Когда загрохотали танковые орудия, было страшно, но даже отдельные осколки до нас не долетали. Фрицы вновь немного поорали требования выходить и складывать оружие, а потом полезли.
– Мороз, не пора ли? – Иван упал рядом и, перекатившись поближе ко мне, задал вопрос. Ответить я не успел, пришлось стрелять. Отдельные, видимо, самые наглые фрицы были на расстоянии пятидесяти шагов, приходилось смотреть в оба, чтобы не пропустить окружения. А вопрос Бортника был прост: рвать или рано.
– Давай первое кольцо, втянулись, похоже… – Впереди, прямо перед нами, действительно было большое скопление солдат противника. Как бы не батальон тут согнали по наши души. Вот сейчас и проредим его, хоть немного.
Череда взрывов разнеслась по округе и собрала кровавый урожай. Жаль, не было чем снарядить заряды, чтобы урон побольше нанести, но и так хорошо. Стрельба закончилась почти тотчас, а мы заметили отходящего противника.
– Что, взяли, суки?! – выкрикнул кто-то из наших.
– Лежать всем, не дергаемся, – отдал приказ я. – Борт, дуй к наблюдателям, посмотри, как там.
– Ты же не хотел отходить?
– Я разве такое говорил? – удивился я. – Я сказал, что надо фрицев тут задержать, вот это мы и делаем. Как думаешь, если мы у них сейчас танки сожжем, те, которые нас ожидают на выходе, заставит ли это пригнать сюда другие?
– Думаю, да, – кивнул Борт.
– Вот и я так же думаю. Раз уж не удалось рвануть все, что задумывали, мы должны притянуть к себе столько сил противника, сколько сможем. Это заставит их сбавить обороты в наступлении, да и расход боеприпасов и топлива тоже не списывай. А уйти… – я чуть задумался, – а уйти, Вань, мы всегда сможем, – уверенно заявил я.
– Как так?
– Ну, ты же не думаешь, что немцы тут прям плечом к плечу стоят? Да и на танке мне вдруг захотелось поездить… – задумчиво произнес я.
– Ч-чего? – Борт аж заикаться начал.
– Ну, а что, на уроках же наставления читали, так? Даже зачет сдавали. Угоним у фрицев пару штук, как раз два экипажа у нас, вот повеселимся!
– Перед смертью, – зло сплюнул Иван.
– А хоть бы и так, не вечно же жить? – если честно, то после этих слов Ивана передернуло.
– Мороз, ты точно чокнутый!
– Ага, – соглашаясь, кивнул я, – а еще упрямый и наглый. Вот увидишь, мы еще и до складов доберемся, на немецких же танках.
– Так вот зачем ты тут такую оборону устроил и немцев затягиваешь? Ты ведь сразу собирался свалить и танки захватить, так?
– Ну, – улыбнулся я, – почти.
Я думал, что Ваня и сам понимает, что в лесу мы сидеть долго не сможем, но он удивился. У нас банально патроны кончатся, их и так мало осталось, минут на двадцать активного боя, а дальше все. Нет, мы пойдем к танкистам, вот те обрадуются-то!
Мы отстреливались почти час. Благодаря тем фрицам, что зашли в лес глубже других, мы немного пополнили свои боеприпасы, это и позволило нам отбиваться так долго. Но и этому наступал конец. Мы были уже на окраине, когда парни из дозора подскочили к нам.
– Командир, танки отошли за поле!
– Вот же гадство, раскусили, – зло бросил я.
– Поле нам не перейти, – задумчиво произнес Иван.
Становилось очевидным, что моя затея не выгорит. Почти все были ранены, Борт, зараза, как всегда, цел и невредим, а вот у меня вновь по лбу кровь течет, чем-то вскользь прилетело.
– А надо! – заключил я. – Слушай приказ, братцы…
Рассредоточившись, мы прыснули в разные стороны. Поле было укрыто высокой травой, вполне хватало, чтобы укрыться от наблюдения, поэтому мы и бросились туда. Вокруг стояла стрельба, даже немецкие танкисты пытались нас достать, но тщетно. Поле мы проскочили и, блин, выперлись прямо на танки врага. Четыре немецких танка и около взвода пехоты охренели от нашего маневра, увидев так близко. Это оказалось для врага полной неожиданностью, ведь пока мы ползли, то не стреляли, поэтому немцы и не знали, где мы точно находимся. А их товарищи все еще с кем-то воюют в том лесу, где мы устроили бой.
