— Вот у кого надо было брать уроки вокала, — заметила я.
— Тебе ничего не поможет, — фыркнула Лусьена.
— Много четвертин, — передразнила я ее. — Много-много четвертин.
Пение неожиданно стало громче и перешло в высокий регистр. Словно посланники Филлагории спустились с небес и наводнили воздух звоном хрустальных колокольчиков. Из янтарных стен змеями пополз серый дым. Он разливался в воздухе, превращая его в густой кисель. Краем глаза я заметила, что королева, Рэм, шут и Хельга вышли из коридора и встали перед нами.
— Гранна Лусьена Трагго, — скомандовала Хельга. — Вы первая.
Лусьена с готовностью вышла вперед: стройная, высокомерная и красивая. Изумрудно-зеленое платье чистого бархата облегало ее лианообразное тело, черные кудри спускались по спине до самой талии. Если она и боялась, то хорошо держала себя в руках.
Шаг через порог — и серый дым занавесил силуэт Лусьены. Под звонкое песнопение, высоко задрав голову, она уверенно двигалась вперед. Я даже позавидовала ей, представив на миг, что творится в ее голове. От одной удручающей атмосферы можно было пуанты склеить и головой двинуться, а она шла так, словно ее не волновали ни тысячи взглядов зрителей по всей Аэрии, ни судьба мира.
— Потрясающе, — прокомментировала Бруна над моим плечом.
— Как ни странно, я с тобой согласна, — прошептала я.
— Я так не смогу, — констатировала Бруна. — С каким лицом я выйду после этого позорища — не представляю. А если…
Дикий крик оборвал ее речь. Он прорывался сквозь пение, будто вестник самой смерти.
Кричала Лусьена.
Глава 60
— Что это с ее гордейшеством? — буркнула я, прикрывая ладонями уши.
— Кажется, началось, — Бруна прислонилась ко мне: тяжелая и холодная, будто камень.
Силуэт Лусьены накренился и скорчился в завесе дыма. Руки беспорядочно взметались вокруг стройного тела, словно отряхивая платье от пыли. Неестественный вопль перешел в отрывистый, как пунктирная линия визг, и Лусьена несколько раз подпрыгнула, ловко перескакивая с ноги на ногу.
— Пауки-и-и-и-и-и! — ее истошный голос распирал стены, как гной назревший нарыв. — Тут пауки-и-и-и-и! Много! Много пауков! А-а-а-а-а!
— Вот это да-а-а-а! — сипло растянул Алексис. — Кажется, гранна Трагго совсем не железная.
Я едва удержалась, чтобы не захихикать. Пришлось даже закусить губу. Вот она какая, совершенная и бесстрашная Лусьена Трагго! Не боится быть хамкой и играть на публику, зато несчастного восьминогого существа чуть больше ноготка чурается, словно проказы!
— Не злорадствуй, — Бруна ткнула меня в плечо. — Неизвестно, что тебе померещится.
— Ну, пауков я не испугаюсь, — я подмигнула со знанием дела, хотя на душе уже творилась путаница.
Только в одном я теперь не сомневалась: Рэм выбрал вчерашнюю ночь специально. Подстроил все и подгадал, чтобы очистить мои мысли от тьмы и дурных предчувствий. Чтобы подсознание припрятало все самое жуткое от духов, и я справилась с заданием. Удалось ли это ему?
Между тем, Лусьена, громко визжа, метнулась вперед. Бегом преодолела оставшиеся метры. Перепрыгнула порог, смешно встряхнула руками и… неожиданно замолчала. Видно, осознала, как нелепо выглядела перед всей Аэрией.
— Ибреса Оливия Вандергейт, — скомандовала Хельга, и Оливия, побледнев, вышла вперед.
Оливия шагала сквозь дым осторожно и медленно, будто осмысливая каждую секунду и стараясь не потерять осознанность. Только духи оказались коварнее. Ее накрыло еще раньше, чем Лусьену. На этот раз мы не услышали ни визга, ни истерик. Оливия, закрыв лицо руками и сгорбив плечи, просто начала плакать. Впрочем, это удивило не меньше. Я считала, что единственные эмоции, на которые она способна — гнев и сарказм.
— За что? — говорила она тихо и медленно двигалась вперед. И голос ее звучал так искренне и красиво, что задевал самые глубокие струны души. — Почему ты использовала меня? Ведь я доверяла тебе, а ты по самому сердцу… Ты — единственная, кому я могла открыться, скажи же, почему так со мной поступила?
Оливия причитала, разговаривая с незримой собеседницей, пока ее тихий голос не украло расстояние. Доковыляв до противоположной двери, она едва не споткнулась о порог.
— Ибреса Брунгильда Чоп, — выговорила Хельга, и я ободряюще хлопнула подругу по плечу. Впрочем, в том, что Бруна не завалится, я ни секунды не сомневалась.
Так и произошло. Бруна спокойно одолела почти весь коридор. Лишь у самого выхода начала тереть лицо руками, словно смывая косметику. Но это ей нисколько не помешало преодолеть последнее препятствие.
— Ибреса Шантилья Дельвере! — прозвучал новый вызов, и трясущаяся Шанти под песнопения, ставшие оглушительными, шагнула в пепельный воздух.
Трястись Шанти не переставала. А когда дым немного заслонил ее силуэт — еще и качаться начала, как хмельная. Она обхватывала себя руками, морщила нос, скалила зубы, будто замерзшая собака, присаживалась на корточки. To шла спиной вперед, отшатываясь от невидимых врагов, то переходила на порывистый бег, будто скача по кочкам. Одна Филлагория знала, что ей мерещилось.
— Ибреса Альвина Иванез!
Альви вышла вперед и неожиданно замерла у самого порога.
— Я отказываюсь, — сорвалось с ее губ.
— Отказываетесь? — королева недовольно свела брови.
— Д-да, — буркнула Альви. — Дело в том, что я…
— Альви, нет! — услышала я собственный голос. — Если ты поступаешь так из-за своей особенности, то знай: это будет самый глупый поступок в твоей жизни.
Альви обернулась через плечо, сверля меня чистым взглядом. Действительно: посланница самой Филлагории. Или терялась в раздумьях, или злилась.
— Решайте же что-нибудь, — строго проговорила королева Инесса.
Я едва заметно кивнула. Неприятнее всего было ощущать свою причастность к происходящему. Если бы я не наврала Альви сегодня утром, возможно, все сложилось бы иначе. А сейчас она подставляет сама себя под огонь из-за моего дурацкого поступка!
Альви кивнула в ответ и осторожно перешагнула порог.
Ничего страшного мы не увидели и на этот раз. Зато услышали. Альви раскатисто храпела, заглушая прекрасные песнопения магов, весь свой путь от порога до порога. И, возможно, очутившись на другой стороне, она проклинала меня всеми известными ругательными словами.
Впрочем, никто, кроме Алексиса, не захохотал. Не до веселья нам было.
— Гранна Роттильда Колон! — провозгласила Хельга.
Роттильда вскинула взгляд в потолок и зашептала что-то едва раскрывающимися губами. А когда шагнула через порог — стиснула кулаки.
Поначалу ничего не происходило: лишь языки серого дыма постепенно поглощали васильковое пятно ее платья. Но когда Роттильда дошла почти до середины пути, громкое песнопение магов заглушило ее гортанное пение. И, хотя никто из нас не слышал ранее этого странного текста, смысл угадывался безошибочно.
