Книга Годы риса и соли, страница 73. Автор книги Ким Стэнли Робинсон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Годы риса и соли»

Cтраница 73

– Если отбросить первый результат и рассчитать среднее из остальных, то выйдет примерная скорость самого процесса.

– Наверное, свет движется мгновенно, – предположил Бахрам.

– Мгновенное движение? Бесконечная скорость? Сомневаюсь, что Иванг согласится с таким мнением, уж точно не по результатам одного только этого эксперимента.

– А ты сам что думаешь?

– Я-то? Думаю, нам нужно находиться дальше друг от друга. Но мы доказали, что свет скор, в этом не остаётся никаких сомнений.

Они миновали разрушенный и опустевший Афрасиаб и пошли к мосту по главной дороге древнего городища с севера на юг. Слуги прибавили шаг, оставив Калида и Бахрама позади.

Калид мимо нот мычал себе какой-то мотивчик, и Бахрам, слушая его и вспоминая исписанные страницы стариковских тетрадок, спросил:

– С чего это ты такой счастливый в последнее время, отец?

Калид удивлённо посмотрел на него.

– Я? Вовсе я не счастливый.

– Неправда!

Калид рассмеялся.

– Бахрам, Бахрам, святая ты простота.

Вдруг он затряс обрубком правой руки под носом у Бахрама.

– Взгляни на это, мальчик мой. Взгляни! Как я могу быть счастлив, когда у меня есть это? Никак! Это мой позор, это моя глупость и жадность, вот они, чтобы все видели и не забывали ни на один день. Аллах мудр даже в своих наказаниях. Я навеки обесчещен в этой жизни и никогда не смогу отмыться от позора. Ни поесть в чистоте, ни помыться в чистоте, ни погладить Федву на ночь по волосам. С той жизнью покончено. И всё из-за страха и из-за гордыни. Конечно, мне стыдно, и, конечно, я зол: на Надира, на хана, на себя, на Аллаха, да, и даже на него! На всех вас! Я никогда не перестану злиться, никогда!

– О, – потрясённо протянул Бахрам.

Некоторое время они молча шли мимо залитых звёздным светом руин.

Калид вздохнул.

– Но послушай, сынок… Теперь-то, что мне остаётся? Мне всего пятьдесят, у меня ещё есть немного времени до того, как Аллах заберёт меня, и я должен чем-то заполнить это время. И у меня, несмотря ни на что, есть гордость. Не говоря уже о том, что с меня не сводят глаз. Я был заметной фигурой, и людям понравилось наблюдать за моим падением, ещё как понравилось, вот они и продолжают наблюдать! Так какой же историей мне порадовать их в следующий раз? Потому что только этим мы и являемся для других людей, мальчик мой, мы – их сплетни. И вся цивилизация – это гигантская мельница, перемалывающая сплетни. Вот и я: могу остаться историей о человеке, который высоко взлетел да больно упал, и дух его был сломлен, и он, как шелудивый пёс, уполз в свою нору, подыхать поскорее. Или я могу стать историей о человеке, который высоко взлетел, больно упал, но потом поднялся, несломленный, и пошёл в другом направлении. Который не оглядывался назад и не позволял толпе развлекаться за его счёт. И именно эту историю они все у меня проглотят. И пусть подавятся, если хотят получить от меня что-то иное. Я – тигр, мальчик мой, я, верно, был тигром в прошлом существовании, я вижу это во снах – как крадусь по джунглям и охочусь. Теперь мой тигр запряжён в мою колесницу, и мы трогаемся с места! – он махнул левой рукой на простиравшийся впереди город. – Запомни, сынок: ты должен научиться запрягать своего тигра в свою колесницу.

Бахрам кивнул.

– Проводить эксперименты.

– Да! Да! – Калид остановился и поднял руку, указывая на россыпь звёзд. – И это самое лучшее, самое удивительное, ведь всё это так безумно интересно! Не просто способ скоротать время или уйти от реальности, – он снова потряс культёй. – Это единственное, что по-настоящему имеет значение! Ну, то есть, зачем мы здесь, мальчик мой? Зачем?

– Чтобы творить любовь.

