– Потому, работать-то на фрицев кому-то надо! – ухмыльнулся «командир». – Лейтенант Зодченко, – назвался наконец тот.
– Старший сержант Морозов.
– Зовут-то как? – протянул мне руку Зодченко.
– Да я как-то все больше сам прихожу. – Прыснули все. Даже и самому вдруг смешно стало.
– О, наш человек, не сломали еще! – сжал мне руку лейтенант.
– Да нас и ломом хрен убьешь, – продолжил я шутить. Вот почему-то хотелось.
– Где воевал, юморист?
– Да тут, недалеко, в Вязьме…
– Ты из разведки, что ли? – удивился лейтенант.
– Что-то типа того, – кивнул я.
– Ясно, – чуть повернув голову, лейтеха кого-то позвал. – Эй, бойцы, есть чего пожевать разведке? – В стороне, куда смотрел лейтенант Зодченко, кто-то зашебуршал.
– Меня Андреем зовут, – произнес я.
– Тезка, значит! – удивленно взглянул на меня лейтеха и протянул сухарь. С удовольствием взял, и почти сразу пришлось вернуть. Зубы болели, не откусить.
– Зубы, суки, поломали, никак, – развел я руками.
– Так ты не грызи, как хомяк, – усмехнулся Зодченко, – положи в рот, размокнет, и проглотишь.
Так и сделал. А и правда, удалось размочить и чуть позже разжевать. Есть, конечно, хотелось более всего. Разговор с лейтенантом затянулся на пару часов, после чего наступило утро, и мы улеглись спать. Зима на дворе. Как пояснил тот же лейтеха, на работы почти не гоняют, делать-то особо нечего. После снегопада выгоняют нескольких бойцов в деревне снег чистить, чтобы немецким солдатам по сугробам не лазить, а так только в бараке и сидят, да иногда дрова колют. Кормежки почти нет, баланду дают раз в два дня, и то ровно столько, чтобы не загнулись от голода. На мой вопрос, зачем вообще нас тут держат, не проще было бы расстрелять, лейтенант ответил, что вроде как хотели угнать куда-то на запад, чтобы работали там, но пока, уже две недели, держат тут.
Удалось понять из разговоров, что мы в какой-то деревне. Причем тут стоят войска СС, а не простые окопники. А вот пленные, наоборот, все из пехоты. Несколько человек было из ополчения, на кой черт их сюда притащили, вообще не понимаю. Немолодые мужики, всем за сорок, в гражданской одежке, держались с трудом. Слышал я, как ополченцев собирали в Москве, даже формы не давали. Все равно пушечное мясо, чего их одевать, – это я представил, как командование у нас размышляло. Заикнувшись о побеге, наткнулся на непонимающий взгляд лейтенанта.
– А как? – только и спросил он.
– Ну чего как? – ответил я, сам задав вопрос. – Когда выходите, немцев не считали?
– Да много их, рота как минимум… – видя мое удивление, лейтенант добавил: – Даже танки есть.
– Да вас самих тут рота, – я реально не понимал, почему так поступают пленные. Ну да, конечно, кто-то же начать должен, то есть сдохнуть, по факту, а все жить хотят.
– А чего мы сделаем, без оружия? – возмутился один из «старых» мужиков в гражданке.
– Как будто с оружием вы бы что-то сделали, – не удержался я. – Оно у вас было, когда вы в окопе сидели, как в плен-то попали? – Понесло Остапа. Это во мне что, школа ОМСБОНа заговорила? Ведь как ни крути, а мы тоже грозное НКВД, к нему приписаны изначально.
– Ты чего тут болтаешь-то? – начали заводиться люди.
– Да ни фига, – плюнул я в сердцах, – я пока по тылам ползал, не один такой лагерь освободил со своими бойцами. Везде, как один, только плечами пожимают: мы без оружия. А сами в начале войны ротой взводу фрицев сдавались.
– Эй, парень, полегче… – осадил меня лейтенант, до сих пор угрюмо молчавший.
– Да куда уж легче? Ты сам-то, лейтенант, бежать думаешь?
– Думаю, – кивнул лейтеха. Видимо, соображает, что лучше не давить сейчас званием. Как известно, командиров-то расстреливали в первую очередь, а он живой.
– Вот и надо думать! – потер раненую руку я.
Сарай изнутри был обшит досками, нетесаными, старыми. Я изловчился и, потихоньку цепляя ногтями, за половину дня умудрился расщепить одну доску и оторвать от нее щепу. Длинная, вся в зазубринах, страшное оружие, между прочим. Глядя на меня, и другие бойцы начали шевелиться.
– На работы как выводят? – спросил я у лейтехи.
– Приходят два немца, кричат по-русски, чтобы выходили. Называют количество, а кто выйдет, мы уж как-то сами решаем.
– Вооружение? – деловито спросил я.
– С карабинами. Думаешь захватить? Много ты из него настреляешь? Да и не получится незаметно. Внутрь немцы никогда не входят, умные. А в пятидесяти метрах от барака пулеметная точка. Да не просто так, а в доме сидят. Не добежишь!
– Пулемет – это даже очень хорошо. А скажи, можно добежать, если он стрелять не станет?
– Как это не станет? – удивился лейтенант.
– А они что, по своим стреляют? – подмигнул я.
План созрел как-то быстро. Только была одна проблема: многие испугались. Не захотели рисковать, жить-то хочется. В принципе, я их даже понимал. Бог с ними, может, сами справимся, с теми, кто горит желанием уйти, главное, чтобы не мешали, раз уж помогать не хотят.
– Думаешь, получится? – с надеждой в голосе спросил меня лейтенант, когда мы, наконец, созрели. На приготовление ушло около десяти дней, мы аж обалдели, когда узнали, что Новый год через два дня. Да, засиделся я у фрицев, домой пора.
– Как тебе сказать… – начал я, так и хотелось пошутить, – тут два варианта.
– Какие? – с любопытством спросил Зодченко, он еще не понял, что я опять шучу.
– Либо получится, либо нет. Третьего не дано.
– Тьфу ты, черт! – красиво и витиевато выругался лейтеха. – Я ж серьезно!
– А я тем более. Главное, сам понимаешь, мы особо не рискуем. Если немцы не поведутся…
– Чего?
– Если не заподозрят ничего опасного, то все получится.
– Будем надеяться.
На самом деле мы не ждали, конечно, просто так все это время, надеясь на Божью благодать. Тупо ждали приказа немцев на работу. А его все никак не поступало. Ну не нужны пока фрицам рабы, я-то при чем здесь? И вот, наконец, такой день все же настал. С вечера зарядил снегопад, шел всю ночь, лишь под утро чуток успокоился. Мороз крепчал, градусов пятнадцать уже точно есть, а я слыхал, в эту зиму будет особенно холодно. Так вот, благодаря снегу, мы решили, что фрицы наутро вызовут кого-нибудь, чтобы разгребать деревню. Мы не обманулись в ожиданиях. Еще толком не рассвело, как дверь в барак откинулась в сторону и прозвучал приказ на ломаном русском:
– Десять человек на выход! Быстрее, свиньи! – окрик был какой-то хилый, молодняк тут у немцев стоит.
Никто в бараке не пошевелился. Точнее, двигались почти все, ну, те, кто решился на побег, конечно, только вот не так, как хотели немцы. Десять человек разместились под балками крыши, с трудом удерживаясь на стропилах, остальные просто стояли кругом, прижавшись к стенам сарая. Немцы крикнули еще несколько раз, а затем дверь закрылась.
