Садизм и мазохизм в облегченной форме практикуются и обычными людьми, но в своих худших проявлениях они всегда связаны с острым чувством сексуальной вины. Мазохист – человек, остро чувствующий вину сексуального свойства. А садист есть мужчина, убежденный в вине женщины – соблазнительницы и искусительницы. Эти отклонения показывают, насколько глубокий след способны оставлять в душе ранние впечатления от чрезмерно суровых нравственных поучений. Некоторые люди, работающие с детьми, в особенности те, кто опекает самых младших, постепенно просвещаются – это надо признать. Но, к сожалению, просвещение еще не проникло в наши суды.
Детство и юность представляют собой тот период в жизни, когда всякие грубые шутки, хулиганство и недостойное поведение выглядят естественными, спонтанными и не заслуживают осуждения, за исключением каких-то вопиющих случаев. Но нарушение сексуальных запретов воспринимается взрослыми совершенно иначе, нежели нарушение любых других правил, и потому ребенок приучается думать, что эти запреты принадлежат к особой сфере жизни. Если ребенок украдет фрукт с кухни, взрослый может рассердиться, может отчитать воришку, но не будет шокирован и не станет внушать ребенку, будто произошло нечто отвратительное. Если же взрослый, будучи человеком старой закалки, застанет ребенка за мастурбацией, в его голосе наверняка зазвучат нотки, которых ребенок никогда не услышит при иных обстоятельствах. Эти нотки будут выражать неподдельный ужас, тем более что ребенок, возможно, не найдет в себе сил отказаться от порочной привычки, вызвавшей столь бурное неприятие у взрослого. Потрясенный серьезностью взрослого, ребенок искренне уверится в том, что мастурбация и вправду так вредна и порочна, как ему говорят. Тем не менее, он продолжит свое занятие. Так закладываются основы ханжества, которое, вероятно, останется с человеком до конца его дней. С самого раннего возраста он воспринимает себя грешником. Он быстро приучается грешить тайно и находит слабое утешение в осознании того факта, что никто не ведает о его греховности. Будучи глубоко несчастным, он жаждет отомстить миру, карая тех, кто преуспел меньше него самого в сокрытии подобной вины. С детства привыкая обманывать, он с легкостью прибегает к обману в дальнейшей жизни. Так он вырастает болезненно замкнутым лицемером и мучителем, а виноваты в этом родители, предпринявшие необдуманную попытку внушить ему свое представление о добродетели.
Отнюдь не чувство вины, не стыд и не страх должны доминировать в жизни ребенка. Дети должны быть счастливыми, веселыми и вести себя стихийно; им не следует страшиться собственных побуждений; не следует уклоняться от исследования природных явлений. Они не должны прятаться в темноте инстинктивной жизни, не должны хоронить в глубинах бессознательного те импульсы, с которыми при всем желании не в состоянии совладать. Если мы хотим вырастить порядочных мужчин и женщин, интеллектуально честных, социально бесстрашных, активно действующих и терпимых к другим, мы должны с самого начала жизни обучать их так, чтобы подобный результат оказался достижимым. Образование чрезмерно сосредотачивается на аналогии с обучением медведей танцам. Все знают, каким способом медведей учат танцевать. Их ставят на горячий пол, отчего они вынуждены подпрыгивать. А музыканты в это время наигрывают некую мелодию. Со временем достаточно одной только мелодии, чтобы заставить медведей танцевать. Так же обращаются и с детьми. Когда ребенок начинает интересоваться своими половыми органами, взрослые его бранят. В итоге детская память запечатлевает эту брань, и ребенок танцует под мелодию, тем самым полностью разрушая свои перспективы на здоровую и счастливую сексуальную жизнь.