– Ну ладно, допустим. Но как лучше всего любить этот мир, который дал нам Аллах? Люби мир, изучая его! Вот он, в гармонии с самим собой, каждый рассвет его прекрасен, а мы берём и втаптываем его в грязь, придумывая себе ханов, халифаты и тому подобное. Нелепица. Но если ты хочешь постичь природу вещей, если ты смотришь на мир и спрашиваешь: почему происходит то-то и то-то, почему падают вниз предметы, почему солнце встаёт по утрам, и светит нам, и греет воздух, и наполняет листья зеленью – как всё это происходит, по каким законам Аллах создал этот прекрасный мир?.. Тогда всё преображается. Бог видит, что ты ценишь его творение. Но даже если нет, и даже если ты так никогда и не найдёшь ответов на свои вопросы, даже если на них невозможно ответить, ты всё равно можешь попытаться.

– И многому научиться, – добавил Бахрам.

– Не совсем. Вовсе нет. Но бок о бок с таким математиком, как Иванг, у нас есть шанс решить хотя бы несколько простейших проблем или сделать первые шаги в их решении, чтобы проложить путь другим. Вот где истинный Божий промысел, Бахрам. Бог дал нам этот мир не для того, чтобы мы паслись в нём и жевали пищу, как верблюды. Сам Мухаммед сказал: «Ищите знания, даже если для этого придётся отправиться в Китай!» А мы с помощью Иванга перенесли Китай к нам. И всё стало ещё более интересным.

– Выходит, ты счастлив. Как я и сказал.

– Счастлив и зол. Счастливо зол. Всё сразу и одновременно. Это жизнь, мальчик мой. Ты пытаешься насытиться ею, пока не лопнешь и Аллах не приберёт тебя к рукам и не отправит твою душу в следующую жизнь. И всё продолжаешь насыщаться.


На окраине города запел первый петух. В восточном небе стали гаснуть звёзды. Слуги уже успели добраться до дома Калида и открыли им ворота, но Калид остановился снаружи среди высоких куч угля и огляделся с видимым удовлетворением.

– А вот и Иванг, – сказал он тихо.

Рослый тибетец подошёл к ним, по-медвежьи сутулясь, выбитый из сил, но с улыбкой на лице.

– Ну? – спросил он.

– Слишком быстро для замера, – сознался Калид.

Иванг застонал.

Калид протянул ему бурдюк, и Иванг сделал большой глоток.

– Свет, – фыркнул он. – Что тут поделать?

Восточное небо наливалось загадочным не то веществом, не то сутью. Иванг пошатывался из стороны в сторону, как медведь, двигающийся под музыку, и Бахрам никогда не видел его таким счастливым. Оба старика остались довольны ночными трудами. У Иванга в группе всю ночь что-то шло наперекосяк: они пили вино, терялись, валились в канавы, пели песни, принимали посторонние огоньки за фонарь Калида, а позже, в ходе самих проб, не имели ни малейшего представления о том, какие результаты фиксируют на холме Афрасиаб, и это казалось им забавным. Они веселились.

Но не эти приключения были причиной хорошего настроения Иванга, а скорее какой-то особый ход собственных мыслей, который ввёл его в «состояние», как называли это суфии, и он бормотал что-то на своём языке, рокотавшем глубоко в его груди. Слуги затянули песню о восходе солнца.

Он сказал Калиду и Бахраму:

– Спускаясь с хребта, я засыпал прямо на ходу, и мысли о нашем эксперименте послали мне видение. Я думал о свете вашего фонаря, мигающем в темноте долины, и мне пришло в голову, что, если бы я мог видеть все мгновения единовременно, но каждое отдельно и обособленно, пока мир плывёт под звёздами, где каждое чуть отличается от предыдущего… если бы я мог перемещаться в пространстве через мгновения, словно через комнаты, я мог бы составить карту путешествия самого мира. Каждый шаг вниз по склону виделся бы мне как бы отдельным миром, кусочком бесконечности, возникшим из мира этого шага. И так я шагал бы от мира к миру, шаг за шагом, не видя в темноте земли под ногами, и мне казалось бы, что если бы было такое число, которое указывало бы место каждого шага, весь хребет предстал бы перед глазами нарисованной линией от одного шага к следующему. Наши слепые ноги в темноте повинуются инстинкту, так же и мы слепы к реальности как таковой, но мы тем не менее можем охватить целое отдельными прикосновениями. Тогда мы могли бы сказать: здесь – это, а там – то, полагаясь на то, что между шагами не встретилось ни валунов, ни выбоин, и таким образом форма всего хребта станет нам понятна. С каждым шагом я переступал из мира в мир.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация