Звук заполнил весь дом, сотрясая оконные стекла. Кора взвизгнула и содрогнулась всем телом. Мне хотелось утешить ее, обнять, но я не могла заставить себя оторвать ладони от ушей. Но вдруг какофония прекратилась – и тут же ожил экран: установлено соединение.
На экране возникло лицо моего отца. Шлема на нем нет, защитный костюм исполосован, над виском – огромная рана, через которую, похоже, видна кость. И еще на щеке – огромный порез. Он выглядел так, будто на него напали или он угодил в страшную аварию. Его левая рука висела плетью. Вывих плеча или перелом руки – а может, и то и другое. «И то и другое» – с ужасающе высокой степенью вероятности.
– Пап? – прошептала я.
Еще секунду назад я обнимала Кору. Не помню, когда успела вскочить и подбежать к экрану, но вот я во все глаза смотрю на отца, изуродованного, окровавленного. Дышать я, похоже, разучилась: легкие вдруг словно сделались слишком маленькими – не вздохнуть.
Похоже, он меня не услышал, и тут я поняла, что это не видеосвязь в реальном времени, а записанное сообщение, отправленное с орбиты под грифом «угроза первой степени». На Загрее работает одна-единственная малая спутниковая сеть, и поступающие сообщения доходят с большим опозданием. Отец мог записать его несколько часов назад. Ужас сковал меня по рукам и ногам – отец ранен, и я не знаю, когда это случилось; не знаю, жив ли он.
Нет. Нет, это слишком. С отцом все в порядке. Он просто позвонил, чтобы сообщить об аварии – не хотел держать нас в неведении, это не в его правилах. Все в порядке. Скоро и ему, и остальным пошлют помощь. Скоро. С ним все в порядке.
– Кэтрин. – Отец хрипел – видно, он кричал так долго, что сорвал голос. – Кэт. Боже, Кэт. Мы напортачили. Дорогая, мы так облажались. Нам не следовало сюда являться. Не… следовало.
Он помолчал. Закрыл глаза и перевел дыхание. Мне доводилось видеть его таким и раньше. Когда я упала с дерева и сломала запястье… и когда медицинский модуль Виолы вдруг вышел из строя, и она перестала дышать. Всякий раз, когда жизнь кого-то из семьи подвергалась опасности, и от него мало что зависело, папа выглядел вот так. И сейчас – ну или когда было записано сообщение. Отец где-то далеко в космосе, и я никак не могла ему помочь.
– Папа, – сорвалось с моих губ.
Виола тоже смотрела на экран, в ее лице ни кровинки, и я хотела подойти к ней – она мне сейчас нужна, – но не могла двинуться с места. Как бы сильно я ни старалась – не получалось заставить тело слушаться.
Отец на экране открыл глаза.
– Они улетели. Чертовы идиоты улетели в шаттле… Даже после того, что эта штука с Пиаф сделала – у нас на глазах. Пиаф мертва. Они… мы все мертвы, даже если кто-то еще не понял.
Мишель замер, как громом пораженный. Пиаф – его фамилия. Его мать – одна из тех, кто сегодня утром отправился в космос.
– Они возвращаются на Загрей, а системы управления – добрая половина – уже ни на что не годны. Все важные модули вышли из строя. Кэт, я не знаю, сколько времени до приземления шаттла осталось. Ты должна покинуть планету. Хватай девчонок. Хватай все, что сможешь – и бегите. Бегите на корабль, не медлите, не останавливайтесь, чтобы помочь кому-нибудь, никого не берите с собой, поняли? Они могут быть… этими тварями, они… никто не в безопасности. Улетайте, только ты и девочки. Прости меня, мне так жаль, не стоило мне соглашаться, надо было оставаться с вами, надо было…
Отец вдруг осекся и улыбнулся – впервые за весь звонок… и последний раз для меня и Виолы. Его улыбка – мягкая, грустная, и я поняла, что плачу, плачу у всех на глазах, забыв обо всем. У слез – своя собственная жизнь, и они делают то, что велел отец: бегут.
– Остальные ушли без меня. Может, оно и к лучшему. Я хотя бы смог вас предупредить. Я люблю тебя, Кэт. Я не хочу, чтобы все так заканчивалось. Но увы, уже ничего не попишешь. Расскажи обо всем Оливии. Она заслуживает того, чтобы…
Вдруг что-то набросилось на него со стороны – оно двигалось слишком быстро, я не успела толком разглядеть. Что-то черное, блестящее, зубастое и хвостатое, что-то ужасное – иного слова не подобрать. Кровь брызнула в объектив камеры. Послышался крик – хорошо, что короткий. Хотя ясно, ничего хорошего тут нет.
Экран заполнили помехи, и он выключился. Мы сидели молча, тупо уставившись перед собой, не в силах до конца уразуметь только что увиденное.
– Нет…
Голос похож на мой, но я-то молчала. Я медленно повернула голову.
Виола изо всех сил пыталась встать на ноги, не отводя взгляд от экрана, двигалась рывками, будто совсем разучилась владеть своим телом. Такой бледной я ее еще не видела.
– Нет, черт возьми, нет! – закричала она. – Я говорила. Говорила тебе – тут какая-то чертовщина творится, и вот теперь, ты посмотри только, теперь отец… нет. Надо найти маму.
Крутанувшись юлой на месте, она бросилась к двери с совершенно невиданным для нее проворством – я бы ни за что не подумала, что она вообще так умеет. Стремглав распахнув дверь, она вылетела во двор.
– Виола! – Я побежала за ней и застыла на пороге, провожая взглядом. Она уже почти за оградой – ворота распахнуты: сигнал от ее ключа сработал. Остальные ребята столпились в дверях у меня за спиной – ошалелые и ошеломленные.
Чья-то рука больно схватила меня за плечо и встряхнула. Я обернулась – это Мишель.
– Что там стряслось? – завопил он, потрясая у меня перед лицом стиснутым кулаком. – Что натворил твой чертов папаша?
У меня на такой детсад нет времени. Я вывернулась из рук Мишеля и изо всех сил схватила его за запястье. Это больно – он зашипел, отшатнувшись. Путь свободен.
Но Виола уже сбежала. Ворота закрылись. А мой отец… нет, он не умер, я не хочу даже думать об этом! Он ранен и его бросили на орбите. А теперь я умудрилась как-то потерять свою больную сестренку, за которую в ответе. Я задыхалась. Вся жизнь пошла под откос, причем в считаные мгновения.
Кто-то коснулся моего плеча – в том же месте, где меня сцапал Мишель. Я развернулась, готовая дать отпор – и увидела перед собой широко распахнутые, мутные глаза Коры. Похоже, она не понимала, что происходит. За это я ее винить не могла – сама-то едва соображала.
– Я должна ее догнать, – сказала я. – Если хотите – давайте со мной… хотя, нет! Я могу взять только троих. – Нужно оставить место в квадроцикле для Виолы. Там всего пять мест.
– Я с тобой, – вызвалась Кора.
– Тогда я с вами! – подхватил Мишель.
Остальные смущенно переглянулись. Пол сделал шаг вперед.
– Если с ней что-то случится, я могу помочь, – предложил он. – Я собираюсь стать врачом после школы. Уже умею оказывать первую помощь.
Не хочу, чтобы он трогал Виолу. Ее проблемы не из тех, что решаются искусственным дыханием или компрессом. Я не хочу, чтобы кто-то из этих людей был рядом с ней. О чем я только думала? Плевать, что они не верили в нее. Мне нужно было остаться с ней дома и оберегать ее.
