Таким семечком стала встреча Олега Николаевича с Георгием Гольцовым. Её могло не произойти, и тогда их жизни пошли бы каждая по своей колее. Но она случилась.
Оба учились в МИСИ, инженерно-строительном института имени Куйбышева, позже ставшим университетом и потерявшим по дороги имя. Олег на экономическом факультете, Георгий на гидротехническом, только он поступил на год раньше. Институт был огромный, с учебными корпусами на Ярославском шоссе, тысяч на пятнадцать студентов, в нем можно было проучиться все пять лет и ни разу не встретиться.
Олег познакомился с Георгием после третьего курса на гремевшем тогда БАМе, в студенческом строительном отряде МИСИ. Ни в какой стройотряд он ехать не собирался. Полгода назад он женился на москвичке, однокурснице Раисе. Девушка была крупная, не красотка, но всё при ней, характера энергичного и резковатого оттого что она уже давно тяготилась своей невинностью. Решающим для Олега было не то, что она москвичка, московская прописка была ему ни к чему, он и сам был из семьи коренных москвичей. Мать преподавала литературу в школе, отец работал редактором в издательстве «Советская Россия». Жили втроем в двухкомнатной кооперативной квартире на Автозаводской. В детстве никаких неудобств от этого Олег не ощущал, со временем стала раздражать напряженность, которая всегда возникает, когда в двух смежных комнатах живут трое взрослых людей с разными характерами и привычками. Отец иногда писал и публиковал в сборниках статьи о разлагающем советское общество вещизме, мать находила их совершенными по форме и глубокими по содержанию. Олега это бесило. Какой к черту вещизм? Жалкая мебель из ДСП, денег едва хватает от получки до получки, а туда же — вещизм! В такие минуты он готов был убраться из дома куда глаза глядят. Но куда уберешься? Приходилось терпеть.
И тут возникла Раиса. У неё была своя комната в четырехкомнатной квартире на Ленинградском проспекте, в которую никто не входил без стука. Она даже не запирала её, когда приходил Олег, что его слегка напрягало. Но гораздо важнее было другое: Раиса была единственной дочерью профсоюзного деятеля союзного уровня, что-то вроде зампреда ВЦСПС. Это была совсем другая жизнь, безбедная, с домработницей, продуктовые заказы привозил шофер отца из распределителя на улице Грановского. Олег понял, что другого такого случая может не быть, и сделал Раисе предложение.
Он рассчитывал, что тесть устроит молодоженам путевку куда-нибудь в Крым. Но вышло иначе. Однажды тесть призвал его в свой солидный домашний кабинет, с антикварным секретером и картинами на стенах, пейзажами старых русских художников, усадил на павловское канапе и обрисовал его перспективы:
— Парень ты обстоятельный, но цена твоя сейчас — нуль. Через два года получишь диплом. Кем ты будешь? Никем. Распределят в какой-нибудь Мухосранск, этого хочешь?
Нет, этого Олег не хотел.
— Время еще есть, нужно использовать его с толком, — продолжал тесть. — Главное — вступить в партию. А для этого нужно себя проявить. Вот в стройотряде и прояви.
— Как? Совершить трудовой подвиг?
— А вот смехуёчков не надо! Я тебе дело говорю. Добровольно поехал на БАМ, на всесоюзную ударную комсомольскую стройку. Значит, что? Общественно активен. Понял? В остальном помогу.
