Керала, певица, Бхакта и Исмаил вжались в углы. Пидаунгу заглянул внутрь и сказал:
– Увы, похоже, что для меня не остаётся места, я буду теснить вас; поднимусь в следующий раз, хотя и сожалею, что упускаю эту возможность.
Пилот и его пассажиры отвязали все верёвки, за исключением одной; день был почти безветренным, и Исмаилу объяснили, что полёт будет контролируемым. Пилот сказал, что они начнут подниматься, как воздушный змей, а затем, когда канат придёт в почти полное натяжение, затушат очаг и стабилизируются в одной точке, как и всякий воздушный змей, повиснув на высоте в несколько тысяч рук над ландшафтом. Привычный полуденный бриз с берега обещал, что, если верёвка вдруг лопнет, дрейфом их отнесёт вглубь суши.
Они начали подъём.
– Это похоже на колесницу Арджуны, – сказал Керала, и все согласно кивнули, восторженно сверкая глазами.
Певица была прекрасна, воспоминание о ней звенело в воздухе, как песня; а Керала был ещё прекраснее, а Бхакта – прекрасней всех. Пилот несколько раз надавил на меха. В верёвках свистел ветер.
С воздуха мир казался плоским. Он простирался на огромное расстояние до горизонта; на северо-востоке и юге – зелёные холмы, на западе – плоское голубое блюдо моря, на поверхности которого отражались блики солнечного света, как позолота на синем фарфоре. Предметы внизу были маленькими, но чёткими. Деревья смахивали на зелёные клочья шерсти. Это всё напоминало персидские миниатюрные пейзажи, простёртые и вписанные в пространство под ними с изумительной проработкой. Рисовые поля окаймляли извилистые ряды пальм; за ними тянулись сады с крошечными деревьями во много рядов, которые напоминали рулон плотной ткани, развёрнутый до тёмно-зелёных холмов на востоке.
– Что это за деревья? – спросил Исмаил.
Керала ответил, потому что, как стало ясно, он руководил созданием большинства садов, которые они видели вокруг:
– Эти деревья – часть городских земель и выращиваются в качестве источников эфирных масел, которые мы обмениваем на импортируемые товары. Вы слышали запахи некоторых из них по пути к корзине. Ветиверия, костус, валериана и ангелика, кустарники керуды, лотеса, кадама, париджаты и ночной королевы. Травы – цитронелла, лимонная трава, имбирная трава и пальмароза. Цветы, как вы можете видеть, – тубероза, магнолия, розы, жасмин, франжипани. Мята перечная, мята душистая, пачули, полынь. А там, в глубине леса, растут рощи сандалового и агарового дерева. Всё это мы выводим, сажаем, выращиваем, собираем, обрабатываем, разливаем по флаконам или упаковываем для торговли с Африкой, Фиранджой, Китаем и Новым Светом, где раньше не знали ни парфюмерии, ни лекарственных средств, которые могли бы сравниться по эффективности с нашими, и поэтому они так удивлены и очень желают ими обладать. И теперь у меня есть люди, которые рыщут по всему миру в поисках различных видов флоры и проверяют, что вырастет здесь. То, что приживается, мы разводим, и эти масла продаются повсеместно. Спрос на них так высок, что с ним ничто не сравнится, и золото течёт в Траванкор рекой, а его чудесные ароматы наполняют благоуханием всю Землю.
Корзина развернулась, поднявшись на высоту якорного каната, и под ними лежало сердце королевства, город Траванкор, с высоты птичьего полёта, с высоты Бога. Земля у залива была усеяна маленькими, как игрушки принцессы, крышами, деревьями, дорогами и доками и простиралась не до самой Константинии, но достаточно далеко, усыпанная целым дендрарием зелёных древесных крон, почти не вытесненных зданиями и дорогами. Только в районе доков крыш было больше, чем деревьев.