Не поднимаясь из травы и не выходя на открытую местность, мы разом ударили по пехоте. Тогда я и понял, что мы все вышли, до этого и я ведь не видел, кто из нас где идет. Говорю же, трава высокая. В несколько очередей удалось полностью нейтрализовать пехоту, да, грохнули мы их всех. Танкисты пытались отстреливаться из пулеметов, для орудий целей не было, но и пулеметы им не помогли. Когда зачистили пехоту, быстро окликнув и получив отзывы от ребят, мы бросились на танки. Сблизившись так, что сразу пришлось прыгать на броню, заметил, что нас мало.
– Валерка где-то в поле остался, да и Васьки тоже не видать, – крикнул мне Олег, оказавшийся со мной на одном танке. Нас было мало, а танки надо было захватить все, иначе нас посшибают пулеметами с брони.
– Разберемся потом, наверное, – ответил я, так же крикнув: – Занимайся этим, там один бесхозный остался!
Я вновь оказался на земле и рванул к тому танку, что пытался пятиться, уходя в сторону своего лагеря. До него, кстати, пара километров будет, не меньше. Что удивило, так это то, что враг растерялся. Нет бы повернуть башни друг на друга и пулеметами нас обработать, так нет, танкисты тупо пятились к дороге. Проблема была в другом, я хотел непременно захватить одну-две машины, но как выковыривать из них танкистов, непонятно. На всякий случай сдергиваю с себя ватник и пытаюсь накрыть башню командира, хотел закрыть ему обзор. То, что сделал дальше командир «моего» танка, это образец того, что делать нельзя, первое правило. У него на броне враги, а он, дурень, люк распахнул и лезет, морда наглая, с пистолетом наружу. А морда действительно наглая, как у меня, наверное. Делаю тычок, даже не кулаком, растопыренными пальцами, и надо же, попадаю куда надо – в глаз. Немец, наверное, закричал, но было не слыхать, двигатель сильно грохочет, да и лязг «гуслей» был также не тихим. Я же, в отличие от немца, поступить глупо был просто обязан, что и сделал. ТТ в руке, а я ныряю в открытый люк головой. Внутри едва успел вывернуть руку с пистолетом, как мне в лицо прилетела плюха. Дважды жму курок, понимая, что даже не смотрю туда, куда стреляю. Через пару секунд придя в себя, добиваю обойму и с удовлетворением отмечаю, что в живых остался, похоже, только гитлеровский мехвод. Просто не дотянуться до него, а патроны все, каюк. Отпихнув труп командира танка, я принялся пробираться вниз, пытаясь рассмотреть, что делает механик-водитель. А тот, падла, уже вылезал из танка через свой люк. Лезть за ним я не стал, а быстро прыгнул за рычаги. Глядя сквозь триплекс, я заметил, в какую сторону рванул фашист, и потянул правый рычаг на себя. Черт его знает, успел или нет. Оказалось, нет. Когда сдал назад, то нигде механика не обнаружил. Надеюсь, его кто-нибудь положил.
Впереди ничего было не видно, поэтому я вновь пробрался на место командира и стал рассматривать окрестности. Один немецкий танк стоял мертвым, как истукан, «гусли» потерял, да и трупы на броне. Второй стоял и чадно дымил горевшим моторным отсеком. Остался всего один действующий танк, но к нему уже бежали кто-то из моих товарищей. Я рисковать не хотел, видел, как он постоянно стреляет из пулемета, поэтому начал вращать маховики наводки. Танк врага стоял «разутый», но башня медленно дергалась из стороны в сторону. Не могут определиться, куда стрелять? Зато я знаю. Осмотрев органы управления и кивнув сам себе, устройство было именно таким, какое нам преподавали в школе, я убедился, что цель на том же месте, и нажал на спуск. Грохнуло, дым затянул башню, но в принципе вполне не опасно было. Выкинув пустую гильзу и подхватив новый снаряд, кстати, маркировка осколочного была, я вогнал его в приемник. Щелкнул замок, и я приник к панораме. Отлично, видимо, первый выстрел подействовал. Танк стоял неподвижно, никто из него не стрелял, и башней не крутил. Хорошо, что я больше не стрелял, парни уже близко. Подбираются осторожно, да и на меня поглядывают. Точнее, на танк, в котором я сидел.
