— Ровно столько, сколько надобится для выполнения процессуального действия, — отрезал Кириллов и обратился к мастеровому: — Ваша фамилия Еськов Михаил Петрович?
— Да.
— С 2001-го по 2003-й год вы работали курьером в дочерней фирме ЗАО «Расинвест» под названием «Инфосбыт»?
— Работал.
— В ноябре 2002-го года вы получали в Промстройбанке по доверенности три миллиона восемьсот тысяч рублей наличными?
— Было такое дело.
— Посмотрите внимательно на сидящих здесь граждан. Нет ли среди них того, кому вы отвезли эти деньги?
— Есть. Здравствуйте, Олег Николаевич.
— Вы утверждаете, что три миллиона восемьсот тысяч рублей вы передали этому гражданину?
— Ну да, утверждаю. Отдал под расписку, всё до копейки.
— Опознание закончено, — объявил следователь. — Спасибо, все свободны. А вас, Олег Николаевич, попрошу пройти в мой кабинет.
— Что это значит? — напустился Олег Николаевич на Сашу, когда за ними закрылась дверь. Кириллов предостерегающе подергал себя за ухо. — Объясните, пожалуйста, что происходит? — сбавил Михеев тон.
— Объясняю, — тем же скучным казенным голосом заговорил Кириллов. — По факту хищения из ЗАО «Росинвест» трех миллионов восьмисот тысяч рублей возбуждено уголовное дело. Почерковедческая экспертиза проанализировала имеющиеся в распоряжении следствия платежные документы и установила, что все подписи на них сделаны вашей рукой…
— Чушь собачья! — перебил Михеев. — По закорючке на платежке невозможно установить руку!
— Возможно, — возразил Кириллов. — Методика экспертизы отработана и у суда не вызывает сомнений. А только что вас уверенно опознал курьер, доставивший вам деньги.
— Как вы его нашли?
— Он сам нашелся. Мы пытались его найти. У нас была его фамилия, был его адрес, но он давно развелся с женой, куда-то переехал. Регистрация осталась по прежнему адресу, а где он живет, никто не знал. Поди-ка найти человека в Москве! Еськовых в ней тысячи.
— И все же нашли?
— Он сам позвонил и сказал, что готов дать показания по этому делу.
— Откуда он узнал про дело?
— Понятия не имею. Откуда-то узнал. И поспешил выполнить гражданский долг.
— Он же куплен, неужели не понимаешь? — повысил голос Олег Николаевич, не обращая внимания на предостерегающие жесты Кириллова.
— У следствия его показания сомнений не вызывают. Суд может не принять их во внимание, но это уже дело суда. Из свидетелей вы перешли в разряд обвиняемых. По старым правилам я сейчас обязан бы взять вас под стражу, но либерализация уголовного законодательства, недавно проведенная президентом, этого не рекомендует. Поэтому ограничусь подпиской о невыезде. Будьте любезны, автограф!
Михеев расписался на официальном бланке, а на перекидном календаре следователя написал: «Нужно поговорить». «Завтра, 14–00, у памятника Грибоедову на Чистых прудах», — сразу ответил Кириллов, вырвал листок и сжег его в пепельнице.
Назавтра без четверти два Олег Николаевич подъехал на Чистые пруды, оставил машину у Главпочтамта и подошел к памятнику Грибоедову. Подмораживало, вдоль булвара тянул ледяной ветер. Поглубже надвинув шляпу и подняв воротник кожаного мехового пальто, он прохаживался возле памятника, нетерпеливо поглядывая на часы.
Вчерашний вызов в СКП, процедура опознание и даже возбуждение против него уголовного дела не то чтобы совсем не обеспокоили Олега Николаевича, но вызвали у него глубокое недоумение. Кириллов прекрасно знал, чем он связан с Михеевым. И если Олег Николаевич откроет рот, Кириллов загремит в лагерь первым и на много лет больше, чем Михеев. А тогда зачем вся эта мрачноватая комедия?
В два часа Кириллова не было. В два пятнадцать не было. Он появился только в двадцать минут третьего и не от метро, а откуда-то сбоку. Студент и студент в китайском пуховике и облезлой пыжиковой ушанке.
— Опаздываешь, Саша, это невежливо, — укорил Олег Николаевич. — Я тебе не влюбленный, чтобы ждать по полчаса.
— Я не опоздал. Пришел даже раньше вас. Провел некоторое оперативное мероприятие.
— Какое?
— На профессиональном языке оно называется контрнаблюдением. Вроде всё чисто, слежки за вами нет. Но на всякий случай давайте погуляем по бульвару.
Он подхватил Михеева под руку и повлек по пустынной аллее.
— Ну? — сказал Михеев. — Я жду. Что за цирк ты вчера устроил?
— Почему цирк? Совсем не цирк. Ты, Олег Николаевич, человек свободный, что хочешь, то и делаешь. А я служивый. Мне приказали, я выполняю.
— Не пори ерунды! Дела почти десятилетней давности по случайности не всплывают. Сначала какой-то аноним подбрасывает вам платежки, потом неожиданно появляется курьер.
— Но платежки настоящие, — заметил Кириллов. — И курьер настоящий.
— Таких анонимок приходят в СКП десятки, если не сотни! И только одной этой почему-то дают ход. Почему, Саша?
— Я и сам задавал себе этот вопрос. Ответ у меня только один. И ты его знаешь.
— Проплатили?
— Да, занесли.
— Кому?
— А вот об этом мы можем только гадать. Тому, кто может отдавать приказы следователям.
— Сколько?
— Олег Николаевич, ну и вопросы ты задаешь! Откуда я знаю? Много. У нас на мелочи не размениваются.
Михеев задумался. Это было похоже на правду. Во всяком случае, логически всё объясняло. Но кому понадобилось выстраивать против него такие сложные и очень дорогостоящие комбинации? Пятьдесят тысяч долларов, чтобы засветить его в «Финансах». Неизвестно сколько, но уж никак не меньше, чтобы всплыло это старое дело. Найти курьера в многомиллионной Москве и притащить его на опознание — тоже очень не даром. Был только один человек, способный на это. И этим человеком был Георгий Гольцов. Но почему, почему?! Он же ничего не знал. Он не знал ничего! А чего не знают, того нет.
— Ладно, Саша, хватит гадать, давай по сути, — предложил Олег Николаевич. — Можно закрыть дело?
— Всё можно. Кроме того, что нельзя, — привычной присказкой отозвался следователь. — Тут два пути. Можно потянуть время, чтобы к суду истек срок давности. Отмазка у меня железная: руки не дошли. Знаешь, сколько дел в работе у каждого следователя? Но могут не дать. Если мы правы и наверх занесли.
— Второй путь?
— Закрыть дело. За отсутствием состава преступления. Назначу повторную экспертизу, забашляем экспертов, они признают твои подписи на платежках подделанными. Курьер? А что курьер? Сколько лет прошло, мог и спутать.
— Сколько мне это будет стоить? — прямо спросил Михеев.
— Вон та пара, всё время идет впереди нас. Давайте отстанем… Тридцать.
