Но…
Макс запрокинул мою голову, схватив за волосы, и впился в губы, одновременно подхватывая под живот и устанавливая на четвереньки.
Я была перед ним голая, а когда он раздвинул мои бедра — еще и непристойно раскрытая, но сам оставался одетым, и, хотя меня пробивала нервная дрожь от того, что он собирался сделать, факт, что его член был надежно заперт железной пряжкой ремня, чуть-чуть успокаивал.
— Обожаю, когда ты передо мной в такой позе.
Он отклонился и провел рукой по моей заднице, скользнул пальцами между ног и удовлетворенно мурлыкнул:
— И вся течешь… Не так уж и страшно, ммм?
Но первые прикосновения пришлись не на сжавшийся анус — его пальцы, вымазанные имбирной смазкой, пробежали по моему клитору, обвели его по кругу, запуская мягкое будоражащее тепло, нырнули внутрь меня. Кровь прилила к намазанным местам, и вдобавок к моей дрожи я почувствовала уже знакомое ерзающее нетерпение. Теперь мне уже хотелось, чтобы он что-нибудь сделал!
И его теплые пальцы с мозолистыми подушечками прошлись по всей длине моих складочек. Каждое прикосновение ощущалось остро и горячо. Большой палец остался на клиторе, ничего особенного не делая, но его давление само по себе запускало мое желание большего.
И наконец нежное колечко тоже удостоилось порции жгучего имбиря. Тепло разливалось по всем слизистым, и я бы уже наплевала на эксперименты и от души потрахалась, но Макс был неумолим.
К заднему входу прикоснулось что-то гладкое и твердое — и я оглянулась. В руке Макса была стеклянная розовая «елочка» — несколько шариков, нанизанных на основание, каждый чуть больше предыдущего. Он держал ее за леденцово-розовое кольцо, и до его руки был еще долгий, долгий путь.
— Ой… — прошептала я.
— Тебе понравится… — мурлыкнул он и прижался ко мне, заодно сжав по очереди твердые соски и оставив на них немного жгучего имбиря.
Первый маленький шарик скользнул в мою задницу гладко и быстро, я почти не почувствовала.
— Не холодно? — спросил Макс.
Я только помотала головой, прислушиваясь к своим ощущениям.
Тогда следом нежно протолкнулся второй, вызвав легкое чувство напряжения. Но он быстро миновал тугой вход, и я выдохнула, почувствовав узкую основу.
Макс добавил еще смазки, но мне и так было достаточно, я потянулась рукой к клитору — Макс отвел мою руку и занял это место сам.
Третий шарик вошел чуть более напряженно, растягивая меня, раздражая разогретый смазкой анус.
— Разве это было бы так интересно, если бы ты ничего не чувствовала из-за заморозки? — прошелестел осипший от возбуждения голос Макса. Уверена, у него сейчас такой стояк, что можно сваи забивать.
Четвертый шарик заставил меня напрячься и сжаться, но тихой шепот: «Просто дыши» — помог, и непривычное чувство наполненности — но не там и не так, как я привыкла… Я дышала еще минут пять, а потом сама сказала:
— Еще!
Добавленная смазка, слишком легко проскользнувший шарик — и я охнула. Я не могла бы сказать, что от боли, нет. Он чересчур сильных ощущений — вот так скорее.
И перед последним шариком Макс долго натирал мой клитор, пока я уже не начала чувствовать накатывающую волну, и тогда он втолкнул его в меня на выдохе — и я замерла, боясь пошевелиться. Ощущение мягкости и нежной гладкости внутри было таким… шелковым, теплым…
И пальцы Макса между ног, которые без спроса продолжили меня трогать, заставляя тело сжиматься вокруг стеклянных шариков и меня потряхивало от ощущения их внутри.
— Тебе хорошо? — снова шепот и его тело поверх моего. И перед тем как я ответила, он пошевелил елочку за кольцо — искры из глаз, ощущение захватывающего духа — только между ног — и ноющее чувство.
— Да… боже, да…
И вот теперь я услышала позади звон ремня.
Он входил медленно-медленно в сузившееся до невероятности лоно — и все равно стеклянная штука в заднице шевелилась вновь и вновь, высекая искры и слезы.
Когда он проник до конца, мы остановились, прислушиваясь к ощущениям. Мне казалось — я наполнена целиком, полностью, ничего не может быть прекраснее этого чувства максимальной натянутости на грани со слезами, со взрывом.
Но мне только казалось.
Потому что он сделал несколько движений, сам судорожно и со всхлипом выдыхая и впиваясь пальцами в кожу моих бедер так, что я понимала — он долго не продержится.
Я хотела сказать, что все окей, что можно кончить сразу, и тут одновременно с мягкими движениями, он потянул игрушку за кольцо обратно…
…как я орала…
…это было ошеломляющее чувство, словно я — взрывающаяся звезда, извергающийся вулкан, прорванная плотина…
…словно в каждой клетке моего тела взрывается по оргазму…
Под конец я просто упала на подкосившихся ногах на живот, и слезы текли из глаз на подушку, она быстро становилась мокрой, и все вокруг пахло имбирем и сексом, и я понимала, что никогда больше не испытаю ТАКОГО.
Макс лежал на мне сверху, просто держа свою горячую руку на моем лобке и прижимая меня спиной к себе. Он все еще оставался внутри, но я смогла заговорить далеко не сразу. И то мысли и слова давались мне с большим трудом.
— А ты?.. — прохрипела я сорванным голосом. Горло саднило от крика, но в теле была сверкающая легкость.
— Неужели ты думаешь, я мог не кончить от такого?.. — простонал он мне в ухо. — Господи, у тебя самые прекрасные оргазмы в мире…
…кардамон…
В конце концов, разве не к доверию все сводится?
Точно знать, что этот человек не предаст, не сделает больно.
Но все-таки спрашивать себя: если он что-то пообещал, он точно это выполнит?
А если это причинит боль?
Как можно доверять тому, кто не выполнил обещанного? А как тому, кто выполнил, даже если тебе от этого плохо?
Все, что мне нужно знать — на чьей он стороне. Если на моей — неважно, что он делает, я знаю, что он хочет, чтобы мне было хорошо.
Мне не стоило начинать об этом думать.
Мы ни разу не говорили с Максом о верности — какая, к черту, верность у людей, которые расстанутся, когда кончится лето? Безопасность — это да, это важно.
Мы всегда пользовались презервативами, он между делом показал мне свою медкнижку: «Я же держу предприятие питания» — и ухмыльнулся.
Мы часто проводили время не только у меня, но и у него, в темной мрачной пещере с наглухо занавешенными окнами, в которой хранились тысячи самых интересных сокровищ. Оказывается, темные красные свечи, так душно пахнущие смесью специй и ярче всего — кардамоном, были не просто для красоты и атмосферы. Расплавленный их «воск» можно было лить на кожу, и он не обжигал, а превращался в разогретое массажное масло.
