Все внутри меня просило двигаться, чувствовать горячую упругую плоть, скользить по ней, и я не могла противостоять этому. Разве я не хотела еще полчаса назад именно такого — бездумного жаркого траха с красивым молодым самцом?
Хорошо, с конкретным красивым молодым самцом, со слишком длинным языком.
Я уперлась ладонями в его твердый живот, откинула голову и просто отдалась ритму: вперед-назад, в глубину, наружу почти до конца, обратно. Загорелые руки на моей коже скользят сначала осмысленно — он ловит грудь ладонями, сложенными лодочкой, накрывает ее, тянется к плечам, оглаживает целиком. Но потом, по мере того, как я ускоряю темп и закусываю губу, чувствуя, как внутри вновь разгорается пламя, движения рук становятся хаотичными. Касание, мимолетное сжатие, пальцы на животе, ловят мои пальцы, ладонь гладит меня по щеке… И дыхание Макса тоже ускоряется, я чувствую, что внутри меня становится все мокрее, но и теснее.
А потом он резко кладет руки мне на бедра и фиксирует, запрещая двигаться.
— Стой… — его дыхание срывается, на лице уже нет нагловатой улыбки, губы приоткрыты и я наклоняюсь, чтобы облизнуть с них его сочный вкус. — Погоди, давай притормозим.
Я выпрямляюсь и жду, пока он справится со своим возбуждением. Но Макс не просто ждет — он облизывает большой палец и обводит по кругу мой напряженный сосок, прищурившись наблюдает за моим лицом.
Сжимает его двумя пальцами — сначала легонько, а потом все сильнее, пока я не вскрикиваю, и тогда он приподнимается и ловит его губами, даря такую нежную ласку, что на магистрали «соски-клитор» загораются новогодние огоньки, и я нетерпеливо начинаю елозить, пытаясь потереться о Макса так, чтобы зажечь там еще и новогоднюю елку.
Он проводит языком вниз по груди, накрывает ее ртом — она едва ли дотягивает до первого размера, и у него это почти получается, — но потом соскальзывает и оставляет жадные засосы-укусы на животе, на груди, на руках и даже на ребрах сбоку. Присасывается к чувствительной коже так, что мне почти больно.
— Макс! — вскрикиваю я с упреком, но он поднимает мутные от страсти глаза и оправдывается:
— Ох, какая ты охуенная… мне прям больно держаться. Как наждаком по нервам.
— Так не держись, — предлагаю я, приподнимаясь и сжимая его внутри, выбивая из него сдавленный стон.
И, конечно, в этот момент должен запищать таймер плиты!
Я подхватываю свою оверсайзовую футболку для сна, накидываю и несусь доставать формы из духовки. Внизу живота у меня все сжимается, ноги подрагивают, соски стоят так, что вот-вот продырявят ткань, но я супергерой Ася Девушка-Кондитер, и мои волшебные шоколадные капкейки завтра будут радовать целую толпу визгливых десятилеток и спасать нервы их родителей. Я не могу отступить, даже если у меня охренительный секс с охренительным мужчиной.
Вытряхнуть эту порцию и замешать новую: яйца-сахар-кефир-масло-миксер-мука-разрыхлитель-какао — только в еще более скоростном темпе. Этот рецепт запомнится мне надолго. Я ставлю какие-то немыслимые рекорды и запомню капкейки как самую эротичную выпечку на свете.
В тот момент, когда я мешаю лопаткой тесто, стараясь делать это медленно, но все равно как-нибудь побыстрее, с кровати подает голос Макс:
— А теперь оттопырь попку.
Наверное, не стоило стоять на коленях на табуретке, нависая над столом и стальной чашей миксера. Или стоило?
Я оглядываюсь.
Он лежит, закинув руку за голову, а другой поглаживает все еще стоящий член.
И, разумеется, пялится на то, как я тут изгибаюсь над тестом.
Но теперь оно меня интересует гораздо меньше. У него красивый член, ровный, аккуратный, с соразмерной розовой головкой, чуть загнутый вверх — и больше всего мне хочется вернуться обратно и продолжить начатое. Хотя нет, сначала я хочу его облизать!
— Ты там не отвлекайся, — замечает Макс, но видно, что ему нравится то, как я его разглядываю.
Вздыхаю и — кондитерский мешок, отсадить в формочки, не забывая выгнуться так, чтобы футболка поползла вверх, открывая бедра до упора, засунуть в духовку, установить таймер и скинуть футболку, запрыгивая обратно в постель. Сразу попадаю в горячие руки Макса, к его горячим губам, целующим меня абсолютно везде, проходясь от мочки уха до ключицы, от сосков до пупка, и от внутренней стороны бедра глубже, глубоко в темные глубины. Его язык проникает невероятно далеко — все-таки болтовня, видимо, тренирует правильные навыки, — но мне хочется большего!
Он поворачивает меня спиной и усаживает на себя так легко и быстро, что я успеваю только вскрикнуть, когда он проскальзывает внутрь. Теперь он может вволю любоваться моей задницей, а мне остается только вид на неумолимый таймер: 23… 22… 21…
Макс проводит пальцами по позвонкам, целует в спину и поддает бедрами вверх, чтобы я не отлынивала и двигалась. А он будет управлять хваткой железных пальцев у меня на бедрах. Я наконец-то наращиваю темп, распаляюсь все сильнее… и снова торможу, когда он врубает стоп-кран.
Долгий стон разочарования. Оглядываюсь через плечо:
— Тебе не вредно столько не кончать?
— Ничего. Я хочу попробовать тебя абсолютно всю. Сегодня я до вечера уже никуда не тороплюсь.
На четвертой порции капкейков он доводит меня до оргазма пальцами, пока я сижу на нем.
На шестой я наконец получаю в свое распоряжение его идеальный член, и пока Макс изучает меня пальцами, аккуратно раскрывая нижние губы как цветок пронзительно нежными и бережными движениями, я облизываю его со всех сторон, скольжу губами по шелковой коже, под которой невероятно твердая сталь, дразню языком уздечку и почти впускаю его в свое горло — одновременно с его движением пальцев внутри меня.
Я чуть было не довожу его до оргазма, чуть не прерываю наш безумный марафон, но в этот момент звенит чертов таймер, и Макс спихивает меня с кровати:
— Иди работай, гадкая девчонка! Могла все испортить!
Между седьмой и восьмой я, увы, отвлекаюсь надолго и готовлю крем, а потом начинаю наворачивать шапочки на готовые капкейки и ставить их в коробочки. Макс наблюдает за каждым моим движением, и я невольно делаю их чуть более эротичными, чем надо. Меня можно было бы снимать в порно: «Развратная кондитерша думает совсем не о креме, когда облизывает свои пальцы».
После того как я вытаскиваю восьмую партию, на нее остается только навертеть крем — укладываюсь в пять минут и с решительным видом направляюсь к кровати.
Макс ловит меня, переворачивает на живот и буквально втрахивает в кровать, наваливаясь всем телом. Я визжу, утыкаясь лицом в подушку, он рычит и кончает, вцепившись зубами в мою холку, как большой кот.
Потом отваливается в сторону и долго глубоко дышит, закрыв глаза. А я лежу на его загорелом, гладком, как нагретый солнцем камень, плече и мечтательно жмурюсь. Удовлетворенная на полгода вперед и полгода назад. Счастливая до неприличия, затраханная до непотребства, довольная до непристойности.