Прямо над ними плыл гобелен из перекрещённых облаков, двигаясь по ветру вглубь континента. С моря навстречу им плыл огромный строй высоких белых мраморных облаков.
– Скоро придётся спускаться, – сказал Керала пилоту, который кивнул и проверил очаг.
Вокруг них с любопытством кружилась стая стервятников, и пилот что-то крикнул им, вытащив охотничье ружьё из сумки на внутренней стенке корзины. Он добавил, что сам никогда с таким не сталкивался, но слышал о птицах, проклёвывавших мешок прямо в небе. Видимо, ястребы метят свою территорию: стервятники бы не отважились, но было бы скверно, если бы их застали врасплох.
Керала рассмеялся, посмотрел на Исмаила и указал на разноцветные и величественные поля.
– Мы хотим, чтобы вы помогли нам построить этот мир, – сказал он. – Мы придём и засадим его садами и огородами до горизонта, мы будем строить дороги через горы и через пустыни, и возводить террасы в горах, и орошать пустыни, пока не будет повсюду садов и изобилия для всех и не останется больше ни империй, ни королевств, ни халифов, ни султанов, ни эмиров, ни ханов, ни заминдаров, ни королей, ни королев, ни принцев, ни кади, ни мулл, ни улемов, ни рабства, ни ростовщичества, ни собственности, ни дани, ни богатых, ни бедных, ни убийств, взяток или казней, ни тюремщиков и заключённых, не будет больше генералов, солдат, армий или флотов, не будет патриархата, кланов, каст, голода, не будет страданий за пределом того, что преподносит нам жизнь уже за то, что мы рождаемся и умираем, – и тогда мы наконец увидим, что мы собой представляем.
3. Золотая гора
В 12-й год правления императора Сяньфэна Золотую гору затопило дождём. Он начался в третьем месяце осени, как всегда начинался сезон дождей в этой части побережья Инчжоу, но не прекращался до второго месяца следующей весны. Дождь лил каждый день в течение полугода, зачастую сильный и проливной, как будто в тропиках. Не успела зима перевалить за середину, как огромную центральную долину горы затопило вдоль и поперёк, образовав неглубокое озеро полутора тысяч ли в длину и трёхсот в ширину. Между зелёными холмами, окаймлявшими дельту, лилась коричневатая вода, утекая через большой залив за пределы Золотых ворот, окрашивая океан в цвет грязи вплоть до островов Пэнлай. Исток приливных вод и наводнения был мощным, но всё же недостаточно, чтобы опустошить великую долину. Китайские города, деревни и фермы на плоской низине затопило под самые крыши, и всё население долины было вынуждено перебраться на более высокие земли, в прибрежные хребты и предгорья Золотых гор или, по большей части, в легендарный город Фанчжан. Те, кто жил на восточной стороне центральной долины, как правило уходили в предгорья, поднимаясь по железнодорожным и почтовым дорогам; дороги тянулись через яблоневые сады и виноградники, выходящие на глубокие каньоны, что прорезали плато. Здесь они столкнулись с многочисленными японцами, заселившими предгорные земли.
Многие из этих японцев составили диаспору, после того как китайские армии завоевали Японию во времена династии Юн Чэн сто двадцать лет назад. Именно они первыми начали выращивать рис в центральной долине, но уже через одно-два поколения китайские иммигранты наводнили долину, как сейчас её наводняли дожди, и большинство японских нисэев и сэнсэев перебралось в предгорья в поисках золота или для выращивания винограда и яблок. Там они наткнулись на изрядное количество древних жителей, спрятавшихся в предгорьях и сводивших концы с концами после эпидемии малярии, которая не так давно истребила большинство из них. Японцы уживались с уцелевшими и другими древними, пришедшими с востока, и вместе они всеми возможными способами, кроме, разве что, бунта, сопротивлялись китайским поползновениям в предгорья, ибо за Золотыми горами лежали пустынные соляные возвышенности, где ничто не выживало. Они были припёрты спиной к стене.
