Думаю, они были правы. Как ни странно, никто из друзей Виолы ни разу не послал ей ничего похабного в ответ, не оскорбил ее, не причинил душевной боли – совсем наоборот. Да и кто обидит такую маленькую голубоглазую блондинку с косичками, бесконечным любопытством к космосу, который она никогда не увидит, и вдобавок – смертельно больную? Ей приходили ответы. Порой в них были сведения, которые эти люди не раскрыли бы никому другому еще лет десять.
Вздумай сестрица заняться политикой – от нее бы спасения не было.
– В последнее время ходят странные слухи, – добавила она серьезно. Только теперь я по-настоящему вслушалась в ее слова. – Ничего конкретного, но на какой-то почве они выросли. Одного их обилия достаточно, чтобы обратить на них внимание. Впрочем, кто-то скрывает информацию – и очень успешно.
Это что-то новенькое.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я.
– В том-то и проблема – я не знаю до конца, что. – Виола вздохнула. – Недавно кое-что интересное случилось: буквально за одну ночь туристический курорт на освоенной луне с искусственной атмосферой опустел. Были люди – и нет их, и на попытки запроса любых сведений – ни ответа ни привета. Как будто поселок просто исчез. Как будто никогда его и не было.
– Курорты постоянно закрываются. Помнишь тот тематический парк, куда мы лет в десять ездили?
Примечательная страница нашей детской биографии: целая страна чудесных детских развлечений и захватывающих аттракционов, вытесанная прямо внутри огромного астероида. «Приезжайте всей семьей, насладитесь чудесами свободного падения в безопасной и спокойной обстановке». Местечко пользовалось огромным успехом у родителей таких детей, как Виола – детей, чьи тела не могли выдержать полной гравитации, чьи легкие были слишком чувствительны для нестерилизованного воздуха. Те выходные были одними из лучших в нашей жизни. Мы с Виолой катались на неспешных вертушках, переворачивавших нас вверх тормашками. Мы визжали и смеялись, цеплялись друг за друга и думали, что ничего во Вселенной круче не придумать. У мамы с папой до сих пор на дисплее холодильника есть фотографии из той поездки. Время от времени они сменяются нашими современными фотками.
Парк тот закрылся много лет назад: кто-то присвоил себе выделенные на него деньги. Даже детская страна чудес не работает, когда нечем платить за свет. В конце концов, правила везде одни.
– На самом-то деле курорт никуда не делся, – продолжала Виола. – На последних фото со спутников видно, что его даже не демонтируют падальщики-колонисты вроде наших. Но! Никто не может доказать, что курорт вообще существовал. Полная зачистка всех сведений.
– Это как? – не поняла я. – Что там случилось?
– Неизвестно. Но говорят, что сейчас там колониальные морпехи. Никто не знает, что по-настоящему произошло, и никому не дают узнать.
– Значит, нам и не надо это знать. Будь это что-то взаправду опасное, молчать бы они не стали. Наверное, как всегда, кто-то что-то с кем-то не поделил. Хозяин курорта подчищает следы в надежде, что не придется платить по счетам тем, кому он задолжал.
Виола покачала головой:
– Мне кажется, не все так просто. Говорят, там уйма людей пропала без вести. Никто из их родственников не может добиться правды. Мне это не нравится. Вот почему я не хочу, чтобы ты летела туда.
– Да не волнуйся ты так. Отец меня не возьмет. – Я поцеловала Виолу. – Ты права, надо маме руку показать. А давить на папу и канючить, чтобы он меня взял с собой, я больше не буду – обещаю. Будем с тобой куковать здесь, на Загрее.
– Надеюсь, ты не шутишь. – Кажется, Виола немного успокоилась.
Выходя из комнаты, я крепко держала свое обещание в уме.
Конечно, я не стану настаивать. Плевать, как сильно мне хочется в космос. Не стану настаивать, и все тут. Плевать, что меня достало и никудышное оранжевое небо, и постылые загрейские пейзажи. Плевать, что я истосковалась по свету звезд – таких величественных, недвижимых. Плевать, что кажется, будто здесь, на Загрее, мы все застряли навсегда – и лишь полет к звездам стряхнул бы с меня прилипчивый мираж.
Что меня тяготит – так это то, что мы тут ненадолго. Кора меня поцеловала! Разве этого не хватит, чтобы заставить меня передумать, подать заявление на колониальное гражданство и попытаться обрести счастье под небом цвета консервированного манго? Но нет. Виола нуждается в лучшем медицинском уходе – в условиях колонии ей никогда не смогут помочь; и одного неба мне мало – слишком ограниченный выбор. Я не останусь. Мы и не собирались.
Не стану настаивать.
Не стану.
Из кухни доносились голоса родителей. Я пошла на цыпочках, поневоле прислушиваясь. Не то чтобы я нарочно подслушивала – вот еще. Но всегда хорошо быть в курсе событий.
– …не стоит тебе лететь.
Голос мамин. Похоже, она искренне расстроена – ну дела! Может, опасения Виолы не так уж беспочвенны?
– Ты же знаешь, я должен. – Это папа. По голосу ясно, что он все уже решил. Провел анализ рисков – и придумал единственный достойный ответ. – Вычислительной мощности нам уже не хватает. Придется чем-то жертвовать. Уж не знаю, чем. Можно стереть старое хранилище. Эта модель и не должна была работать так долго без перезагрузки.
– Не будь таким дотошным.
– Иногда это необходимо.
Они, должно быть, говорят о нашем корабле – списанном круизном шаттле, некогда предназначавшемся для перемещения богатеев между тщательно выбранными целями. Мы приобрели его по дешевке – и перестраивали уже шесть раз с той поры, как я стала достаточно взрослой, чтобы помогать с этим делом. Да, когда-нибудь он развалится на части, ну и что? Нельзя вечно держаться за что-то одно: мы именно поэтому прибываем на одну планету, а потом улетаем на другую. Преемственность в сочетании со свободной – вот каков наш стиль. В одиннадцать лет Виола назвала лайнер «Dum Spiro Spero»
[5] – в шутку, само собой. Что ж, если папа собирается снова ремонтировать корабль – я только за.
Я зашла на кухню, покашливая. Мать с отцом резко повернулась ко мне. Мама – странно бледная; сейчас она гораздо больше, чем обычно, похожа и на меня, и на Виолу разом.
– Оливия! Давно ты тут?
– Недолго, – с улыбкой ответила я. Ремонт корабля – значимое событие, как ни крути, что-то вроде дня рождения. Не хотелось портить сюрприз себе же, давая им понять, что я уже обо всем знаю. Вместо этого я показала им свою руку и сообщила: – Я нашла новый вид травы.
Мама охнула и шагнула мне навстречу. Папу мои раны тоже впечатлили. Подумать только: хищное растение едва не сожрало его дочь.
– Где именно? – осведомился он.
– На цветочной поляне. С виду – обычная такая оранжевая травка, но на стеблях – мелкие зазубрины. И еще она ест жуков.
Кажется, папа не на шутку заинтересован.