На следующем этапе, то есть в подростковом возрасте, губительное воздействие традиционных взглядов на секс еще сильнее, чем в раннем детстве. Многие мальчики совсем не понимают, что с ними творится, и впадают в ужас от первых ночных поллюций. Они обнаруживают, что их одолевают те самые побуждения, которые, по словам взрослых, считаются чрезвычайно порочными. Эти побуждения настолько сильны, что превращаются в одержимость, во сне и наяву. В лучшем случае у мальчика одновременно возникают устремления предельно идеализированного сорта в отношении красоты, поэзии и образцовой любви, которая, как принято думать, полностью отделена от секса. Вследствие манихейских элементов в христианском вероучении идеалистические и плотские побуждения подросткового возраста обыкновенно остаются разобщенными и даже конфликтуют друг с другом. Здесь я, пожалуй, процитирую слова своего приятеля-интеллектуала, который признается: «Моя юность, полагаю, была вполне типичной, и это расхождение побуждений проявлялось в очевиднейших формах. Часами напролет я читал Шелли и пускал слезу над строками вроде:
Так бабочку тянет в костер
И полночь – к рассвету…
[128]Затем я внезапно срывался с этих высот и пытался подсмотреть одним глазком, как раздевается горничная. Это неодолимое желание вызывало у меня глубочайший стыд; мой идеализм проистекал из нелепого страха перед сексом».
Хорошо известно, что в подростковом возрасте нередки нервные расстройства, а люди, обычно довольно сдержанные, вдруг поддаются истерикам. Мисс Мид
[129] в своей книге «Взросление на Самоа» утверждает, что о подростковых расстройствах на этом острове слыхом не слыхивали, и приписывает сей факт сексуальной свободе. Верно, эта сексуальная свобода в некоторой степени ограничивается деятельностью миссионеров. Некоторые из опрошенных мисс Мид девушек проживали в миссионерском доме, и эти девушки в подростковом возрасте практиковали только мастурбацию и гомосексуализм, тогда как проживавшие в других местах также поддерживали гетеросексуальные контакты. Наши самые знаменитые школы для мальчиков не так уж отличаются в этом отношении от дома самоанских миссионеров, а вот психологический эффект такого поведения, безвредный на Самоа, в Англии может оказаться катастрофическим для школьника, потому что юноша, вероятно, чтит в душе заветы традиционной морали; самоанцы же видят в миссионерах белых людей с особыми вкусами и лишь безобидно подсмеиваются над ними.
Большинство молодых мужчин на пороге взросления испытывают ничем не оправданные трудности и неприятности сексуального свойства. Если юноша хранит целомудрие, не исключено, что внутренние побуждения сделают его робким и неуклюжим, так что, наконец женившись, он попросту не сможет сбросить эти оковы, разве что справится с этим в жестокой и грубой манере, после чего жена никогда уже не станет любовницей. Если он будет ходить к проституткам, пропасть между физической и идеалистической сторонами любви, возникшая в подростковом возрасте, будет расти, и в результате его последующие отношения с женщинами сделаются либо платоническими, либо порочными в его собственных глазах. Кроме того, он подвергнет себя серьезному риску заразиться венерическим заболеванием. Вступая в связи с женщинами своего сословия, он минимизирует угрозу, но необходимость держать отношения в тайне не позволит им сделать эти отношения стабильными и спокойными. Молодые мужчины опасаются связывать себя браком – отчасти из снобизма, отчасти из нежелания обременять себя детьми. Вдобавок там, где развестись непросто, ранние браки редко бывают счастливыми, ибо двое, подходящие друг другу в двадцать лет, в тридцать могут разочароваться друг в друге. Поддерживать стабильные отношения с одним партнером можно только в том случае, если ранее человек имел некоторый опыт разнообразия. Будь наше восприятие секса здравым, мы бы приветствовали временные студенческие браки, пусть даже бездетные. Тем самым молодые люди освобождались бы от одержимости сексом, которая в настоящее время сильно отвлекает их от других сторон бытия. Подобный брак позволил бы им приобрести опыт общения с противоположным полом в качестве прелюдии к серьезному партнерству и браку с детьми. Они могли бы любить свободно, без сопутствующих уловок, хитростей и страха перед болезнями, то есть без всего того, что сегодня отравляет юношеские приключения.
