— Долго вас ждать?
— Ну ладно, убедили, — согласился Кай и, перевалив сумку через плечо, двинулся ко мне. Ларс шагнул вслед за ним, но замер на входе.
— В чем дело? — начал сердиться Кай.
— Я… — растерянно пробормотал Ларс, оглядывая верх тоннеля. — Я не могу войти.
— Что значит — не можешь войти? Ты же уже бывал здесь! Или нет?!
— Бывал! Клянусь! — Он посмотрел сначала на него, потом на меня. — Существует версия, что когда боги жили в нашем мире и проводили священные таинства, их энергия отталкивала людей. Она ограждала богов невидимой сферой, чтобы им никто не мешал.
— Рад за них! — фыркнул Кай. — Я тебя прощаю! Входи!
— Не ерничай, Кайарос. Ваша сила не пустит меня. Ведь во время обряда она смертельна для обычного человека.
— Ты же не обычный. Со звездой во лбу!
Ларс кинул к его ногам свою сумку и твердо наказал:
— Тоннель ведет прямо в храм. Ответвлений нет. Не заблудитесь. Когда окажетесь у жертвенника, боги сами покажут вам дальнейшие действия. Идите. Я буду ждать здесь.
— Не зря мне с самого начала не нравилась эта идея, — проворчал Кай, поднимая сумку. — Надеюсь, нам не придется идти по костям принесенных в жертву мучеников, бороться с летучими мышами и ползти по хлипкому мостику над бездной.
Мои губы тронула улыбка. Кай мельком взглянул на меня и взглядом спросил: «Что?»
— Ты выдал все свои фобии, — произнесла я. — Теперь буду знать, чем тебя пугать.
— Ты же не думала, что мой самый большой кошмар — твой любимый деспот, — ответил он и пошел вперед. — Я свою тетушку боюсь больше, чем его.
Оставив позади Ларса, мы уверенно направились к древнему храму. Путь занял у нас минут десять. Ориентировочно метров пятьсот. Это немало для тоннеля. С вершины горы холм казался меньше.
И вот мы вышли к высоким каменным дверям с выгравированными узорами и символами. Кай взялся за железную навесную ручку и потянул ее на себя. Дверь поддалась со скрипом и скрежетом. Кай скинул с себя сумки и, напрягшись, двумя руками отодвинул ее настолько, чтобы мы могли протиснуться в проем. В этот раз он не пустил меня первой. Сначала вошел сам, потом позвал меня. Здесь тоже зажглись факелы на стенах, осветив воистину огромный зал.
Кай присвистнул, идя мимо каменных скамеек вдоль стен, а я уставилась на расписанные стены. На них свободного места не было: всюду рисунки, таблицы, символы.
Спустившись по ступенькам к центральной части, посреди которой возвышался сам жертвенник, я покрутилась на месте. Кай подошел ко мне, и мы вместе приблизились к алтарю — широкой каменной чаше на столбе. В ее сердцевине было отверстие, а из подножия столба выходило семь узких желобов. Они тянулись до самых стен и объединялись одним общим руслом-петлей.
— И что дальше? — Кай развел руками.
Стоило ему сказать это, как пол под ногами содрогнулся. Я ухватилась за Кая, но колебания тут же прекратились. Нас слегка присыпало песком с потолка, на этом наши мучения закончились. Я отпустила Кая, пробормотав:
— Извини.
— Кажется, у кого-то тоже есть фобии, — улыбнулся он, стряхивая песок с головы.
Его лицо осветило ярким голубоватым сиянием, исходящим от алтаря. Мы переключили все внимание на появляющиеся символы. Я бы вовек их не разгадала. К счастью, Кай понимал этот язык и стал зачитывать мне то, что «говорили» нам боги.
— И войдут в святилище дети бога Каи, и закроют они дверь за собой, и оградят себя от суеты мирской, и посвятят себя служению свету. И вверят они свои души богам, окропив священный жертвенник кровью своей. И станут единым целым, нерушимым, несокрушимым. И воспрянут духом сильные мира сего, и свергнут они врагов своих, и победят зло.
— Очень обнадеживающе, — прокомментировала я услышанное, которое мне совсем не понравилось.
— Мы еще можем отказаться.
— Просто уйти? Не выполнить обещание и спокойно жить дальше? Ты сможешь с этим спать? С тем, что отверг нуждающихся в помощи?
— Я же сплю с тем, что запретил себе любить…
— Это другое, Кай! — Я достала из ножен свой клинок и, не раздумывая, полосонула себя по ладони. Ее зажгло, кровь выступила мгновенно. Я занесла руку над чашей ребром ладони вниз, и моя кровь стала капать на дно вязкими каплями.
Дав себе секунду, Кай стиснул зубы, взял у меня нож и проделал то же самое. Мы стояли друг против друга до тех пор, пока наша кровь, не соединилась на дне. Образовав лужицу, она стекла в отверстие. Символы и рисунки на стенах всего зала вспыхнули. Он снова содрогнулся единичным толчком. Я сняла с шеи платок и туго обмотала им порезанную ладонь. Нас окружил гул десятка невидимых труб. Закрывая уши руками, я зажмурилась и съежилась. Обойдя алтарь, Кай обнял меня за плечи, иначе я бы не устояла. Было невозможно открыть глаза: меня слепил свет, исходящий из желобов. Мы с Каем оказались внутри сверкающей сферы, стеной уходящей в потолок. А когда все стихло и погасло, я упала на колени.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Кай, поднимая меня.
— Странно, — призналась я, вглядываясь в его лицо, освещаемое пляшущими огнями факелов.
Он изменился. Или нет? Что-то стало другим, но я не могла понять — что. Я словно видела Кая изнутри. Точно! Мне открылся его внутренний мир: мысли, желания, достоинства, пороки. Я видела мальчика — нуждающегося в еде, одежде, ласке. Видела юношу, на чьи плечи легла забота о больной тетушке. Видела мужчину, отдающего последние крохи бедным. Я чувствовала его трепетную и в то же время страстную любовь ко мне. Она была сродни одержимости. Это необузданное чувство пугало его, ведь он полюбил впервые в жизни.
В то время, когда я считывала его, он проникал в мое подсознание, видел меня насквозь, принимал на себя мою покорность и любовь к Рагнару.
Кай улыбнулся. Я поняла, что он заглянул в самую глубь — туда, где под замком сидели мои чувства к нему. В нем зажглась надежда. Чтобы как-то разрядить обстановку, я попросила:
— Пить.
В горле действительно адски пересохло после ритуала.
Кай помог мне дойти и сесть на скамейку и сходил за сумками. Достав фляжку, он откупорил ее и протянул мне. Пока я пила, он развернул бумажный сверток и занялся поеданием бутерброда. Я вздернула одну бровь: нашел время.
— Что? — жуя, спросил он. — Жрать охота.
Я тоже проголодалась.
— И мне дай.
Кай достал для меня другой сверток. Обряд отнял у нас немало сил, и подкрепиться нам не мешало.
— Ты вроде теперь настоящий полубог, — улыбнулась я. — Надо быть культурней.
— Что-то я не чувствую себя хотя бы помолодевшим. И кровища вон так и хлещет. — Он тряхнул порезанной рукой.
— Ее нужно забинтовать. — Я отложила бутерброд и дотянулась до сумки, но бинт так и не достала. Подсознание поманило меня к руке Кая. — Дай сюда.
