по сравнению с периодом норманнского завоевания! При этом прирост населения Англии и Уэльса вряд ли показателен для данной местности, ибо в ту пору британцы активно заселяли различные области земного шара, где раньше проживали разве что немногочисленные дикари.
Имеется крайне мало причин увязывать этот прирост населения с улучшением уровня рождаемости. Скорее, следует говорить о снижении уровня смертности – частично благодаря развитию медицинской науки, но, как мне кажется, больше благодаря повышению качества жизни вследствие промышленной революции. С 1841 года, когда в Англии стали наблюдать за показателями рождаемости, и вплоть до 1871–1875 годов уровень рождаемости оставался почти неизменным и держался к последней дате на отметке максимум 35,5. Затем произошли два события. Первым стало принятие закона об образовании в 1870 году; вторым – судебный процесс против Брэдлоу за неомальтузианскую пропаганду в 1878 году
[116]. Изучение источников показывает, что с тех пор уровень рождаемости начал снижаться – медленно, но нарастая до катастрофических масштабов. Закон об образовании предложил мотив, ибо дети перестали быть прибыльной инвестицией, а Брэдлоу обеспечил, так сказать, средства. За пять лет с 1911-го по 1915 год рождаемость упала до отметки 23,6. В первом квартале 1929 года она едва дотягивала до отметки 16,5. Численность населения Англии пока еще неспешно возрастает благодаря медицине и гигиене, но стремительно приближается к постоянному значению
[117]. Во Франции, как всем известно, налицо практически неизменная численность населения уже на протяжении довольно долгого времени.
Падение рождаемости происходило стремительно и почти повсеместно в границах Западной Европы. Единственным исключением являлись отсталые страны – такие, как Португалия, например. Больше это присуще городским, а не сельским общинам. Все начиналось среди обеспеченных, но мало-помалу затронуло все слои населения в городах и промышленных областях. Надо сказать, что сегодня уровень рождаемости по-прежнему выше среди бедных, чем среди зажиточных, но в беднейших районах Лондона упал ниже показателей десятилетней давности для богатейших. Это, как все знают (хотя кто-то не желает признавать), явилось результатом абортов и распространения контрацептивов. Нет никаких оснований думать, будто падение задержится на некоем показателе, соответствующем поддержанию стабильной численности населения. Совсем не исключено, что она упадет кардинально, население начнет сокращаться, и в конце концов это приведет, упаси небо, фактически к полному исчезновению большинства наиболее цивилизованных народов.
Прежде чем плодотворно обсудить этот казус, необходимо уточнить, чего мы, собственно, желаем. Имеется ли какое-либо приемлемое экономическое состояние, которое Карр Сондерс признает оптимальным для плотности населения, то есть для той плотности, каковая обеспечивает максимальный доход на душу населения? Если численность населения падает ниже данного показателя или поднимается выше, общий уровень экономического благополучия снижается. В целом всякий шаг вперед в экономическом развитии увеличивает оптимальную плотность населения. На стадии охотничьих сообществ вполне подходящим был один человек на квадратную милю, а в развитых промышленных странах плотность в несколько сот человек на ту же площадь не будет, вероятно, чрезмерной. Есть основания полагать, что Англия после войны сделалась перенаселенной. Однако этого не скажешь о Франции, а уж тем более об Америке. Но вряд ли Франция или любая другая страна Западной Европы добьется увеличения среднего показателя богатства за счет прироста населения. Потому у нас нет никаких поводов, рассуждая с экономической точки зрения, желать увеличения численности населения. Те, кто думает иначе, обычно вдохновляются националистическим милитаризмом, и желанный для них прирост населения будет временным, поскольку многие погибнут, едва начнется новая война, которой так жаждут эти люди. По сути, позиция этих людей заключается в том, что лучше ограничивать численность населения смертью на поле боя, чем противозачаточными средствами. С подобными воззрениями не следует мириться, и не оставляет ощущение, будто люди, придерживающиеся таких взглядов, мягко говоря, не слишком умны. Оставляя в стороне военные соображения, мы имеем основания радоваться тому, что осведомленность о способах контроля рождаемости способствует поддержанию относительно стабильной численности населения цивилизованных стран.
Однако все будет иначе, если численность начнет сокращаться, ибо этот процесс, если в него не вмешаться, сулит полное исчезновение, а мы никак не можем желать полного исчезновения наиболее цивилизованных народов мира. Поэтому использование противозачаточных средств следует только приветствовать. Не думаю, что это окажется сколько-нибудь трудным. Мотив семейных ограничений носит преимущественно, но не целиком, экономический характер, и рождаемость допустимо повышать, снижая расходы на детей – или, если это будет необходимо, превратив детей в фактический источник дохода для их родителей. Впрочем, любая подобная мера в современном националистическом мире выглядит крайне опасной, поскольку за ней последует идея о необходимости военного превосходства. Можно вообразить, как все ведущие воинственные страны дополняют гонку вооружений гонкой размножения под лозунгом «Пушкам нужно мясо». Здесь мы вновь сталкиваемся с насущной необходимостью создания международного правительства для выживания цивилизации. Такое правительство, если оно действительно задумается о сохранении мира во всем мире, должно принять указы, ограничивающие численность населения любой воинственной страны. Нынешняя враждебность между Австралией и Японией
[118] иллюстрирует значимость этой проблемы. Население Японии растет очень быстро, а население Австралии – довольно медленно (если не учитывать иммиграцию). Это провоцирует вражду, с которой чрезвычайно трудно справиться, ибо обоснованные доводы могут быть представлены обеими сторонами. Думаю, можно предположить, что в Западной Европе и Америке уровень рождаемости должен быть таков, чтобы не предусматривать никакого прироста, если только правительства не станут целенаправленно проводить иную политику. Но не стоит ожидать от наиболее мощных в военном отношении стран безучастного наблюдения за тем, как другие наращивают силы просто за счет увеличения численности населения. Поэтому любой международный орган должен в рамках выполнения своих обязанностей учитывать демографию и настаивать на пропаганде способов контроля рождаемости в странах, не желающих внимать голосу разума. Пока этого не сделано, мир во всем мире находится под угрозой.
