Таким образом, определена справедливость и другие этические добродетели.
Книга VI
[8] [Дианоэтические добродетели, § 2. Наука, επιστήμη, § 3. Искусство, τέχντ, § 4. Практичность, φρονησιϛ, § 5. Разум, νοϋς, § 6.Мудрость, σοφία, § 7. Добрый совет, εΰβουλία, § 10. Рассудительность и безрассудство, συ’νεσις. χαί άσυνεσίσ, § 11. Осмысленность, γνώμη, § 12. Изобретательность, δεινοτης, § 13]Мы ранее сказали, что следует избирать середину, а не избыток и не недостаток; середину и предписывает истинный разум. Это-то мы и разберем теперь. Как во всех рассмотренных приобретенных свойствах души, так и в остальных, существует известного рода цель, к которой разумный человек стремится или от которой уклоняется; точно так же существует известного рода определение середины, которая, как мы сказали, находится между избытком и недостатком и которая сообразна с истинным разумом (ϰατα τον ορϑόν λόγον). Но мысль, высказанная таким образом, хотя и верна, однако отнюдь не ясна, ибо во всех других занятиях, относительно которых существует наука, мысль будет верна, если сказать, что следует заниматься не очень много и не очень мало, и не очень лениво, а придерживаясь середины и истинного разума. Но человек, владеющий только этим правилом, ничего большего и не знал бы, как, например, не знал бы, чем следует лечить тело, если б ему кто-либо сказал: тем следует лечить, чем предписывают врачебное искусство и те лица, которые им обладают. Поэтому-то необходимо, чтобы высказанная мысль была не только верна по отношению к приобретенным душевным свойствам, но необходимо также определить понятие истинного разума и его границы.
§ 2. Разбирая добродетели души, мы назвали одни этическими, а другие дианоэтическими. Этические добродетели мы уже рассмотрели; прежде чем приступить к остальным, мы поговорим о душе. Уже ранее сказано, что душа имеет две части: одну разумную, другую неразумную. Теперь нам следует таким же способом разделить и разумную часть. Допустим, что разумная душа делится на две части: первой из них мы созерцаем те принципы бытия, которые неизменны, второй – те, которые могут изменяться. Но относительно различных по роду объектов должно существовать, соответственно каждому из них, родовое различие частей души, если только познание состоит в известном подобии и сродстве [объекта с субъектом]. Назовем одну из частей разумной (научной επιστημονιϞόѵ) а другую рассудочной (λογιστιχόν), ибо взвешивать мотивы и рассуждать – одно и то же, и никто не делиберирует о том, что неизменно. Итак, рассудок – одна часть разумной души. Покажем, какое душевное свойство каждой из этих частей – лучшее, ибо в нем [в лучшем] заключается добродетель каждой, а добродетель проявляется в свойственном ей деле. В душе находятся три условия, от которых зависит деятельность и истина, – ощущение, ум и стремление; из этих трех ощущение не есть принцип какого бы то ни было действия; это ясно из того, что животные имеют ощущения, но в деятельности не участвуют. Утверждению и отрицанию в мышлении соответствует в стремлении влечение и отвращение. Если этическая добродетель состоит в привычке, сопряженной с намерением, а намерение – в стремлении с делиберацией, то разум в таком случае есть истинный, а стремление правильное, когда намерение хорошо и когда стремление и намерение человека тождественны. Вот это мышление и его истина называются практическими. Различие блага и зла в теоретическом мышлении, а не в деятельности и в творчестве, состоит в различении истины от лжи, ибо в этом вообще заключается задача теоретического мышления; задача же практического и теоретического вместе – в истине, приведенной в согласие с правильным стремлением. Итак, намерение – принцип действия; оно начало движения, а не конечная цель; принцип же намерения – стремление и разум, касающиеся намерения; поэтому-то намерение не бывает без разума и рассудка и без этической привычки. Нравственная деятельность (εΰπραξία) и противоположное ей невозможны без размышления и этической привычки. Одно мышление не в состоянии привести что-либо в движение, а лишь практическое мышление в связи с известной целью. Творчество имеет то же самое начало, ибо всякий, создающий что-либо, творит ради известной цели; при этом предмет творчества не бывает просто целью, а всегда имеет известное отношение к чему-либо и принадлежит чему-либо. Про действие же это можно сказать, [что оно бывает целью], ибо нравственная деятельность сама по себе цель, и стремление направлено к ней. Поэтому-то намерение есть стремящийся разум или разумное стремление, а человек – принцип его. Совершенное никогда не может быть предметом намерения, например, никто не намерен быть разрушителем Трои. Никто не делиберирует о прошедшем, а только о будущем и о возможном; ибо прошлое не может не быть, поэтому-то Агафон справедливо говорит:
Оно только самому Богу невозможно —
Сделать недействительным то, что совершилось.
Истина есть дело обеих частей разумной души; а те приобретенные свойства, которыми каждая из частей души по преимуществу достигает истины, те-то и составляют добродетель каждой из них.
§ 3. Об этих свойствах мы теперь и будем снова говорить, начав издалека. Пусть душа достигает истины в утверждении и в отрицании пятью путями, а именно искусством, наукой, практичностью (φρόνησίς), мудростью и разумом (νοΰς); ибо предположение и мнение могут ввести и в обман. Если мы станем точно выражаться и не будем увлекаться аналогиями, то из нижеследующего выяснится, в чем состоит сущность науки. Мы все предполагаем, что познанное нами не может быть и иным; напротив, о том, что может быть иным, мы не знаем, когда оно более нами не рассматривается, существует ли оно или нет. Итак, предмет науки – необходимое; он, следовательно, и вечен, ибо все то, что существует безусловно по необходимости вечно, а вечное – не создано и нерушимо. Далее, кажется, что всякой науке можно выучиться и всякому предмету знания обучить. Всякое обучение, как мы об этом говорили в аналитике, возникает из того, что ранее известно, частью
[9] путем наведения, частью путем умозаключения. Наведение есть метод образования общих положений, а умозаключение – выведение из общего. Следовательно, умозаключение предполагает [посылки] принципы, на которых основывается и которые сами не могут быть доказаны силлогизмом (но наведением).
[10]
