Кун обсуждал эти вопросы с рабочим подразделением Бао, пересказывая теорию Чжу об общественном производстве благ и о том, что это означает для простых китайцев, у которых слишком долго крали плоды их труда.
– Чжу посмотрел на реальную картину происходящего в стране и описал нашу экономику, политику, методы власти и накопления с научной скрупулёзностью. После этого он предложил новый тип организации общества, который брал знания о том, как функционируют вещи, и применял их для служения всем людям в сообществе, хоть в Китае, хоть в любой другой стране.
Во время перерыва на обед Кун задержался, чтобы поговорить с Бао, и спросил его имя. Бао дали имя Синьхуа, «Новый Китай»; Куна звали Цзяньго, «Строительство Нации». Так они знали, что являются детищами Пятого собрания, поощрявшего патриотические имена, которые могли бы противостоять их моральному износу и сверхчеловеческим жертвам народа в годы послевоенного голода. Все, кто родился примерно за двадцать лет до настоящего момента, носили имена вроде Хуэди, «Против Ислама», или Чжандоу, «Сражайся», хотя на тот момент война была закончена уже как тридцать лет. Имена девочек особенно пострадали от этой моды, так как родители пытались сохранить и традиционные элементы женских имён, вплетая их в пыл оголтелого патриотизма, так что их ровесницы носили иногда имена вроде «Благоухающий Солдат», или «Изящная Армия», или «Общественный Аромат», или «Народная Орхидея» и тому подобное.
Кун и Бао вместе посмеялись над некоторыми из них и заговорили о родителях Бао и о том, что у Куна родителей нет; и Кун пристально посмотрел на Бао и сказал:
– Однако «Бао» – очень важное слово и понятие, знаешь ли. Расплата, возмездие, почитание родителей и предков – держание и удержание. Это хорошее имя.
Бао кивнул, уже заворожённый вниманием этого темноглазого человека, такого напряжённого и лёгкого, и заинтересованного буквально во всём. Было в нём что-то такое, что притягивало Бао, притягивало так сильно, что Бао казалось, их встреча была юаньфэнь, «предопределённым знакомством», чем-то, что навсегда должно было стать частью его юань, «судьбы». И, возможно, уберечь его от нийюана, «плохой судьбы», поскольку его коллеги из рабочего подразделения производили на него впечатление мелочных, угнетающих, отупляющих людей, своего рода «смерть души», тюрьма, из которой он не мог вырваться и где был уже погребён заживо. В то время как он сразу почувствовал, что знает Куна целую вечность.
Поэтому он таскался за Куном по всему Пекину, как младший брат, и прослыл из-за него прогульщиком на работе – стал, другими словами, революционером. Кун водил его на собрания революционных ячеек, в которых он состоял, давал ему читать книги и брошюры Чжу Исао; фактически он взял на себя его образование, как и многих других, и ни родители Бао, ни его рабочее подразделение ничего не могли с этим поделать. Теперь у него было новое рабочее подразделение, разбросанное по Пекину, Китаю и всему миру, – рабочее подразделение тех, кто собирался навести в мире порядок.
Пекин в то время был местом жесточайших лишений. Миллионы людей переехали туда во время войны и до сих пор жили в посёлках из времянок за городскими воротами. Рабочие части военного времени ушли далеко на запад, а они всё ещё стояли грядой серых крепостей, глядящих вниз на широкие новые улицы. Все деревья в городе были срублены в течение двенадцати тяжёлых лет, и даже теперь город был почти лишён растительности; новые деревья высаживались, окружённые шипастыми заборами для сохранности, а по ночам их охраняли сторожа, что не всегда помогало (бедные старики просыпались по утрам и обнаруживали, что забор на месте, а дерева и след простыл: срубили на дрова или вырвали с корнем для перепродажи). Из-за потерянных саженцев сторожа безутешно плакали, а иногда даже совершали самоубийство. Суровые зимы обрушивались на город осенью, дожди, полные жёлтой грязи от пыли, подхваченной в западных лесах, проливались на бетонный город без единого листочка, растворяясь в земле. Обогреватели поддерживали тепло в комнатах, но система ци часто отключалась, что приводило к перебоям, которые длились неделями, и тогда страдали все, кроме правительственных чиновников, укомплектованных генераторами. Большинство людей согревалось, набивая газеты под верхнюю одежду: они становились громоздкими в своих толстых коричневых пальто, хватались за любую работу, которую могли найти, как будто растолстели от хорошей жизни, но это было не так.
Таким образом, многие созрели для перемен. Кун был таким же худым и голодным, как и все они, но полным энергии. Он, казалось, не нуждался ни в еде, ни в сне: всё, что он делал, это читал и говорил, говорил и читал, ездил на велосипеде от собрания к собранию и призывал группы объединиться, чтобы присоединиться к революционному движению, возглавляемому Чжу Исао, и изменить Китай.
– Послушайте, – говорил он тем, кто был готов слушать, – мы можем изменить Китай, потому что мы китайцы, а изменив Китай, мы изменим мир. Потому что всё всегда возвращается в Китай, понимаете? Нас больше, чем всех остальных людей на Земле вместе взятых. И из-за колониально-империалистического правления Цин все богатства мира пришли к нам за эти годы, в частности всё золото и серебро. В течение многих династий мы получали золото от торговли, а затем, когда завоевали Новый Свет, мы забрали их золото и серебро, и всё это осело в Китае. И здесь и осталось! Мы бедны не материально, а из-за того, как мы организованы, понимаете? Мы пострадали в Долгой Войне, как пострадала каждая страна, но остальной мир восстанавливается, а мы – нет, хотя мы победили, и всё это из-за того, как мы организованы! Золото и серебро спрятано в сундуках с сокровищами продажных бюрократов, и люди мёрзнут и голодают, в то время как бюрократы прячутся в своих норах, в тепле и сытости. И это никогда не изменится, если мы этого не изменим!
Он продолжал объяснять теорию общества Чжу, как в течение многих и долгих династий система вымогательства управляла Китаем и большей частью мира, и поскольку земля была плодородной, а фермеры платили налоги, система выстояла. Однако и в этой системе наступил кризис, где правители стали столь многочисленны, а земля истощена, что налоги, которые они требовали, не могли быть уплачены фермерами; и когда выбор встал между голодом или восстанием, крестьяне взбунтовались, как это часто бывало до Долгой Войны.
– Они сделали это ради своих детей. Нас учили чтить наших предков, но гобелен поколений тянется в обоих направлениях, и гений народа состоял в том, чтобы начать борьбу за грядущие поколения, отдать свою жизнь за своих детей и детей своих детей. Вот истинный способ почтить свою семью! Итак, у нас были восстания эпохи Мин и ранней Цин, и подобные восстания происходили по всему миру – и в конце концов всё развалилось, и все боролись друг с другом. И даже Китай, самая богатая страна на Земле, был опустошён. Но необходимая работа продолжалась. И мы должны продолжать её, и положить конец тирании правителей, и создать новый мир, основанный на разделении богатств мира между всеми поровну. Золото и серебро приходят из земли, и земля принадлежит всем нам, точно так же, как воздух и вода принадлежат всем нам. Больше не должно быть иерархий, подобных тем, которые так долго угнетали нас. Борьба будет продолжаться, и каждое поражение необходимо претерпеть на долгом пути к нашей цели.
