— Королевство отняло у меня мать, — прошептала я, чувствуя, как на глаза наползают слезы.
Глава 17
Белизна вокруг неожиданно стала ослепительно-яркой. Столбы колонн и роскошные барельефы задрожали в предательском мареве слез.
— Отняло? — переспросил принц непонимающе, и злость вперемешку с тоской затопила грудь новой волной.
— Рэнимор! — тихонько окликнула его королева. Меня, впрочем, не удивило, что она не хотела разглашения. Кому нравится выглядеть жестоким тираном в глазах доверенных людей?
— Я просто хочу знать, в чем дело, — упрямо возразил принц и взглянул на королеву почти с яростью. — Это серьезное обвинение.
Я сглотнула соленую горечь. Артачиться уже не хотелось, а заискивать — и подавно. Все, чего я желала, остаться наедине с собой, чтобы выплакаться в подушку вдалеке от чужих глаз.
— Ваше высочество, — я подняла взгляд на принца. Его глаза по-прежнему были широко распахнуты, но теперь в голубой глубине дрожал огонек любопытства. — Вы ищете себе жену или девочку для битья? Вы основательно изучили досье невест, и мое тоже. И, наверняка, знаете, что я скажу. Так зачем же просите меня подтвердить? Если я отвечу, то отвечу честно, не стоит сомневаться.
— Этого не было в вашем личном деле, — отметил принц. — Потому я и заинтересовался.
— В прошлом давно нечего искать, — пролепетала я и глубоко вдохнула, пытаясь обуздать стук сердца. Глаза драло и щипало. — Спросите лучше про настоящее. Про то, как я оказалась в темнице, например. Вам ведь уже доложили, что я — политзаключенная?
Ярость кипела во мне, как вулканическая лава. Разъедала сердце, сочилась наружу слезами, остывала на щеках. А когда я сталкивалась взглядом с принцем — отчаянно просилась наружу грязными ругательствами и колкими словечками. До чего же злобный он! И безжалостный, как и полагается хорошему правителю. Проронит еще хоть слово — клянусь, не погнушаюсь глазенки его голубые выцарапать! Все равно мне дорога за решетку.
— Достаточно, — оборвала королева. — Спасибо вам за уделенное время. Мы услышали все, что хотели. Алексис, проводите девушку!
Краем глаза я поймала карикатурно прихрамывающую фигурку шута. А когда он повел меня назад, грудь снова наполнило негодование. Какой цинизм, какое бездушие! Они-то услышали то, что хотели. Но я — нет. Объяснили бы, почему так поступили с моей мамой? За что?!
Хотя, я уверена, что никаких оправданий у них не было. Оттого королева и стремилась поскорее избавиться от меня и замять неудобную тему.
В холле, пока я отсутствовала, народу поприбавилось. Из цирюльного зала вернулись Бруна и Роттильда. Бруна в темно-розовом атласном платье с белоснежной отделкой и с двумя нарочито-небрежными пучками на голове могла бы бросить вызов самой королеве. А вот Роттильде совершенно не шел белый цвет платья, и мне захотелось одеть ее в кремовый.
Едва дверь закрылась за мною, как на глаза набежали слезы. Покатились горячими дорожками по щекам и шее, стягивая кожу солью. Отчего-то захотелось увидеть Рэма. Теперь я гораздо лучше понимала озадаченную Эландрис и взбешенную Бронду…
Я запуталась в сетке любопытных взглядов. Оливия поглядывала на меня из-за плеча, чуть высокомерно, со скрытым превосходством. Эландрис — холодно и отрешенно, Бронда — гневно; так, словно я отобрала у нее что-то важное. Пожалуй, стоит свыкнуться с мыслью, что я попала в змеиное гнездо. И стоит лишь отвлечься, как кто-то полоснет по коже ядовитым жалом…
— Что там было? — громко цокая каблуками, ко мне подошла Роттильда. Встала точно передо мной, распахнув свои зеленые глаза, и меня обдало на редкость неприятным запахом ее тела.
— Оставь ее, — Бруна потянула ее за рукав. — Неужели не видишь?
— Я просто хочу знать, какие вопросы задавали, — не унималась Роттильда, маяча передо мной, как поплавок. С высокой прической, сплошь состоящей из завитков, она стала еще более худой и вытянутой. — Насколько личные?
— Очень! — рявкнула я, разозлившись на бесцеремонное поведение. — Очень личные!
— Какого плана? — Роттильда и не думала отступать. — Встречалась ли ты раньше с парнями? Или какую ты любишь музыку?
— Нет, — мне очень захотелось ее ударить: аж ладони зазудели, будто у чесоточной! — Почему от тебя так дурно пахнет!
— Могла бы и не кричать, — недовольно прогундосила Роттильда.
— Спокойно, Лира! Угомонись! — Бруна ненавязчиво взяла меня под руку и повела к скамейке. Роттильда ринулась было за нами, но, видимо, сообразив, что ее присутствие мне в тягость, отстала.
— Как быть спокойной? — пробурчала я, когда мы сели. — Они знают абсолютно все! Даже, наверное, маглюм выпускали, когда родители лежали в постели, и Богиня посылала наши души на Эглеран.
— Они того и хотят, — рука Бруны коснулась моего плеча. — Развести тебя на эмоции всем на потеху. Это же представление. Для придворных и для тех, кто смотрит нас на экранах. Может быть, даже они проверяют нас на прочность.
— Как бы там ни было, я испытание не прошла, — заявила я, вытирая слезы.
— Почему ты так уверена?
— Ну, — я пожала плечом. — Не думаю, что им нравится, когда не отвечают на вопросы.
— Это дерзко с твоей стороны, — с укором заметила Бруна.
— А когда я вела себя иначе? — отозвалась я тихо. — Да у меня и другого выхода нет. Я не хочу быть здесь. Мне не нравится принц. Более того: он мне отвратителен.
Память тут же воскресила пронзительный и серьезный взгляд принца Рэнимора, от которого подкашивались ноги и забывалось собственное имя. Кого я хочу обмануть?
— Если честно, — Бруна тепло улыбнулась и снова положила руку мне на плечо, — я еще ни разу не встречала девушку, которая не была бы без ума от Его Величества.
— Могу автограф дать, — я сморщилась.
— Наверное, я просто слепа от своих чувств, — призналась Бруна.
— Неужели принц тебе нравится?! — удивилась я и всплеснула руками. Даже заулыбалась от изумления. Впрочем, остаться рядом с Бруной озлобленной и ядовитой было невозможно.
— Конечно, — ее глаза засверкали, как два бриллианта. — И мне, и моим сестрам. Каждая из нас хотела стигму получить, но повезло только мне: самой некрасивой. Я с ужасом думаю о том, как буду возвращаться домой. Хоть родители и дали нам хорошее воспитание, которое и полагается иметь девочкам в жреческих семьях, зависть не чужда им.
— Может быть, тебе не придется возвращаться?
— Лира, — Бруна снова улыбнулась, но ее глаза были печальны. — Давай смотреть на вещи объективно. Посмотри, сколько вокруг красавиц. Кто я на их фоне?
— Ты очень красивая, Бруна, — произнесла я честно. — Никогда не смотри на других, просто будь собой. Я уже знаю, за кого буду болеть на этом отборе, когда окажусь у экрана.
