— И это чудесно, — неожиданно сказал Виан. — Я помню, как мама покупала ткань, выстаивала в очереди к раскройщицам по несколько часов, чтобы позже сшить дома полученные лоскуты ткани. Каждая женщина на Рагдаре умеет шить, будь то дочь министра или простая девушка из народа.
— Но ведь эти конкурсы устраивались не для этого? — уточнила я. — Мне показалось, что они отлично показывают, как каждая девушка выходит из щекотливой ситуации.
Виан рассмеялся.
— Все-таки ты сообразительная, девушка, Ори-Ка. Первый конкурс показывал, что будущая императрица обязана держать лицо в любой ситуации, даже если вместо шикарного платья от великих кутюрье на ней бесформенный мешок.
— По-моему, Анэстеси совсем не справилась с этой задачей, — шепнула я заговорщицки, и Виан вновь рассмеялся.
Мы удивительно много сегодня улыбались. Это был единственный день на Рагдаре, когда я просто расслабилась и позволила себе немного улыбок. Ладно-ладно, много улыбок!
— Где прошло твое детство? — продолжил разговор Виан.
— У бабушки, — призналась я. — Отец жил в королевском дворце, там было слишком много правил, в которые мое поведение не вписывалось.
— Ты была непоседливым ребенком, — с улыбкой прокомментировал мужчина.
— Можно сказать и так. Бабушка держала меня в ежовых рукавицах. Заставляла много читать и развивать свой ум логическими играми.
— Значит, за такую замечательную и образованную девушку на отборе я обязан твоей бабушке? — шутливо спросил Виан. — Оса-Ка была с тобой?
— Периодически, — лаконично ответила я и сменила тему: — Ты вырос в столице?
— Нет, — отрицательно мотнув головой, ответил Первый советник и устремил свой взор на футуристическое здание — одно из немногих в Стальном граде. — Я сюда приехал десять лет назад. Родился в сельской глубинке и всегда мечтал выбраться.
— Для парня из глубинки у тебя головокружительная карьера.
— Отчасти этому способствовали шаны, — ответил Виан. — По ним можно читать мои эмоции, что вызывает доверие высших чинов. При прочих достоинствах это самое очевидное.
— Сейчас шаны почти белые, — заметила я, и Виан улыбнулся. — Это ведь означает спокойствие или радость?
— Безмятежную радость, — подтвердил Первый советник. — Считается абсолютом т’шанского счастья.
Я рассмеялась. Мне страшно было спрашивать, почему его шаны имеют именно такой цвет. Я убеждала себя, что просто он — чудесный актер, который способен отчасти управлять своим эмоциональным состоянием.
— Интересно, что входит в понятие т’шанского счастья? — подначила его я.
— То же, что и у всех, — заявил он и повернулся ко мне. — Влюбленность и любовь.
Я споткнулась, но удержала равновесие. Сердце на мгновение замерло. Нет, оно не должно было верить Первому советнику, однако его слова посеяли сомнения. Я мотнула головой и поежилась.
— Мне холодно. Быть может, вернемся?
— Как скажешь, — согласился Виан, и его аэрокар на автопилоте опустился недалеко от нас.
Всю обратную дорогу мы молчали. Мне было непривычно вот так возвращаться с ним. Я перебирала в голове наш разговор и понимала, что мне понравилось. Понравилось наше свидание. Вопреки доводам разума, вопреки нашему противостоянию, вопреки существующей между нами пропасти — мне понравилось.
Мне понравилось.
Глава 14. Опасная вылазка
Настроения не было совсем. Над ухом жужжала миссис Максенд, напоминая о долге, но я прибавила громкость в наушниках и прикрыла глаза. Кажется, я сломалась. Держалась целую неделю отлично — ничто не могло вывести меня из равновесия, даже жуткий взгляд императора, — а тут, после самого потрясающего свидания в своей жизни, я сломалась. Просто потому, что умом понимала, что между нами с Вианом ничего не может быть, но при этом постоянно вспоминала моменты нашей прогулки, его теплый взгляд, белые шаны… все это так странно и будоражаще.
И разговор с Другом. Что будет с Вианом, когда они устроят переворот? Умом я понимала, что Первый советник совершил слишком много зла, за которое он должен понести наказание, но сердцем не могла этого принять. Мне просто следовало улететь отсюда как можно дальше, чтобы не иметь к этому всему прямого отношения.
Миссис Максенд, выбившись из сил, вышла из спальни. Я была уверена, что она отправится за леди Павиэл, но координатору удалось меня удивить: в спальню вошла молодая женщина в светло-зеленом докторском халате. Я нехотя сняла наушники и приподнялась на кровати.
— Доброе утро, леди Орика, — поздоровалась она. — Я императорский доктор. Как вы себя чувствуете?
«Убито», — подумала я.
— Вы бледная, — констатировала девушка. — Позвольте измерить давление и температуру.
Я кивнула и протянула женщине руку. Пока она отсчитывала мой пульс, я с интересом её разглядывала. Ей было не больше тридцати, волосы собраны в идеальный пучок, из которого не выбивалась ни одна прядь. Образ схож с миссис Максенд, что было совсем неудивительным: такие были среднестатистические рагдарки.
— Вы такая молодая и занимаете высокую должность, — прокомментировала я.
— Я добилась её своими талантами, если вы об этом, — достаточно холодно ответила доктор.
— Ну что вы! Я не имела в виду ничего такого! Наоборот, восхищаюсь такими целеустремленными женщинами. Немногие добиваются таких высот.
— Я не так давно получила эту должность, но все мои друзья мной гордились, особенно муж, — уже более мягко ответила женщина.
— Значит, вы пришли сразу после казни Смита? Не боитесь закончить так же?
Смит — это тот самый врач, который вынес моей сестре диагноз и не смог её спасти. Его публично казнили. Я помню, как наблюдала за казнью, как ненавидела этого человека всем сердцем, пока не осознала: виноват не он, виновата система и сам император. Их что-то не устроило в моей сестре. Возможно, то, что она никак не смогла забеременеть за два года, а возможно — что-то другое.
— Смиту повезло, — достаточно резко ответила женщина, будучи полностью уверенной в своих словах.
— Публичную казнь вы считаете везением? — с легким удивлением спросила я.
— Конечно. Казнили только его, в то время как его родных сослали в провинцию. Могло быть все намного хуже.
Я удивленно смотрела на девушку. Что-то в её словах царапнуло мой слух, что-то я считала необычным, нелогичным, но никак не могла понять — что именно.
— Леди, ваше здоровье в порядке, и у вас нет причин избегать утренней трапезы. Славного дня.
— Славного дня, — растерянно ответила я. — Благодарю.
Доктор кивнула, круто развернулась и помчалась к выходу. Я была уверена, что она доложит императору о нашем разговоре. Ничего такого не случилось, однако я никак не могла выпустить беседу из головы даже за завтраком. Я прокручивала слова доктора в голове вновь и вновь и никак не могла понять: как можно быть благодарной за казнь? Почему его семью сослали, но не казнили вместе с ним? Если следовать логике рагдарцев, что ему повезло, его семью должны были казнить. Почему этого не сделали? Почему?..
