Книга Годы риса и соли, страница 78. Автор книги Ким Стэнли Робинсон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Годы риса и соли»

Cтраница 78

– Это никогда не кончится, – с горечью подытожил Калид, когда Надир ушёл. – Это петля, которая с каждым нашим движением затягивается всё туже.

– Скармливай ему свои открытия по кусочкам, – предложил Иванг. – Пусть кажется, что их больше, чем есть на самом деле.

Калид последовал его совету и выиграл себе немного времени, продолжая работать над всевозможными приспособлениями, которые могли бы помочь войскам хана в сражении. Своему главному интересу, первопричинам всего, Калид предавался главным образом по ночам, когда они наводили подзорную трубу на звёзды, а позже и на Луну, оказавшуюся скалистым, каменистым и пустынным миром в бесчисленных кратерах, словно некая сверхдержава обстреляла её из пушек. А в одну памятную ночь они посмотрели в подзорную трубу на Юпитер, и Калид воскликнул:

– Клянусь Богом, и это тоже отдельный мир! Перехваченный обручем по широте… а это, взгляните, эти три звезды рядом с ним, они ярче всех остальных звёзд. Могут ли это быть луны Юпитера?

Могли. Они быстро вращались вокруг Юпитера, и быстрее всех те, что были к Юпитеру ближе, точно так же, как планеты вокруг Солнца. Вскоре Калид и Иванг увидели четвёртый спутник и зарисовали все четыре орбиты, чтобы показывать будущим наблюдателям, подготавливая их тем самым к невероятному зрелищу. Они сделали из этого книгу и преподнесли хану ещё один подарок – подарок, бесполезный для ведения войны, но они назвали луны Юпитера в честь четырёх главных жён хана, и это ему, несомненно, понравилось. Говорили, что он сказал на это: «Сокровища в небе! Мои сокровища!»

Кто здесь посторонний

Некоторые городские коалиции их недолюбливали. Когда Бахрам шагал по Регистану, он замечал, как его провожают взгляды, как с его появлением смолкают люди или начинаются разговоры; он понимал, что считается членом клики, или коалиции, каким бы безобидным ни было его поведение. Он был роднёй Калиду, который союзничал с Ивангом и Захаром, и вместе они примыкали к ближнему кругу Надира Диванбеги. И потому все считали их наперсниками самого Надира, хотя тот и принудил их к сотрудничеству силой, как будто вминая древесную жижу в бумажный пресс, – и они ненавидели его за это. Многие в Самарканде ненавидели Надира, кто-то наверняка даже больше, чем Калид, поскольку Калид хотя бы находился под его протекцией, в то время как другие имели с ним личные счёты: кто-то приходился родственниками его врагам, мёртвым, пленённым или изгнанным, а кто-то, возможно, проиграл ему в былых дворцовых интригах. У хана были и другие советники – придворные, генералы, родственники при дворе – и все они завидовали положению Надира и его огромному влиянию. До Бахрама порой доходили слухи о том, что во дворце против него плетут интриги, но подробностей он не знал. То, что их вынужденное общение с Надиром могло опосредованно навредить им, казалось ему ужасно несправедливым: это знакомство и без того доставляло им немало проблем.

Однажды чувство, что они окружены скрытыми врагами, получило весьма конкретное подтверждение: Бахрам был в гостях у Иванга, когда в дверях лавки тибетца появились два кади, которых Бахрам никогда раньше не видел, в сопровождении двух ханских солдат и группки улемов из медресе Тилля-Кари с требованием, чтобы Иванг предъявил свои налоговые квитанции.

– Я не зимми, – сказал Иванг с привычным спокойствием.

Зимми, граждане пакта, были теми неправоверными, кто родился и всю жизнь прожил в ханстве, они облагались отдельным налогом. Ислам был справедливой религией, в которой все мусульмане равны перед Богом и законом; но из людей «второго сорта», женщин и рабов только зимми могли изменить свой статус простым решением перейти в истинную веру. Да, история помнит времена, когда всем язычникам приходилось выбирать между книгой и мечом, и только книжникам – евреям, зороастрийцам, христианам и сабианам – позволялось не менять религию, если они на том настаивали. Теперь же всем язычникам дозволялось оставаться в своей вере, если они состояли на учёте у кади и платили ежегодный налог зимми.

Всё это было известно и в порядке вещей. Однако с тех пор как трон в Иране заняли шиитские Сефевиды, положение зимми заметно ухудшилось – преимущественно в самом Иране, где шиитские муллы слишком заботились о чистоте, но порой доставалось и зимми в восточных ханствах. Всё на усмотрение правителя. Как однажды заметил Иванг, неопределённость сама по себе была частью налога.

– Не зимми? – удивлённо переспросил один кади.

– Нет, я родом из Тибета. Я – мустамин.

Мустаминами назывались приезжие с разрешением на проживание в мусульманских землях в течение определённого периода времени.

– У вас есть аман?

– Да.

Это был документ, который выдавался мустамину и требовал ежегодного продления ханакой. Иванг принёс из соседней комнаты лист пергамента и показал его кади. Внизу документа стояло несколько восковых печатей, которые кади внимательно изучил.

– Он здесь уже восемь лет! – возмутился один. – Это больше, чем позволяет закон.

Иванг безразлично пожал плечами.

– Я получил продление этой весной.

Повисло тяжёлое молчание, пока кади перепроверяли печати на документе.

– Мустамину не разрешается владеть собственностью, – заметил кто-то.

– Вы хозяин этой лавки? – в очередной раз удивился старший кади.

– Нет, – ответил Иванг. – Разумеется, нет. Я снимаю её в аренду.

– Помесячно?

– Погодно. Обновляю аман и продлеваю договор аренды.

– Откуда вы родом?

– С Тибета.

– У вас там дом?

– Да. В Иванге.

– Семья?

– Братья и сёстры. Жён и детей нет.

– И кто проживает в вашем доме?

– Сестра.

– Когда вы возвращаетесь?

Короткая пауза.

– Пока не знаю.

– Другими словами, возвращаться в Тибет вы не планируете?

– Нет, я планирую вернуться. Но… дела здесь идут хорошо. Сестра присылает мне серебро, я делаю из него украшения и прочее. Это Самарканд.

– И дела здесь всегда будут хороши! Зачем же вам уезжать? Становитесь зимми, получайте постоянное гражданство как неправоверный подданный хана.

Иванг пожал плечами и лишь кивнул на бумаги. Бахраму пришло в голову, что такое положение дел в ханстве было заслугой Надира и почерпнуто оно из самого сердца ислама: закон есть закон. Документ защищал как зимми, так и мустамина, каждого по-своему.

– Он даже не книжник, – заметил один из кади с негодованием.

– Мы в Тибете читаем много книг, – спокойно ответил Иванг, делая вид, что не понял его.

Кади оскорбились.

– Какую религию вы исповедуете?

– Я буддист.

– Значит, вы не верите в Аллаха, вы не молитесь Аллаху?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация