Но всё это узнавалось, выполнялось, становилось рутиной и больше ничего для Калида не значило. Бесцельно слоняясь по двору или сидя в своём кабинете в окружении книг, как сорока в гнезде со сломанным крылом, он мог часами смотреть в пустоту или листать манускрипты Ар-Рази, Джалдуки и Джами, глядя неизвестно на что. Он водил пальцем по разным диковинкам, которые раньше так его завораживали: осколок коралла, рог единорога, древние индийские монеты в виде вставленных друг в друга многоугольников из слоновой кости и рога, кубок из рога носорога, украшенный золотыми листьями, окаменелые раковины, бедренная кость тигра, золотая статуя тигра, смеющийся Будда из какого-то неизвестного чёрного материала, ниппонские нэцкэ, вилки и распятия из исчезнувшей цивилизации Франгистана – всё, что раньше доставляло ему безграничную радость и что он мог часами обсуждать в своём кабинете, утомляя своих постоянных гостей, теперь только раздражало его. Он сидел среди своих сокровищ и больше не «охотился», как называл это про себя Бахрам, находя сходства, выстраивая догадки и предположения. Бахрам раньше не понимал, насколько это важно для Калида.
По мере того как мысли Калида становились всё мрачнее, Бахрам отправился в суфийский рибат на площади Регистан и спросил об этом Али, суфийского учителя, возглавляющего это место.
– Мевляна, его наказание оказалось хуже, чем он думал вначале. Он стал другим человеком.
– Его душа осталась прежней, – отвечал Али. – Ты просто видишь его с новой стороны. В каждом человеке есть тайное ядро, которое даже Джибрил не может познать, пытаясь сделать это. Слушай меня внимательно. Интеллект происходит от чувств, которые ограничены и происходят от тела. Соответственно интеллект также ограничен и никогда не сможет по-настоящему познать реальность, которая бесконечна и вечна. Калид хотел познать реальность через интеллект, но так нельзя. Видишь ли, интеллект не обладает характером и при первых признаках угрозы зарывается в нору. Но любовь божественна. Она исходит из царства бесконечного и вверяется сердцу как божественный дар. Любви неведом расчёт. «Бог любит тебя» – единственно возможная мысль! И ты должен вселить любовь в сердце своего тестя. Любовь – жемчужина в раковине устрицы, живущей в океане, а интеллект живёт на берегу и не умеет плавать. Достань устрицу и пришей жемчужину на рукав так, чтобы все увидели. Это приведёт мужество к интеллекту. Любовь – это царица, которая должна спасти своего трусливого раба. Ты понимаешь меня?
– Кажется, да.
– Будь искренен и открыт. Твоя любовь должна гореть ярко, как вспышка молнии! Чтобы он своим внутренним сознанием смог увидеть твою любовь и стремительно вырваться из собственного плена. Ступай и почувствуй любовь, изливающуюся от тебя к нему.
Бахрам пробовал следовать этому совету. Проснувшись в своей постели с Эсмериной, он почувствовал, как в нём расцветает любовь к жене и её прекрасному телу, телу дочери изувеченного старика, к которому он относился со всей сердечностью. Переполняясь любовью, он обходил мастерские или шёл в город, чувствуя свежесть весеннего воздуха на своей коже, и деревья вокруг бассейнов пыльно мерцали, как огромные ожившие драгоценные камни, и ярко-белые облака подчёркивали сочную синеву неба, отражённую на земле в бирюзовых и кобальтовых изразцовых куполах мечетей. Прекрасный город, прекрасное утро в самом центре мира, и базар, как обычно, полон шума и красок, где все человеческие взаимоотношения видны сразу, как на ладони, но всё это бессмысленно, как муравейник, если не наполнено любовью. Каждый был занят своим делом из любви к людям в своей жизни, и так было день за днём – так, по крайней мере, казалось Бахраму по утрам, когда он брал на себя всё больше и больше прежних обязанностей Калида на производстве, – и по ночам, когда его обнимала Эсмерина.
Но он никак не мог передать Калиду свои опасения. Старик принимал в штыки любое проявление возвышенных чувств, тем более любви, и раздражался в ответ на любую ласку, не только со стороны Бахрама, но и его жены Федвы, и Эсмерины, и детей Бахрама и Эсмерины, Фази и Лейлы, и кого угодно ещё. Солнечными днями их окружала суета мастерских с их шумом и вонью, ковка металлов и изготовление пороха проходили по всем правилам, которые внедрил Калид, как некий масштабный лязгающий танец, и Бахрам обводил всё это взмахом руки и говорил:
– Любовь наполняет всё до краёв!
А Калид рычал:
– Молчи! Не будь дураком!
Однажды он выбежал из своего кабинета, одной рукой держа две старые книги по алхимии, и швырнул их в зев пылающего атанора.
– Полная чепуха, – ответил он раздосадовано, когда Бахрам закричал ему остановиться. – Не мешай, я всё сожгу.
– Но почему? – воскликнул Бахрам. – Это твои книги! Почему, почему, почему?
Калид взял в руку комок крошащейся киновари и потряс им перед Бахрамом.
– Почему? Я скажу тебе, почему! Взгляни-ка на это! Все великие алхимики, от Джабира до Ар-Рази и Ибн Сины, сходятся во мнении, что все металлы – суть различные комбинации серы и ртути. Иванг говорит, даже китайские и индуистские алхимики согласны с этим мнением. Но когда мы соединяем серу и ртуть, даже очищенные от всех посторонних примесей, вот что мы получаем на деле: киноварь! И что это значит? Алхимики, которые описывают эту проблему (а их, замечу, крайне мало), уточняют, что, говоря о сере и ртути, на самом деле они не имеют в виду вещества, которые мы обычно называем серой и ртутью, а скорее чистые элементали сухости и влажности, которые подобны сере и ртути, но более эфемерны. Что ж! – он швырнул кусок киновари через весь двор, в реку. – Какой от этого прок? Зачем их так называть? Зачем верить тому, что они говорят? – он махнул культёй на кабинет и свою алхимическую мастерскую, а также на приборы, разбросанные снаружи. – Это всё груда хлама. Мы ничего не знаем. Они писали, сами не ведая, о чём.
– Ладно, отец, пусть так, только не сжигай книги! В них может оказаться что-то полезное, если внимательно читать. Кроме того, они обошлись нам недёшево.
Калид только фыркнул и смачно плюнул.
В следующий раз, когда Бахрам оказался в городе, он рассказал Ивангу об этом инциденте.
– Он сжёг много книг. Я не сумел отговорить его. Я хочу, чтобы он увидел, как любовь наполняет всё вокруг, но он не видит.
Плечистый тибетец выдохнул воздух губами, как верблюд.
– С Калидом такой подход не сработает, – сказал он. – Легко любить, когда ты молод и здоров. А Калид стар и однорук. Он лишился опоры, его инь и ян перемешались. Любви здесь места нет.
Иванг не был суфием. Бахрам вздохнул.
– Тогда я не знаю, что и делать. Помоги мне, Иванг. Он сожжёт все свои книги и уничтожит всё оборудование, и кто знает, что с ним станется тогда.
Иванг проворчал что-то нечленораздельное.
– Что?
– Я подумаю, что можно сделать. Дай мне время.
– Времени у нас в обрез. В следующий раз он перебьёт все приборы.
Аристотель ошибался
Уже на следующий день Калид приказал подмастерьям кузнеца вынести всё, что находилось в алхимических мастерских, во двор и уничтожить. Чёрным и диким взглядом он смотрел, как в солнечном свете разлетается с приборов пыль. Сосуды для песка, сосуды для воды, духовые печи, перегонные кубы, колбы, фляги, дистилляторы с двойными и даже тройными горлышками – всё стояло в облаке старой пыли. Самый большой гальванический дистиллятор в последний раз использовался для перегонки розовой воды, и, увидев его, Калид фыркнул.