Так и оказался Олег вместо Крыма в притрассовом поселке Могот на Центральном участке БАМа, километрах в тридцати от Тынды. Стройотряд был большой, человек двести. Жили в армейских палатках, строили сборно-щитовые дома. Вкалывали по двенадцать часов. Но поначалу больше изматывала не работа, а бесконечные простои. То вообще нет щитов, то некомплект. От безделья ребята посылали гонцов в Тынду за портвейном «Агдам». В Могот спиртного не завозили, а в Тынде было. Олегу это осточертело. Не то чтобы он был таким уж моралистом, но по пьянке чего не бывает. Подерутся с местными. Или свалится кто с лесов и сломает шею. И доказывай потом, что ты ни при чем. Это вместо трудового подвига. Однажды он отловил командира отряда и высказал всё, что думает о порядках на стройке. Командиром был Гольцов, высокий худой парень с некрасивым живым лицом. Он ездил со стройотрядами с первого курса и считался умелым организатором. Выслушав Олега, сочувственно покивал:
— Ах как я тебя понимаю! А теперь так: берешь человек двадцать и дуешь на разъезд. Там состав со щитами. Разгружаешь, везешь к себе, вот вам и фронт работ.
— Почему я? — возмутился Олег.
— А кто — я? Кому щиты нужны, мне? Запомни, чувак: инициатива наказуема. Сам предложил — сам сделал. Всё понял?
Гольцов обаятельно улыбнулся и убежал по своим командирским делам, сразу забыв про Олега. Но не забыл. Недели через три назначил его своим заместителем по материально-техническому снабжению. Объяснил:
— Гвозди забивать все умеют. Организовать дело не все. У тебя получается. Ну так и действуй!
За два месяца заработали по три тысячи рублей. По тем временам, когда стипендия была сорок рублей, а двести рублей считались приличной зарплатой, деньги немалые. Не без гордости Олег выложил перед тестем пачку сторублевок и почетную грамоту Амурского обкома комсомола. На деньги тесть глянул равнодушно, а грамоту внимательно прочитал и одобрил:
— То, что надо.
С деньгами же поступил так: добавил свои три тысячи, и через месяц Олег стал обладателем белых, как холодильник, «Жигулей» ВАЗ-2104, выделенных из резервного фонда ВЦСПС. От благодарностей Олега тесть отмахнулся:
— Не о чем говорить. Только вот что: блядей не катай. Раиса узнает, шкуру спустит. И я её пойму.
Почетную грамоту никому предъявлять не пришлось, но в рекомендациях, которые дали Олегу тесть и председатель профкома института, она была упомянута и благожелательно воспринята парткомом и райкомом. Олег стал кандидатом в члены КПСС и закончил институт членом партии. Распределился в экономический департамент Минпромстроя РСФСР, через три года стал начальником отдела. Карьера шла не слишком быстрая, но уверенная, что соответствовало характеру Михеева. Но в 1990 году тесть предложил ему подать документы на конкурс на замещение должности начальника экономического управления Минпромстроя СССР. Олег засомневался:
— Да кому я там нужен?
— Делай что говорю, — прикрикнул тесть.
Он уже работал на Старой площади в Управлении делами ЦК КПСС, возможности у него были большие. Олег рискнул. Подал документы на конкурс втайне от сослуживцев. С расчетом на то, что если его завернут, никто в министерстве ничего не узнает. Рассматривали документы долго, только через полгода вопрос решился. Олега телефонограммой вызвали в союзное министерство, в тот же день замминистра представил коллективу нового руководителя. Олег даже не сразу поверил. Стать в двадцать восемь лет начальником управления в союзном министерстве — да ладно, так не бывает. Оказывается, бывает. Оказывается, горбачевская перестройка и свежий ветер, о котором вдохновенно распевал Лев Лещенко, не пустые слова.
В российском Минпромстрое сенсационную новость о взлете карьеры Михеева встретили с кислыми физиономиями. Не то чтобы Олега это обидело, но все же неприятно царапнуло. Он отменил прощальный ужин, который хотел устроить в ресторане «Прага», перебрался в новый кабинет и о прежних сослуживцах сразу забыл. Жизнь пошла по новой колее, как поезд, который перевели на главный путь. Раиса родила дочь, потом вторую, переключила с мужа на них свою энергию, чему Олег был очень рад, хоть и не показывал виду. Всё устраивалось как нельзя лучше.
